Ночная (СИ) - Ахметова Елена (книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
Потусторонний свет струился через остановившиеся глаза и обрубок шеи еще долгие три минуты, прежде чем погаснуть. За это время я поклялась себе, что больше ни на шаг не приближусь ни к одну мертвецу, куплю дом в Высоком квартале и лично заплачу всем храмовникам, колдунам и шарлатанам, чтобы мое жилище закляли ото всякой инфернальной мути. А потом подумала, что теперь-то уж точно не упаду в обморок в морге, как это было в первый визит.
Раинер несколько пошатнул эту мою уверенность, когда выронил меч.
Располосованная рука выглядела плохо. Так плохо, как будто нахцерер прошелся по ней когтями с неделю назад — и с тех пор ее никто не догадался промыть.
- Раинер… — растерянно охнула я и прикусила губу.
Он поднял побелевшее от боли и открывшихся перспектив лицо.
Нет, на самом-то деле проблема почти наверняка решалась двумя заклинаниями, которые проходили на третьем курсе. Только вот я больше не могла их сплести — да и не помнила наизусть.
- Ты же говорила, что он не заразный, — недоверчиво произнес храмовник, будто я могла воскликнуть: «О, точно!» — и рана бы рассосалась на глазах, пристыженная своей необразованностью.
Нахцерер и не должен быть заразным. Он разносит чуму, отнимая душевные силы — постепенно, по крупице, истощая жертв.
Видимо, на когти мертвеца это не распространялось.
Черт подери, Раинер мне жизнь спас! Я ведь могла, как идиотка, попытаться справиться с нахцерером сама, уповая на мирный опыт упокоения первого бокора! Вот бы братская могила пригодилась — все равно здесь никто не знает, как меня зовут…
- Нам нужно к Старшому, — неуверенно сказала я.
- Да нечем мне ему заплатить! — вспылил десятник. — Сначала нужно вернуться в храм и доложить обо всем настоятелю.
- Настоятель отправит тебя в храмовую лечебницу, — неожиданно тонким голосом произнесла я. — А там…
Раинер опустил взгляд на распухшую руку — и потемнел лицом.
- Те чужаки, про которых говорил Длинный… — я сглотнула, понимая, что после этого от допроса будет не отвертеться. — Они смогут помочь.
Храмовник дернулся всем телом. Было очевидно, что сейчас он готов душу продать за любую надежду сохранить руку — но в каких-то чужаков не верит.
Местная медицина в таком случае могла предложить только ампутацию. Раинер, повидавший многое за время службы в храмовой дружине, это знал наверняка.
- Они… — я с несчастным видом переступила с ноги на ногу. — Слушай… им нужна я. Надо только их найти, и в благодарность они… — я прикусила губу.
Интересно, какова вероятность, что брат Раинер предаст служение храму и согласится усилить Темное облако, чтобы спасти свою руку?
- А что будет с тобой?
- Со мной? — я настолько растерялась, что даже не сразу поняла, о чем он и как отвечать. — Мне тоже нужно к ним.
- Он тебя тоже оцарапал? — спросил храмовник и побледнел еще сильнее — будто было куда.
Я криво усмехнулась и кивнула. Маленькая ложь во спасение — почему бы и нет? Нахцерер-то меня и пальцем не тронул, но два падения расцветили меня синяками и царапинами в самых неожиданных местах. Выбрать какую-нибудь пострашнее…
- Кто они такие? — все-таки спросил Раинер, пытаясь загнать меч в ножны левой рукой.
Я не выдержала издевательства над оружием и убрала его сама.
- Пообещай, что отдашь меня им, — потребовала я, подняв глаза и не убирая руку с его пояса.
Храмовник хоть и не терялся так сильно, как в первый раз, когда я с перепугу бросилась к нему на шею, но все же замер, пристально всматриваясь в мое лицо — будто рассчитывал внезапно обнаружить на лбу крупную и разборчивую надпись «ведьма, сжечь немедленно!».
- Старшой тебя не выдал, — заметил он таким тоном, словно события минувшей ночи ставили его в один ряд с моим бывшим любовником.
- И если ты думаешь, что я ему благодарна… — проворчала я и потянула его в сторону Мертвого квартала. — Пойдем. Каждый час на счету.
