Война меча и сковородки (СИ) - Сунгуров Артур (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
- Что это вы в меня вцепились?! - возмутилась Эмер, пытаясь вырваться, но они держали крепко. - Это леди Бертрис вам приказала?
Острюд фыркнула, и Эмер всё поняла:
- Ах ты, мерзавка... Леди Бертрис ничего тебе не приказывала.
- Я же говорила, ты глупа. Обыкновенная провинциалка, - с торжеством объявила Острюд. - Стоило поманить пальцем, и ты послушно за мной побежала. Выходи, братик!
- Братик?.. - Эмер открыла рот, когда из темноты шагнул плечистый высокий мужчина. Он был ещё выше лорда Ранулфа, и она едва доставала макушкой ему до уха.
- Это ты осмелилась ударить мою сестру? - спросил рыцарь, и Эмер немедленно узнала его голос, а потом и его самого.
Золотая монета прижгла между ключиц, словно раскалённая головня. Это был тот самый рыцарь, прогнавший грабителей из Нижнего города. Эмер готова была застонать от насмешки небес и снова дёрнулась в руках рябого и пухлощекого. Они удержали её со смехом, хотя и не без труда. Больше всего она жалела, что предстала перед своим героем с синяком на лице.
Он не преминул его заметить:
- Синяк у королевской придворной, - и хмыкнул, рассматривая девушку, как нечто такое, что невозможно взять в руки, не запачкавшись.
- Ты обманом заманил меня, чтобы получше рассмотреть мой синяк? - осведомилась Эмер, глядя на рыцаря так высокомерно, словно была принцессой крови, а он - нищим вилланом, просящим милостыню. - Я с удовольствием поставлю тебе такой же, будешь любоваться перед сном, глядя на себя в зеркало. Ведь красавчик вроде тебя, наверняка, смотрится в зеркало? Еще и сетку, поди, надеваешь, чтобы прическу не помять.
На самом же деле, сердце её подпрыгнуло, потом оборвалось с высоты её неженского роста, а потом понеслось вскачь такими неровными прыжками, как будто пьяный козленок резвился на лужайке.
Вот, значит, какой он - племянник Её Величества, братец противной Острюд... Наконец-то она разглядела его, хорошо разглядела, и нашла ещё более красивым, чем в своих воспоминаниях. Всё в нём говорило об аристократичности, породе и благородстве - и тонкий, немного длинноватый нос, и резкие черты бледного лица в обрамлении чёрных волос - как камея, высеченная на светлом агате с темным основанием. И он ничуть не походил на Острюд, ни единой чёрточкой. Всё это она поняла и почувствовала за считанные секунды, прежде, чем рыцарь ей ответил.
- Нет, не твой синяк заставил искать встречи, - сказал он. - Ты одолжила кое-что моей сестре, а Фламбары долгов не забывают, - и кивнул Острюд: - Твоя очередь.
Она выступила вперед, и на её миловидном личике отразилось злое удовольствие.
- Это тебе за наглость! - веско сказала Острюд и отвесила Эмер пощечину с правой руки. - А это - за довесок к наглости! - она ударила её по другой щеке.
Удары были так себе, но Эмер на несколько секунд оглохла и ослепла от подобного унижения. Будь это в честной драке, она бы и бровью не повела, но получать унизительные плюхи вот так, будучи пойманной в силок...
Она смерила Острюд взглядом и сказала сквозь зубы:
- Я прощаю тебе первую пощечину, но не вторую. Видят небеса, отделаю тебя так, что братец не узнает и испугается.
- Ещё и тявкает, - сэр Годрик перехватил руку Острюд, которая замахнулась для третьего удара. - Довольно. Твоя обида отмщена, теперь успокойся.
- Ничего подобного, Годрик! - Острюд злобно посмотрела на него. - Она избила меня при придворных девицах, а я могу расквитаться с ней лишь наедине!
- Здесь Бон и Ульфар. И я, если ты обратила внимание. Трёх мужчин в свидетели тебе недостаточно?
Он произнес эти слова спокойно, но было что-то в его голосе, что немедленно охладило воинственный пыл Острюд. Да что Острюд, Эмер сама так и затрепетала, чувствуя его силу. Манерами и речами он напомнил ей лорда Ранулфа. Но то, что в Ранулфе раздражало, здесь было подкреплено уверенностью и физической силой, а посему казалось прекрасным. Мысленно она снова и снова вопрошала небеса, за что ей была ниспослана подобная несправедливость? Понравившийся рыцарь оказался родственником мерзкой Острюд, и отнёсся к ней, словно к врагу.
