Ветер перемен (СИ) - Волк Сафо (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
— Почему же пропали, Карид? Чем сильнее ветра, тем быстрее мы движемся, разве нет?
— Это для ваших сухопутных лошаденок работает, парень, — проворчал южанин, хмуро морщась и покрепче перехватывая штурвал. — А здесь все иначе. И если мои кости не врут, то скоро будет шторм.
— Равенна говорит, что облака не штормовые, — нахмурился Гардан, оглядывая небо. Оно выглядело точно таким же, как и все эти дни: драная сеть из туч с голубыми окошками неба.
— Равенна — клыкастая морская сука, но пока еще слишком молодая, — отозвался Карид, и под грубостью его тона прозвучала странно мягкая и непривычная для уха Гардана нежность. — Еще пару лет, и она научится, а пока слушай меня. Будет шторм, говорю тебе, парень. И будет именно тогда, когда нам это нужно будет меньше всего. — Он криво усмехнулся и покачал головой. — Странно, что Асафира считают самым нелюдимым из всех богов. Я бы сказал, что чувство юмора у него крайне интересное, и шутить он любит поболе других, особенно с людьми, что осмеливаются пересекать его царство.
Гардан ничего не ответил, только взглянул на бескрайние стальные волны, набегающие и набегающие, казалось, от самого края неба. Они выглядели точно такими же, как и все дни до этого, но к словам старого моряка стоило прислушаться. А не потопить ли с концами ты решила нас, Марна Дева? Тех двух капитанов, с которыми, единственными, могут быть проблемы? Это гораздо проще, чем налагать запрет на передвижения вдоль побережья. Кто-нибудь обязательно наберется дерзости и решит попробовать удрать, и если сразу же припугнуть их, потопив самых смелых, то остальных держать в подчинении станет гораздо проще. Ему самому от таких мыслей становилось только хуже, и Гардан приказал себе не думать об этом. Он и так только и делал, что думал, и ничего хорошего из-за этого с ним не случилось, беды одни.
Радовало одно: с каждым днем пиратка все больше набиралась сил. То ли ненависть к Давьяле жгла ее изнутри, заставляя выздоравливать быстрее, то ли ром действительно оказывал на нее исцеляющее действие, только утром второго дня пути она поднялась со своей лежанки и принялась бродить по кораблю, а к вечеру уже и на мачту полезла. Третий день она встретила на носу корабля, скрестив под собой ноги, затачивая свой кривой ятаган широким точильным камнем и бросая полные голода взгляды на стальную морскую гладь. Когда Гардан подошел к ней спросить о ее самочувствии, Равенна только хищно ухмыльнулась ему, сверкнув острым клыком, и проговорила:
— Что, щербатый, готов поразвлечься? Кажись, застоялись мы здесь, что кони в стойле. Давно уже пора потанцевать.
— Ты, кажется, уже потанцевала на днях, — Гардан выразительно взглянул на ее бок.
— Это меня потанцевали, наемник, — отозвалась та, и в голосе ее прозвучало плохо сдерживаемое предвкушение. — А теперь кое-кого потанцую я.
— Только голову не теряй, — посоветовал ей Гардан. — Ненависть хороша только тогда, когда она холодна, как нож. Во всех остальных случаях она пожирает тебя и лишает остатков мозгов.
— Это я знаю лучше всех, щербатый, — вновь ухмыльнулась Равенна, возвращаясь к своему ятагану. — Лучше всех, — тихо повторила она, скаля зубы лезвию, и Гардану стало неуютно. Он предпочел вернуться на корму за спину рулевому и заняться заточкой собственных ножей.
В битве на воде Гардан еще никогда не участвовал, но предполагал, что она не слишком-то сильно должна отличаться от обычной драки на земле. Разве что за борт падать не рекомендуется, потому что самому вылезать будет сложновато, а в разгаре боя вряд ли кто-то бросит ему веревку. Потому он тщательно проверил все свое оружие, в том числе запасные ножи, запрятанные во внутренние карманы сапог и за пазуху. Обычно Гардан предпочитал работать двумя длинными кинжалами, потому как и драться ему чаще всего приходилось в узких переулках или в толчее таверн. Но сейчас моряки вокруг него готовили дубины, палицы, короткие пехотные мечи, потому и Гардан предпочел достать свой широкий клинок и закрепить ножны на спине за плечом. Это и спину прикрывало от удара плашмя, и вытаскивать его было легко в том случае, если своих кинжалов он лишится. Драться с моряками ему приходилось и не раз, и Гардан прекрасно знал силу их рук, высушенных до предела тугими морскими канатами и тяжеленными парусами. И то, с какой легкостью они выбивают оружие из рук, тоже хорошо помнил.
