За границами легенд (СИ) - Свительская Елена Юрьевна (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗
Взметнулись, выпадая из разжавшихся страниц листы тонкой бумаги с картинками…
Один упал на подоконник.
Девушка, молоденькая, в простом платье с красивой красной вышивкой, причём, судя по узорам и нашивкам на плечах, красным, по форме их и вышивки — из Черноречья. Она сидела у дерева, расчёсывая пальцами длинные густые рыжие волосы. Светлая картина, нарисованная акварелью, нежные, тусклые цвета. Её красивое свежее веснушчатое лицо.
Задрожав, опустилась на колени у подоконника, протянула к картине дрожащие руки.
Эта девушка, даже девочка ещё… это была моя мама. Совсем ещё молодая… спокойная… не было ещё морщин у её ясных добрых глаз, да морщинки на лбу ещё не было… словно и не было ничего…
Взгляд подняла на эльфа. Мужчина грустно смотрел на рисунок и на меня.
А ведь он видел её давно. Когда ещё она была другая.
Взгляд опустила на простолюдинку, расчёсывающую волосы. Какая она… красивая… и эти движения её рук… женщина из простого народа, но сколько в её движениях красоты… и эти рыжие чуть поблёскивающие волосы, так выделяющиеся на фоне бледных её рук и светлого полотна платья…
А ведь когда-то она была такой. Когда ещё ничего не было. И, наверное, она могла так спокойно сидеть где-то в лесу и улыбаться. И…
Мои руки снова дрогнули. Это… это место!
— Ты там была? — глухо спросил Хэл, — В том месте?
— Была, — сказала растерянно, — Не раз. Оно… как будто оно укрывало меня от тех, кто хотел меня увидеть.
Посмотрела на него, а отец улыбался, как-то тепло. Совсем иначе, чем обычно. Впервые видела, чтоб он улыбался так красиво, светло, живо… по-настоящему… и…
Снова посмотрела на маму.
Он нарисовал её такой. Выходит, он её такой увидел?
— Ты её тогда заметил? Когда она расчёсывала волосы?
— Прежде, — эльф грустно улыбнулся, — Немного прежде. Ещё до того как начался дождь и она повела меня прятаться там.
Она… повела его?..
— Там всё и случилось, — отец кивнул на рисунок, — Мы зачали тебя под теми деревьями. Не удивительно, что то место помнит тебя и хранит, — вздохнул, — Люди не помнят уже, а эльфы знают, что с тем местом, где мы зачаты были и где родились, у нас сохраняется невидимая связь. Особенно хорошо, если оно на природе или рядом. Если лес — лучше всего. Он будет хранить того ребёнка, что был зачат или рождён в его объятиях. Увы, люди почему-то родными считают дома, кучи брёвен или дерева.
— Но… — я замялась.
Хэл сказал, что мать сама его туда повела. Это… она, что ли, не против была? Или… сама хотела? Лечь с ним рядом?..
Мужчина наклонился, подбирая другие листы. Другие картины. Там тоже мелькнуло что-то рыжее. Я вскочила, перегнулась через подоконник, вглядываясь. Тоже мама?!
Хэл, собрав все листы, аккуратно сложив, ещё раз смахнув с них чуть прилипшей земли — мне протянул. Я перелезла через подоконник. В спешке подол подхватить забыла. И рухнула… в объятия отца. Он одной рукой меня удерживал, крепкой, уверенно, другой — рисунки, чтобы не помялись. И там, на верхнем, я снова увидела маму. Она сидела и, кажется, что-то слушала. Глаза её горели восторгом.
— Я был расстроен в тот день, — тихо сказал Хэл, — Думал о Кане, о всей этой истории. Сбежал, чтобы спрятаться ото всех. Но она почему-то смогла найти меня. Долго расспрашивала, в чём дело. Выслушать предлагала… я ей потом предложил сыграть.
— И изнасиловал.
— Я не… — отец смутился. И я из руки его вывернулась, вцепилась в бумагу, сохранившую след от моей мамы — и эльф сразу же их отпустил мне отдавая, — Я не собирался… И не насиловал её, — под моим мрачным взглядом грустно улыбнулся, — Однако совратил. Потом. Когда она потащила меня прятаться от дождя. Да сушила передо мной свои восхитительные волосы… а, ты не поймёшь!
Спросила с надеждой:
— То есть, ты решил, что она — красивая женщина?
— Очень, — отозвался мужчина глухо, — Милая, чистая, добрая, непредсказуемая… самые ясные глаза из всех, что я видал… самая настоящая доброта и забота из тех, которые я получил… жаль, что я вовремя не пришёл… я не понял… — лицо протёр устало, но не пряча.
