Метка рода (СИ) - Богатова Властелина (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Сидящий рядом с Годуяром сотник бросил твёрдый взор на Тамира, будто до того мига занимали его другие мысли, а сейчас внимание приковал к разговору.
— Для нас мир или война решает железо, и ныне оказалось оно на вашей стороне, — разъяснил Тамир.
— А каких же богов вы чествуете? — вдруг спросил Далебор сотник.
Тамир глянул на Аепу. А тот на сотника. Тишина разлилась, что было слышно, как потрескивают ветви в очаге, всем, видимо, хотелось услышать ответ, верно, самый главный, когда встречаются два чужих племени. Князь положил руку на стол, сжимая наполненный рог — тоже ждал ответа, да всё же бросил на Далебора строгий взгляд.
— У нас богов и духов много, но один, — ответил Тамир Далебору, — самый главный — Тенгри-хан.
Полог в очередной раз приоткрылся, нарушив вновь повисшее молчание, впуская вместе с вечерней прохладой ещё одного гридня. Годуяр, оторвав внимательный взор от хазарича, бросил хмурый в ту сторону. Тамир заметил, как сей миг изменилось его лицо — потеплел будто взгляд. Посмотрел в ту же сторону — что князь увидел такого? Да по груди жар пронёсся огнём жидким, едва взгляд упал на девицу, что вошла в шатёр в сопровождении светловолосого гридня.
-------------------
[1] Степная пустельга — мелкая хищная птица семейства соколиных.
Глава 26
Пустельга его, та самая. Что она делает тут? Дочь князя? Или невеста уже чья? Жена? Только нарядов на ней не было никаких, что говорили бы о положении. Тамир скользнул по ней взглядом, отмечая одёжу её богатую: бурое верхнее платье с рукавами до локтя и разрезами по бокам до бёдер, под низом — другое платье, льняное, светлое, видны вышивка по подолу из красной нити, запястья тесьмой стянуты. Стало быть, собиралась к князю тщательно, и волосы густые свои сплела туго — толстой косой по плечу ложились до самого живота, стянут лоб лентой с тяжёлыми подвесками, что сверкали бликами от огней, чертя по лицу отсветы, делая глаза ещё желтее, будто золото червлёное в них разлилось. Мягкие полные губы на овальном лице сомкнуты плотно, притягивали взгляд своей сочностью. И глаза… какие же глаза у неё! Тамир и не видел таких никогда, посмотришь в них — и себя потеряешь в тени пушистых ресниц, что подрагивали, когда она взволнованно оглядела мужей, что сидели за столом, повернув головы в её сторону. А у Тамира отчего-то загорелось внутри, сжало горло.
У нее, напоровшись на его взгляд, волнение заплескалось в глазах, она испуганно отвела взгляд. Всё же напугал её Тамир. Отведя быстро взгляд, прошла за спинами гридей прямо под бок князя. От внимания Тамира не ушло, как сотник повернул медленно голову, бросая исподлобья пристальный взгляд на пустельгу пугливую, напряглась его шея, и вздулись вены. И когда рядом с князем опустилась, не оторвал от неё взгляда, смотрел, будто беркут, выискавший мышь. Девушка тоже взгляд на него бросила смелый, да всё равно робко дрогнули её изогнутые чёрные ресницы. И показалось на миг, что их что-то связывало невидимой с первого взгляда тонкой нитью. И остро вдруг — Тамир и не ожидал — захотелось знать, что именно.
Князь повернулся к ней, чуть склонился к уху, спросив что-то. Губы её дрогнули в улыбке, она ответила что-то Годуяру так же тихо, совсем неслышно, почти шёпотом — Тамир и не прислушивался, наблюдая, как шевелятся её мягкие губы. Годуяр кивнул и повернулся к гостям.
— Моя племянница Вейя, дочка воеводы Гремислава, — уже громко произнёс он не без доли гордости.
Вот как, племянница, значит, князя. Может быть, и сам догадался бы чуть позже, видно же, что непростой крови девица с глазами ранней осени. И что же она делает в дружине его?
— А где воевода твой? — спросил у князя Тамир, да вновь взглянув на Вейю.
Вейя… Имя достойное. Вейя — как ветерок, принёсший запах сухих трав и соцветий зрелых, как дыхание самого жаркого костра. Она обратила на Тамира взгляд и тут же растерянно опустила, Тамир видел, как в бликах неровных огней проступил лёгкий румянец на бархатных щеках.
