Тайна рукописи - Монинг Карен Мари (книги онлайн полные .TXT) 📗
– У тебя нет совести, Бэрронс.
– Вы обо мне ничего не знаете, мисс Лейн.
– И не собираюсь узнавать. Я хочу поговорить с полицией, чтобы они возобновили расследование убийства моей сестры. Я не желаю вновь встречаться ни с тобой, ни с твоими дурацкими тенями. Я даже не собираюсь больше спрашивать, что такое ши-саду на самом деле, поскольку не хочу выслушивать бред. Держись от меня подальше, или я расскажу полиции о твоих глупых идеях и угрозах. – Я схватила со стола сумочку и пакет из аптеки и зашагала к двери.
– Вы совершаете огромную ошибку, мисс Лейн.
Я распахнула дверь.
– Ошибку я совершила вчера, поверив тому, что ты сказал. И этой ошибки я не повторю.
– Не переступайте порог. Если вы выйдете на улицу, вы умрете. В самом лучшем случае жить вам останется три дня.
Я не удостоила его ответом. Хлопок двери за моей спиной прекрасно сыграл роль ответной реплики.
Кажется, Бэрронс прокричал что-то мне вслед, что-то странное, вроде «держитесь на свету», но я была не уверена, и мне было все равно.
Иерихон Бэрронс и я закончили недолгое знакомство.
По крайней мере, так я тогда думала. И это оказалось еще одной вещью, насчет которой я сильно ошибалась. Вскоре нам пришлось жить бок о бок, нравилось нам это или нет.
Поверьте, нам это не нравилось.
В последствии, вспоминая эти несколько дней, я понимала, что то были последние нормальные дни в моей жизни, хотя тогда они казались мне какими угодно, только не нормальными. Нормальными были персиковый пирог и зеленый горошек, вечера за стойкой бара и буксировка машины на тросе в гараж, которая обошлась мне в последние двести пятьдесят долларов. Расследование убийства моей сестры в Дублине нормальным не было.
Весь четверг я провела в кампусе [10] Тринити-колледжа. Я поговорила с профессором, которого не могла застать раньше, но он не добавил ничего нового. Я побеседовала с дюжиной однокурсников Алины, когда у них закончились занятия. Истории, которые они мне рассказывали, мало чем отличались одна от другой и от очередной серии бесконечных «Секретных материалов», – всегда ненавидела этот сериал за отсутствие конкретных ответов и открытый финал, я люблю разгаданные тайны, – однако моя сестра, похоже, очень изменилась, приехав сюда.
Студенты рассказали, что первые три месяца она была дружелюбной, общительной, умной, словом, всем хотелось с ней подружиться. Это была та Алина, которую я хорошо знала.
Затем она внезапно изменилась. Начала пропускать занятия. Когда она все же появлялась, то на вопросы о том, где она была, Алина отвечала неопределенно или вовсе уходила от ответа. Она казалась взволнованной и озабоченной собственными мыслями, словно нашла нечто куда более интересное, чем ранее занимавшие ее лекции. Потом, в последние месяцы жизни, моя сестра сильно похудела и казалась изможденной, словно пила и развлекалась ночи напролет, все ночи до единой, за что, как думали однокурсники, и поплатилась.
«Нервная» и «раздражительная» – эти два слова никогда не ассоциировались у меня с сестрой, но однокурсники Алины свободно ими пользовались, описывая ее.
Я спросила, был ли у нее парень. Двое из тех, с кем я говорила, ответили утвердительно, эти две девушки, похоже, знали Алину лучше других. У нее определенно был парень, сказали они. Они считали, что он старше ее. Богат. Образован и красив, но нет, они ни разу его не видели. Никто его не видел. Она никогда не приводила его с собой.
Незадолго до смерти, в те дни, когда она совсем не посещала занятий, Алина, похоже, сделала последнюю безнадежную попытку вернуть свою жизнь в нормальное русло, но моя сестра выглядела уставшей и разочарованной, словно заранее знала, что эта битва проиграна.
Чуть позже вечером я зашла в интернет-кафе и закачала в свой плеер новые мелодии. Интернетовские сайты с музыкой любили мою «Визу». Мне следовало бы побольше экономить, но у меня две слабости, книги и музыка, а насколько мне известно, это не самые плохие пристрастия, которые могут появиться у человека. Я страстно желала заполучить CD с лучшими хитами группы «Грин Дей» (песня, в которой поется «иногда я сам себя пугаю, иногда мое воображение насмехается надо мной» вспоминалась мне еще о-очень долго) и получила его со скидкой, по цене 9,99 долларов, что было куда дешевле, чем в магазине. Теперь вы знаете, как я оправдываю свои пристрастия – если я могу заплатить за вещь меньше, чем с меня потребуют в «Уолмарт» [11] , я эту вещь заполучу.
Я написала длинное, вымученно жизнерадостное письмо родителям и несколько более коротких посланий своим друзьям, оставшимся дома. Джорджия еще никогда не казалась мне такой далекой.
В отель я возвращалась в темноте. Мне не хотелось проводить много времени в комнате. В ней не было ничего удобного или уютного, так что я старалась придумывать себе дела до тех пор, пока не начинала засыпать на ходу. Дважды на пути к дому у меня возникало ощущение, что за мной следят, но оба раза я оборачивалась, и за моей спиной оказывался всего лишь нормальный дублинский вечер на Темпл Бар Дистрикт – ярко освещенный, теплый и приятный, заполненный толпой, состоящей из завсегдатаев пабов и туристов. Ничто в нем не могло вызвать той холодной дрожи, что вместе с мурашками пробегала по моей спине.
Около трех часов утра я проснулась, странно разнервничавшись. Я сбросила одеяло и выглянула в окно. На тротуаре возле «Кларин-хауса» стоял Иерихон Бэрронс, прислонившись спиной к фонарному столбу, скрестив руки на груди и глядя вверх, на окна отеля. Он был одет в длинный темный плащ, доходивший ему до лодыжек, атласную ярко-алую рубашку и темные брюки. Он излучал скучающую европейскую элегантность и надменность. Волосы, ниспадавшие до плеч, обрамляли лицо. Я и не думала, что они настолько длинные, раньше Бэрронс зачесывал волосы назад, убирая их с лица. С таким лицом он вполне мог себе это позволить: костная структура у него была четкой, симметричной. Утром я подумала, что мне это приснилось.
В пятницу я встретилась с инспектором О'Даффи, который страдал от избыточного веса и щеголял красным цветом лица и лысины. Пояс его штанов терялся под массивным животом, на котором уже не застегивались пуговицы рубашки. О'Даффи был британцем, а не ирландцем, чему я очень обрадовалась, поскольку мне не пришлось пробираться сквозь буйные заросли акцента.
К сожалению, наш разговор загнал меня в еще более глубокую депрессию, чем это сделали ответы однокурсников Алины. Сначала все, казалось, пошло хорошо. Инспектор сказал мне, что его заметки по делу не подлежат разглашению, но сделал для меня (вдобавок к высланной домой) копию официального рапорта и терпеливо перечислил все, о чем сообщал моему отцу. Да, они опросили профессоров и однокурсников моей сестры. Нет, никто из них не имел ни малейших предположений о том, почему это с ней случилось. Да, некоторые из сокурсников упоминали о ее приятеле, но о нем ничего не удалось выяснить. Богатый, старше ее, образованный, не ирландец, вот и все, что было о нем известно.
Я дала О'Даффи прослушать последнее, бредовое сообщение Алины. Он дважды прокрутил запись, после чего откинулся на спинку стула и опустил подбородок на сцепленные пальцы.
