В последний раз спрашиваю по- хорошему: Ты на мне женишься? (дилогия) (СИ) - Николаева Раиса Борисовна
— И что означают все эти жесты? — невинно спросил Шертес, а Ирина Павловна покраснела, поскольку была уверена, что он ничего не видел. Повисла неловкая пауза. Она снова стала злиться. "Любой культурный человек сделал бы вид, что ничего не заметил, — с бешенством думала Ирина Павловна, — а этот козел, молча, стоит и ждет ответа!"
— Если я скажу, что объяснялась вам в любви, вы мне поверите? — наконец, хмуро выдавила она.
Вампир приблизился к ней, внимательно всматриваясь в ее лицо.
— И снова возникает вопрос, — неожиданно сказал он, — где вас воспитывали? Где томный взгляд, где завлекающий блеск глаз? Где учащенное дыхание и воркующий зачаровывающий голос? Глядя на вашу кривую ухмылку и злобно прищуренные глаза, даже самый глупый из смертных ни за что не поверил бы вам.
— Тогда зачем спрашивать? — резонно ответила Ирина Павловна и больше на эту теме разговаривать не пожелала, несмотря на все подначки лорда. А подначивал он весьма умело: и мужа Ирины Павловны приплел, и возможных любовников, но, оказывается, если мысленно на любое слово оппонента отвечать: "сам дурак, сам дурак, сам дурак", то вполне себе можно с достоинством прекратить любую перепалку.
От раздражения на Шертеса она совсем забыла, что собиралась порасспросить его о многих интересующих ее вещах. Поэтому полежав несколько минут к нему спиной, она вновь, как и в предыдущий раз, со вздохом развернулась к мужчине лицом.
— Мне надо начинать боятся? — тут же отреагировал вампир на ее движение. — Вы и сейчас будете мне врать, что вам приснился ваш муж?
— Я просто хочу спросить! — с яростью прошипела она. — Уверяю вас, что покушаться на вашу девичью… тьфу, — сплюнула Ирина Павловна, — то есть мужскую честь я не собираюсь.
— Вы так только говорите, — жалобно протянул вампир, изображая из себя стыдливую, невинную девицу.
Ирина Павловна несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и не покусать этого злобного упыря. Ей нужна была информация, и она намерена была ее получить любым способом.
— Кто такие шагарры? — требовательно спросила она, пресекая дальнейшие слова Шертеса, касающиеся его эфемерной чести.
— А вы что не знаете? — совершенно искренне удивился Шертес.
— Нет, не знаю. Отец только сказал, что мне надо скрываться от людей и, особенно, от каких-то избранных, у них еще татуировка на щеке — и все. Почему, с чем это связано, он не объяснял. Может, вы что-то про шагарр знаете, или может, расскажите мне, почему за нами охотятся? Чем мы опасны? Я ничего страшного или темного в себе не ощущаю, да и в детях тоже.
— А мама вам ничего не рассказывала?
— Кто моя мама я не имею ни малейшего представления, — горько сказала Ирина Павловна. — Я никогда в жизни ее не видела. Отец категорически отказался рассказывать о ней. Я даже не знаю общая у меня мать с Колином и Элли, или нас родили разные женщины. Дети тоже никогда не видели рядом с собой ни одной женщины, кроме Фанны. Я ответила на ваш вопрос? — с вызовом спросила Ирина Павловна, которой было очень больно рассказывать о себе подобные вещи. Вампир медленно кивнул, а потом объяснил, почему он стал спрашивать о ее родителях.
— Вы, Колин и Элли — не чистые шагарры, вы лишь их потомки и, скорее всего, несете четверть крови. Настоящих шагарр в этом мире уже давно нет. Они покинули его много сотен лет назад, даже я не застал их. Я хотел только выяснить, кто из ваших родителей мать или отец были потомками этой расы.
— Что в этих шагаррах такого особенного? — не унималась Ирина Павловна, всей своей душой ощущающая, что эти сведения для нее и детей просто жизненно важны.
— Почти ничего, — засмеялся вампир, — только лишь то, что они были самой могущественной расой в этом мире. Я расскажу вам то, что знаю сам, в том виде, в каком история шагарр дошла до меня.
