Темная страсть - Фихан Кристин (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Благодарный за ее сострадание, Жак позволил кусочкам своей памяти уйти на некоторое время и оставить его в покое. Он с интересом наблюдал, как Шиа взяла образец крови из своей руки и несколько раз капнула на маленькие стеклянные квадратики. Ее волнение было таким сильным, а порыв ее радости так сильно захватывал, что даже отодвинул голод. Ее ум был полностью захвачен фактами, гипотезами и обработкой данных. Внезапно она стала такой далекой от него, полностью поглощенная своей работой. Жак наблюдал за ней и, лениво взяв стакан с журнального столика, стал пить его содержимое, уныло утоляя собственный голод.
Даже после часа работы, он видел, Шиа по-прежнему оставалась полностью сосредоточенной на том, что делала. Ему нравилось наблюдать за ней, она была такой интригующей, каждый поворот головы, изгиб длинных ресниц в профиль. Она часто начинала откидывать волосы, когда была чем-то озадачена. Прикусывая маленькими зубами нижнюю губу. Ее пальцы летали по клавиатуре, а пристальный взгляд не отрывался от монитора. Часто сверялась с заметками и несколькими книгами, очаровательно хмурясь. Он нашел, что ему нравится ее этот слегка нахмуренный взгляд, как она покусывала губы.
Каждый раз, когда Шиа чувствовала сильный голод, который начинал бунтовать в ней, она, казалось, могла отодвинуть его на задворки. Так же Шиа временно выкинула и его из своих мыслей. Это слегка его раздражало, но еще он испытывал чувство гордости за нее. Не зависимо оттого, что делала, она всегда была искренней. Однако Шиа полностью игнорировала опасность для себя, целиком поглощенная тем, что она делала, чтобы замечать еще что-то вокруг. Сначала Жак думал напомнить ей об опасности. Но потом решил, что лучше ему оставить все как есть и самому осмотреть все вокруг, не засыпая полностью, а используя только человеческий сон.
Жак встряхивал себя, просыпаясь каждые четыре часа и проклиная собственную неуклюжесть, заставлявшую боль пронзать тело. Он чувствовал голод, слабость, сильное головокружение. Черные глаза останавливались на Шиа. Она пристально всматривалась в портативный компьютер, в зубах был зажат карандаш. Ее кожа была так бледна, что казалась прозрачной. Сильные эмоции, которые заполнили комнату, были ее, и все же, казалось, она не замечает этого. Ее ум боролся с желанием слиться с его; он мог чувствовать, как подстраивается сам, нуждаясь в том же, но Шиа была очень дисциплинированной и решительной. Она брала под контроль свои мысли и снова возвращалась к работе.
Жак чувствовал, как любопытство растапливало его сердце. Ледяная ненависть и ярость, желание отомстить, желание возмездия, были силой, которые заставили его выжить. Он не думал, что способен на нежность, но Шиа сумела отыскать это в нем. Он был всегда одиночкой и всегда был хищником. Шиа же легко переносила темноту в его душе, излучая красоту, которая, казалось, просвечивалась сквозь ее кожу из ее души. Она позволила появиться у него более нежным эмоциям.
Она нуждалась в перерыве, в отдыхе. Но больше всего ей было необходимо поесть. А если быть честным, то ему тоже нужен был контакт с ней, ее внимание. Преднамеренно он мягко простонал в своем уме, откинув голову и закрыв глаза. Он почувствовал ее мгновенную настороженность, беспокойство. Шелест бумаги говорил о том, что она отложила свои заметки. Жак заглушал свои мысли победителя, концентрируясь на боли, которая охватывала его избитое тело.
Шиа скользнула по комнате, не замечая, как тихо перемещается, как эффективно стало передвигаться ее тело, с каким изяществом и скоростью. Ее прохладная рука прикоснулась к его лбу, успокаивая. Она откинула назад его грязные волосы, ее прикосновение было таким нежным, что у него заболело сердце. Она нагнулась, чтобы осмотреть его раны профессиональным взглядом. Антибиотики бы подействовали на него не больше, чем на нее. Возможно, новая земля бы помогла.
— Мне жаль, что я не могу забрать твою боль, Жак. Я бы сделала это, если бы могла. — В ее голосе слышалось беспокойство, сожаление. — Я принесу тебе новую почву и вымою твои волосы для тебя. Это конечно слегка не то, но возможно, поможет успокоиться, отвлечься. Ее пальцы снова запутались в гриве его волос, а потом нежно очертили контур его челюсти.