— Гремислава я в Годуче посадил, уж давно он там земли берег, пока не налетели кангалы. Много крови пролилось, и Гремислав… — Годуяр помолчал, — …сгинул он. Не нашли ни живым, ни мёртвым.
Того взятого в плен степняка Тамир ещё не расспрашивал, да тот и не очухался пока после удушья ещё, спрос с него невелик будет. Может, тот и поведал бы что дельного.
— Каких бы богов мы ни славили, а рад я встрече нашей такой, — грянул бодро князь, и гридни оживились сразу, закивали, берясь за чары свои, — добрый знак, воля свыше! — князь поднял рог, призывая испить с ним.
Уходить отчего-то сразу перехотелось. Тамир принял ещё один наполненный отроком мёдом хмельным рог. Кивнув князю, бросив на Вейю взгляд, припал к рогу, пил до остатка, смотря неотрывно на полянку Вейю, племянницу князя, а та не знала, куда и деться, будто опасность чувствуя: смотрела куда угодно, только не на него, не на Тамира, да чуяла его взгляд на себе, что жёг её лицо и шею, и руки нежные с тонкими пальчиками.
— Хорошо оно сложилось всё, ладно, — вдруг сказал Далебор, оставляя питьё, вонзаясь взглядом, что копьями, в хазарича, — даже слишком, что и не верится в совпадение такое.
Тамир видел, как сжал кулак Сыгнак. Князь аж вытянулся, застыла рядом с ним Вейя, побледнев, казалось, чуть. Годуяр что-то сказать сотнику хотел, но Тамир опередил его.
— Подозреваешь в чём? — спросил, отставляя перевёрнутый рог, обращая на Далебора взгляд, что темнеть начал.
И такое напряжение повисло, что, казалось, воздух задрожал до скрежета. Буравил сотник взглядом стылым хазарича и ответ Тамиру не спешил давать. Он и не нужен был — прочёл в глазах его, да пусть скажет это прямо.
Глава 27
— Это ты уже сам думай, как знаешь, — отступил Далебор, огрызаясь.
Гридни молча переглядывались, бросая волчьи взгляды друг на друга, только и сверкали в свете огня белки на загорелых смурных, заросших русыми бородами лицах.
— Трудный нынче день был для всех, — вмешался Годуяр. — Ты, Далебор, пойди, голову-то освежи да развейся малость, мёда тебе ныне хватит, — зыркнул сурово, жёстко, — а как остынешь — назад приходи.
Ноздри сотника раздулись в гневном выдохе, но он не стал перечить князю, поднялся, вышел из-за стола, потеснив стражников, ссутулив спину, пригибаясь чуть, скрылся за порогом.
— Что кангалы прорвались к самой пройме через леса, что защитой всегда стоял и преградой полянам — никогда такого не случалось, — нахмурился князь, глядя на рог, сжимая его в кулаке. — Не случалось такого раньше, чтобы к самому подолу Каручая ватаги татей прорывались. Теперь нужно кметей в дозор разослать, чтобы осмотрели земли все.
Тамир слушал князя да всё больше видел, как напрягалась Вейя, внимая речам дядьки своего. Разговоры не для женских ушек, хотя, верно, многое наслушалась уже, раз дочка самого воеводы. На шибко бойкую непохожа. Маленькая пугливая пустельга, хочется в руки взять, утешить да отпустить в небо, хотя с последним Тамир с каждым вздохом теперь всё больше не соглашался. Взгляд всё цеплялся за неё, за тёмную косу, и какие же дивные у неё глаза — большие, и золота в них щедро, словно самим Тенгри отмеченная, любимая дочь его. Но теперь понятно, почему тревога в её глазах поселилась и какая-то безысходность вместе с тем — за отца переживает. Под опекой князя оказалась. Зачем он её в Каручай взял с собой? Тут только догадываться можно. Она торопливо отвела взор, коснувшись пальчиками тонкими косы своей блестящей, тяжёлой. И мышцы Тамира стали вдруг тоже тяжелее, загустела кровь, разносясь жаром по телу. И близость её ударила в голову, опьянила хлеще меда, коим угощал сегодня Тамира князь поляновский.
— Я понял тебя, Годуяр, воин твой верный справно бился сегодня, силу и ратную отвагу уважаю я, потому не таю на него обиды. Добрый у тебя мёд, крепкий, воины храбрые, земли богатые и племянница твоя — услада для глаз, — отозвался вновь, поднимая рог.
Хотя и того, что выпил, вдоволь будет, но из шатра — Тамир понял — нескоро выйдет. Князь заметно приободрился, как и мужи его, зашумели, вскидывая чары.