Глава 24
…Это была самая могущественная раса, но к своему большому сожалению и самая малочисленная. Браки с представителями других рас были строжайше запрещены. Сами шагарры объясняли этот запрет тем, что дети, рожденные в таких союзах, были наполовину не так сильны, как истинные шагарры, и значит, зависть и обида преследовали бы полукровок с самого их рождения. Это было, конечно, правильно, и так было в действительности, вот только жизнь постоянно вносила свои коррективы, и за свои бесконечные жизни каждый из шагарр обзавелся не одним десятком бастардов, — со смехом добавил Шертес. — Истинные шагарры в своем высокомерии и снобизме не желали признавать этого факта, практически бросив своих отпрысков на волю судьбы. И это был первый шаг к исчезновению этой расы.
Второй шаг заключался в том, что они не жили, как целый единый народ. Думаю, что амбиции у Высших или самых сильных из них, просто зашкаливали. Воевать между собой за главенство они не стали, но и жить, подчиняясь друг другу, тоже не хотели, поэтому они разделились, создав отдельные небольшие княжества, находящиеся в разных концах света и весьма удаленные друг от друга. Потом-то стало понятно, насколько это было глупо и неправильно, вот только уже стало поздно.
В-третьих, они не очень-то хотели замечать, какие изменения происходят в окружающем их мире. А изменения происходили невероятные. Численность людей возросла многократно, там, где раньше были дремучие леса, пустынные степи, безжизненные скалы, выросли людские поселения. Но главное — изменились сами люди. То тут, то там стали рождаться дети, обладающие удивительными способностями. (Я думаю, что эти дети были потомки шагарр, — добавил от себя Шертес, — видимо, таким образом, их кровь так себя проявила.) Таких детей рождалось все больше и больше. Чаще всего они обладали одним каким-то Даром, но и это было уже не мало.
И вот однажды люди восстали против шагарр. Дело в том, что шагаррым нужны были прислужники, обеспечивающие их комфортное проживание. Вокруг каждого княжества возникал небольшой городок, в котором жили те, кто работал на них. Что там случилось, я не знаю, только люди попытались захватить замок и перебить его хозяев. У них ничего не получилось, потому что могущество шагарр и могущество магов (так стали называть людей, владеющих даром) было несопоставимо. Зато эта первая бойня подсказала людям, что им необходимо сделать, чтобы сравняться в могуществе с шагаррами. Стали искать людей или детей, которые могли бы вливать и запечатывать магическую силу в разных предметах. Их потом стали называть артефактами. И такие люди нашлись. Создавая артефакты обладающие разной силой воздействия маги фактически наделили своей силой людей, не имеющих магических способностей. Для этого достаточно было только активировать артефакт.
И вот тогда началась вторая война или второе восстание людей против шагарр. Последним не помогло ни их могущество, ни сила. Летописи говорят, бойня была чудовищной. Шагарры бились до последнего, надеясь уничтожить нападавших, но те все прибывали и прибывали. В результате шагарры позорно бежали в какой-то другой мир, бросив здесь часть своих соплеменников.
Люди ненавидели их яростно, всех шагарр, которых смогли найти уничтожили без всякой жалости, вот только найти их было достаточно трудно. Шагарры могли менять внешность, становясь неотличимыми от людей. То ли дело полукровки. В минуты ярости или голода их зрачок менял форму и цвет, становясь вертикальным и ярко желтым, по этому признаку их и вычисляли. Сколько их тогда перебили — не перечесть. Шли годы. Потомки шагарр встречались все реже и реже. Но охота за ними идет до сих пор.
— Значит, отец не врал, когда говорил, что мне и детям необходимо прятаться и скрываться, — грустно сказала Ирина Павловна.
— Ну, это сделать не так и трудно, — успокоил ее вампир. — Как бы вы не злились, ваш зрачок не меняет форму. Кстати именно поэтому я и сказал, что вы носители всего лишь четверти крови.
— Значит, полукровкой от которого мы родились, был либо наш отец, либо мать, — задумчиво сказала Ирина Павловна.