Обе его руки обхватили ее, поймав с удивительной силой, его черные глаза захватили ее так, что она чувствовала, будто падет в эти темные таинственные омуты.
«Ты не питалась».
Она могла бы утонуть в пристальном взгляде его глаз. Было странным и в то же время нормальным, что их сердца бились в одном ритме.
— Я не пью человеческую кровь. Я делаю переливание в крайних случаях, но не могу заставить себя пить, — спокойно объяснила она. Она чувствовала его теперь, его ментальный контакт в своем уме, успокаивающее прикосновение и нежность. Но в нем была такая твердая власть. Его желание было таким сильным, что ничто не смогло бы воспротивиться ему, когда он настаивал. Она хотела, чтобы он понял. — Я человек, Жак. Для меня пить кровь — отвратительно.
«Пытаться жить в течение долгого отрезка времени без кормления опасно. Ты должна питаться». — И хотя Жак пытался представить это всего лишь как утверждение, но вышло это как приказ.
Он не знал, откуда пришла эта информация, но это было так. Это было просто для него. Она хотела, что бы он поддержал ее смехотворный режим, выдуманный ею для себя. Но это не имело никакого отношения к нему. И он не мог позволить делать такую глупость. Жак должен был найти способ, чтобы она поняла, что делает с собой.
Она пригладила его волосы, прикосновение ее пальцев вызвало интересную реакцию у его израненного тела. Не осознавая, что она делает, Шиа улыбнулась, глядя ему в глаза.
— Давным-давно я приняла, что умру, если не найду лечение. Ты хочешь, чтобы я вымыла твои волосы?
Его руки сжались вокруг ее тонких плеч, притягивая к себе.
«Ты знаешь, маленькая Рыжеволоска, моя обязанность как твоего Спутника жизни — следить за твоим здоровьем. Цель моей жизни заключается в том, чтобы защищать тебя и видеть твои потребности. Ты слаба и неспособна применять даже основные навыки выживания. Так не может продолжаться. Ты сама должна использовать кровь, которую даешь мне».
В его голосе звучало волшебство. Она могла бы слушать его вечно.
— Ее осталось очень мало. Так что мне скоро будет нужно посетить местный банк крови и плазмы. — Она уже использовала большую часть своих запасов, чтобы заменить тот огромный объем крови, что он потерял. — Правда, Жак, не волнуйся обо мне. Я все время так делаю.
«Посмотри на меня, малышка Шиа». — Его голос понизился на октаву.
Низко. С принуждением. С искушением. Его черные глаза удерживали взгляд ее зеленых. Теплота заполнила ее ум, его руки обхватили, удерживая рядом. Она падала в глубокие темные омуты, пылающие жаром.
«Ты примешь мою кровь, потому что она предназначена для тебя», — мягко, но твердо, приказал он, удерживая ее сознание своим.
Сила его желания, сформированная столетиями практики и отточенная адскими пытками, подчинили ее. Без колебаний он привлек ее к своей широкой груди, нежно укачивая в своих руках.
Она казалась такой легкой, маленькой и хрупкой. Ему нравилась ее линия шеи, совершенство атласной кожи, ее рот. Одним ногтем Жак открыл маленькую рану на своих мускулах, прижал ее к ней и почувствовал, как его температура стала неожиданно повышаться. Его внутренности сжались, желание выстрелило, проникая в него. Ощущение ее рта на нем было так эротично. Их умы были ментально слиты, так как он ее удерживал. Это была такая близость, которую он ранее не встречал. Посреди боли и тьмы она приносила свет, сострадание и смелость. Там, где оставалось лишь холодное отчаянье и пустая раковина, она давала ему силы и надежду. Туда, где была одна бесконечная боль, вечный ад, она принесла красоту, радость и сильное наслаждение, которое он почти не понимал.
Жак не хотел заканчивать их соединение, но ему самому нужна была каждая капля крови, чтобы постараться вылечить свое изломанное тело и исправить больной разум. Он не мог позволить ей взять больше. Его голод и так вырос. Он нуждался в новых силах, в горячей и богатой кровью, идущей прямо к нему добыче. Неохотно он остановил ее, чувствуя огненный танец на своей коже, когда ее язык стал, лаская, закрывать его рану.