В глубине души Эмер с отчаянием и безнадёжностью понимала, что никакая ему не пара. Годрик! Благородное имя, означающее «небесный воин». И ему идёт это имя. Бесспорно, идёт.
Одет он с иголочки. Ткань, покрой и вышивка - всё безупречно, богато, но не вычурно, а она - в платье фасона позапрошлого года. У него густые волнистые волосы лежат ровно - волосок к волоску - достигая плеч, как шлем, а она - встрёпанная, и рыжая, к тому же. Каждый его жест, каждое слово говорили об образованности и воспитанности, а она от смущенья начала говорить, как простолюдинка. Даже хуже - как девка из Нижнего города!
Но ещё она понимала, что ни в коем случае нельзя показать этому красавчику собственную слабость. Потому что такие, обладая силой, и в других уважают только силу. Это она усвоила ещё в Роренброке, когда наблюдала за сражениями рыцарей.
- Свидетелей более чем достаточно, - сказала она с издевкой, опередив Острюд. - Свидетелей вашей трусости, господин рыцарь!
Годрик немедленно повернулся к ней.
- Моей трусости? - спросил он, высокомерно поднимая брови, а Эмер вдруг подумала, что он младше, чем ей показалось сначала. Гораздо младше. Должно быть, старше её на год или два. А уж спеси-то, спеси! Хватило бы на двадцать таких сопляков.
- Что же это, как не трусость? Трое рыцарей на одну прекрасную даму, - сказала Эмер сладким голоском. - В бою действуете так же? Если противник один - наваливаетесь скопом, а если противников двое - смело бросаетесь в бегство?
- Пошла отсюда, - приказал Годрик сестре, и та не посмела ослушаться.
Семеня по коридору, она оглядывалась на Эмер через каждые два шага, и глядела со злорадством и ненавистью
Глава 5 (окончание)
Эмер заволновалась и облизнула губы. Что ещё задумал этот рыцарь, показавшийся ей при первой встрече таким прекрасным, а при второй - вовсе не прекрасным? Надругаться над королевской придворной он не осмелится. Или осмелится? Её бросило и в жар, и в холод, но глаз она не опустила и о пощаде молить не собиралась.
- У тебя гадючьи речи, - сказал Годрик. - Хорошо хоть, зубы не гадючьи. А то прикусила бы как-нибудь язык и умерла от собственного яда. Но можешь говорить, что хочешь, всё равно не будешь услышана. Всем известно, что Фламбары никогда ещё не показывали врагам спину. А я - Фламбар до мозга костей, и воин от небес. Это тебе любой подтвердит.
- Да ты не только трус, но ещё и хвастун, - сказала Эмер, презрительно выпятив губу. - Кажется, так и переводится твоя фамилия?[1]
Друзья Фламбара присвистнули.
- Годрик, - сказал рябой, - сдаётся мне, она хочет тебя оскорбить.
Сэр Годрик посмотрел на Эмер холодно, как на жабу.
- Если ты знаешь южное наречие, дорогая девушка, - сказал он, - то должна знать, что Фламбар переводится, как «огненный язык». Это потому что мои предки занимались кузнечным делом. Но есть ещё кое-что...
Он неожиданно схватил девушку за голову, сжав ей виски ладонями, как тисками, и крепко поцеловал в губы.
Никто и никогда не целовал её так. Поцелуи матери, сестёр и подруг не в счёт, а мужские поцелуи она видела только на картинках в книгах о рыцарях прежних времён. Но там всё выглядело по-другому. Дама скромно смотрела в сторону, а рыцарь с благоговейным трепетом касался губами её щеки. В поцелуе же Фламбара не было ни благоговейности, ни трепета, да и сама она не смогла выказать скромности, пусть даже и ложной. Больше всего этот поцелуй походил на удар раскалённым молотом в мозг и сердце. Дыхание Эмер пресеклось, а глаза сами закрылись. Наверное, Фламбар жевал какую-то душистую смолку, потому что вкус его поцелуя был и сладкий, и горький, как шиповник, вываренный в меду.
И снова мелькнула мысль, опечалившая до глубины души: «Вот бы мне такого мужа!» - пусть бы целовал жарко, до потемнения в глазах, и держал крепко, как медведь добычу. Не то что лорд Ранулф.