Впрочем, судя по руке, речь шла скорее о минутах…
Глава 5 Чудесное впасение и безжалостная реальность
В Мертвом квартале нас никто не встретил.
Под нависающими надстройками витало предчувствие скорой беды. Трущобы будто спали; никто не сновал по узким улочкам, не спешил — ни на службу, ни на промысел. Соглядатаев, обычно провожавших всех чужаков, не было видно.
- Что-то не так? — проницательно просил брат Раинер, заметив, с какой тревогой я озиралась по сторонам.
Что-то было крупно не так — даже если не считать бледного храмовника с нездоровой испариной на лбу и его распухшей руки, которой он старался не двигать.
В Мертвом квартале не слышали про уединение. Ты не оставался наедине с собой ни на минуту, ни на секунду. Люди жили друг у друга на головах, ближайшие соседи волей-неволей становились либо лучшими друзьями, либо заклятыми врагами; объединяло их то, что всегда нашелся бы человек, способный выложить не только всю подноготную про обитателя соседней каморки, но и точно знающий, куда и во сколько он ушел — и когда вернется. Тесный мирок, где люди заполняли все пространство, будто кусочки паззла.
Не могло быть и речи о том, чтобы кто-то дошел незамеченным до подворотни, ведущей к сердцу квартала.
А мы почему-то дошли.
Здесь, как и всегда, горел костер, и дежурный попрошайка хмуро мешал варево в котелке. А кучи тряпья поблизости, где обычно грелся Старшой, не было. Как и его самого.
Никто не плакал. У трудяг редко оставались силы еще и на слезы, а нищие относились к чужой смерти до цинизма утилитарно.
Это у бледных чужачек комок подкатывает к горлу от дурного предчувствия. А местным нужно жить дальше, что бы ни случилось.
- Я к Старшому, — все-таки сказала я, уже зная, что мне ответят.
Дежурный по кормежке недоверчиво окинул нас взглядом. Рука Раинера вызвала у него крайнее одобрение; должно быть, попрошайка решил, что рана — нарисованная, как раз для дневного выхода на паперть, и теперь всерьез подумывал, как бы переманить гримера.
У меня была пара советов, но касались они преимущественно саванов — поэтому ограничилась тем, что терпеливо повторила свою просьбу. Попрошайка коротко дернул головой, указывая на одну из халуп, и я похолодела.
Сердце квартала отгораживали от остальных улочек три халупы: одна принадлежала мамаше Жизель, вторая — негласному хозяину трущоб, а третья, на которую нам указали, — его старшему сыну.
- А Старшой?..
Могла даже не спрашивать. Попрошайка молча помотал головой и отвернулся, помешивая варево.
Раинер легонько коснулся моего локтя — не столько обнимая и грея, сколько обозначая свое присутствие и безмолвно напоминая: я не одна. И у меня, и у него еще есть шансы на нормальную жизнь.
Это только Старшому не повезло…
Смахнув тыльной стороной ладони несвоевременные слезы, я постучалась в третью халупу. Это была простая условность; Элои и так прекрасно слышал, о чем велся разговор у костра. На стук он ответил сразу, и я зашла внутрь, пригнувшись и скрипнув ветхой дверью.
Элои было шестнадцать. Он меня на дух не выносил, как и остальные дети Старшого; но по местным меркам он считался взрослым — и полагал, что демонстрировать неприязнь можно в двух случаях: когда это выгодно и когда за это ничего не будет. Смерть отца, не позволявшего открыто презирать белоручку-чужачку, подвела меня под второй вариант, и угловатый подросток встретил гостей, поджав по-юношески пухлые губы.
- Теперь я старшой, — заявил он вместо приветствия.
Я коротко склонила голову, признавая за ним такое право. Не мне же претендовать на место главы над нищими?
Но, похоже, Элои именно этого и ждал — потому как после моего жеста заметно расслабился и немедленно обозначил расклад:
- Ты себя выкупила, белянка, и больше не одна из нас. Отныне тебе не рады в Нищем квартале.
«В Мертвом», — мрачно подумала я, но снова склонила голову, признавая за Элои и это право. Раинер бросил на меня удивленный взгляд, но промолчал.