И сказал это так отчаянно, что я ему почему-то поверил.
Выходит… ему даже нравилась моя мама?.. Добротой…
— Знаешь, — он повернулся ко мне, горько улыбаясь, — Я ведь мечтал забрать её с собой. В какой-то миг мечтал… и обнимая её, я хотел остаться с ней… И она оставила мне частичку своей плоти и своей души. Подарила мне тебя. Ты продолжение её. И моё. Часть твоей матери я всё-таки унёс за собой, пусть и спустя года…
— Но… — начала и замолчала.
Странно это было. Что чистопородному эльфу, да ещё и королю их, понравилась обыкновенная человеческая девушка, да ещё и обычная селянка. Но… он так говорил о ней. Так рисовал… тщательно… те мгновения, что видел… Ещё тогда, после того, как переспал. Или уже после, вдруг вспомнив, тоскуя. Он ведь их четырнадцать штук нарисовал, а для этого нужно время… и память, чтобы так хорошо запомнить все детали, её движения, её выражение лица и глаз… он её хорошо запомнил, хотя вроде видел один день… странно… Или… отец нарисовал их сегодня, для меня? Но, всё-таки, он её хорошо запомнил. Или у него были и другие рисунки, сделанные раньше.
Взглянула на него вопросительно.
— Так… — голос эльфийского короля дрогнул, — Ты позволишь мне хоть раз полить памятное дерево для неё?
И он выглядел таким потерянным и искренним… впервые за долгое время был искренним…
Мне не хотелось расставаться с рисунками, хотелась сидеть и любоваться мамой, долго. Но я заставила себя оторваться от рисунков — в дом их отнесла, подальше от окна и чуть другой книгой приложила уголки, мамы не касаясь, чтобы ветром не унесло. И кувшин взяла для воды. Хэл улыбался, счастливо улыбался, меня дожидаясь.
И руки к кувшину невольно протянул. Я отдала. Если его это успокоит.
И к ближайшему ручью мы пошли молча. Он так серьёзно нёс кувшин. Омыл егов ручье, тщательно, прежде чем водою наполнить. Поднялся медленно, чтоб ни капли не расплескать.
Я невольно подумала, что, может, этот мужчина любил её? Мою маму? Хотя бы на миг? Иначе почему он такой робкий и серьёзный сейчас? И для чего он так много рисовал её? А он молчал, погружённый в свои мысли. И не решилась его из мыслей его вырывать. Может, он вспоминал сейчас что-то доброе о ней. О них… или совесть его мучала, что тогда не защитил, а ей уже всё равно…
Задумавшись, споткнулась о корень, стала падать.
Отец меня подхватил — рука пролегла под грудью. И я напряглась. Хэл, догадавшись, руку до талии моей опустил, меня не выронив, на ноги поставил. И отступил. Кувшин по-прежнему держал в другой руке и, кажется, ни капли не пролил. Ловкий. Даже если б она хотела, не убежала бы от такого. Но она ни разу не ругала его. Неужели, что-то было доброе меж них, что она вспоминала его только так, с добром?
И я ему деревце показала. Маленькую берёзку, крохотную, росшую под прикрытием сосенки побольше напротив моего окна, видного из кровати.
Хэл опустился возле неё на колени, вновь не проливая воды, не обращая внимания, что сухая земля пачкает его светлые одежда. Погладил тонкий стебель, осторожно полил, не переливая. Снова погладил.
Кувшин мне отдал. Поклонился дереву. Мне вдруг поклонился.
— Спасибо, что захотела остаться со мной, — сказал и пошёл.
— А ты… ничего не забыл?
— Ах, да… — Хэл обернулся, улыбаясь как-то по-мальчишески, хулигански, — Но я не знаю, как ты на это среагируешь.
— На что? — заинтересовалась я. Отец меня прямо заинтриговал.
Отец, продолжая улыбаться, руки протёр о рубашку, да достал из-под ворота сложенный лист бумаги, мне протянул. Я раскрыла. И вспыхнула, смущённо потупившись. Ну, не могла я понять эту эльфийскую привычку восхищаться голым телом. Правда, чтуь погодя, взгляд смущёно подняла.
Обнажённая мама, расспавшая по земле длинные густые волосы, так ярко выделявшиеся на тёмной земле, прорисованная тщательно, тоже акварельными красками, была красива. Хотя меня и смущала её нагота, однако же я не могла не признать, что нарисованная была прекрасна. Но… отец хранил такую её. Для себя заныкал. Даже спустя года.