Волнения никакого не было, лишь тугая ладонь Марны, незримо присутствующая возле него и не отпускающая ни на миг. Да и голова начала слегка покруживаться, не так сильно, как когда его прихватило в Кандоре, но достаточно, чтобы обратить внимание. Возможно, Марна готовилась в очередной раз объявить ему свою проклятущую волю, и теперь Гардан хотя бы знал, как это бывает и с чего начинается, а потому мог морально подготовиться к этому радостному событию.
Когда солнце закатилось за густую пелену туч, а ветер окреп настолько, что канаты толщиной с руку натянулись до предела, готовые вот-вот лопнуть, на палубе зажглись огни. Моряки в последний раз проверяли оружие и готовились к атаке, собранные, спокойные, серьезные. Никаких громких выкриков не слышалось, да и ром никто никому не передавал. Даже веселый бернардинец на этот раз не стал вытаскивать свою гармонь, а вместо этого прилаживал на грудь толстый стеганный нагрудник с пришитыми к нему металлическими бляхами. Гардан оценил предосторожность: такой из лука не прострелишь, да и ножом пробить будет слишком сложно, а если и свалишься за борт, вес брони будет не достаточным, чтобы утянуть тебя на дно.
Когда окончательно стемнело, Равенна, подхватив кормовой фонарь, взобралась на ют и, держась рукой за какой-то канат, оглядела своих моряков. Сейчас она особенно была похожа на разъяренную кошку, только хвоста не хватало, чтобы стегал по ногам. Алые отсветы огня подожгли ее рыжие кудри, сделав их подобными лесному пожару, а зеленые глаза светились яростным золотом охоты, которое дополняли острые оскаленные клыки:
— Ну что, псы шелудивые, готовы поразмять свои нежные девичьи телеса? — звонко крикнула она, и матросы отозвались довольным дружным ревом. — Сейчас мы догоним эту чайку бесхвостую и хорошенько потреплем ее, ровно так, как того заслужила! — Матросы заревели вновь, и Равенна оглядела их, повыше поднимая над головой фонарь. Гардан смотрел на это издали, стоя, привалившись к планширю, и не мог не любоваться тем, какое яростное пламя пылало в сердце этой женщины. — Каждому, кто здесь находится, Давьяла насолила хотя бы раз в жизни! У кого угнали близких в рабство, кому почистили карманы, кого поскребли ножами. Вот только все эти побитые, перепуганные шавки там, на берегу, так и не рискнули бросить ей вызов, ни один из них! Поджали хвосты и, скуля, расползлись по своим подворотням, позволяя этой хитрой твари бесчинствовать на свободе! Но время ее царствования закончилось! — Рев почти заглушил голос Равенны так же, как топот ног и грохот оружия, которым матросы колотили друг о друга. — Я пожгла почти что все ее корабли, потопила барки, порезала солдат. И теперь остался последний, самый распоследний крохотный бриг, на котором она продолжает торговать людьми и ломать их судьбы! И я клянусь вам, завтра утром мы сожжем этот бриг, а ее саму разорвем на части и скормим морским бесам, чтобы не повадно было больше пятнать своим гнилым брюхом наши волны!
Матросы заулюлюкали, засвистели, выкрикивая имя Равенны, посылая проклятия в адрес Давьялы, топая ногами по палубе, отчего корабль едва не зашатался на и без того высоких волнах. А Гардан стоял в стороне и смотрел на все это, раздумывая, что же будет с Равенной через десять, через двадцать лет, если уже сейчас все эти люди готовы были за борт выкинуться, лишь бы исполнить ее приказ. Вряд ли Ашьям Зубоскал увидит вновь свой корабль, да и поделом ему. Уводи «Гадюку» на юг, девочка, потому что тебе на роду написано быть капитаном. Море — твоя любовница, а волны — ее волосы, которые ты расчесываешь своим гребнем-килем. И нет тебе места больше нигде, кроме как здесь.
