Тень-на-свету - Платунова Анна (прочитать книгу .TXT, .FB2) 📗
– Уже поздно, – буркнул охотник. – Я устал и собираюсь спать.
Указал на покрывало.
– Ты можешь спать здесь.
Тварюшка моргнула.
– Что, не нравится? Предпочитаешь провести ночь в ванной?
– Я не сплю… – напомнила она. – Я здесь посижу тогда, в кресле.
– Сиди! – рявкнул Геор.
Он упал на постель и отвернулся к стене. Надо бы раздеться… Да пофиг. Ему и так казалось, что взгляд баньши прожигает его спину насквозь, а если он предстанет перед ней в трусах? Подумать только, во что превратилась его жизнь! В какой-то сумасшедший фарс!
– И не вздумай!..
– Не стану, – ответила она тут же. – Я не причиню тебе вреда.
Глава 14
Геор открыл глаза в кромешной темноте, чутье охотника точно толкнуло его под локоть: в комнате нечисть! Он рывком сел, но тут же, вспомнив про баньши, рухнул обратно на постель.
– Ты здесь? – спросил он.
Глупый вопрос, где же ей еще быть.
– Да, – откликнулась тварюшка.
– Зачем ты читала? Это какая-то хитрость? Попытка разжалобить? – Геора неожиданно скрутил приступ ярости. – Ты – неразумная тварь…
Замолчал. Что толку вести с ней беседы? Это как с голосовым помощником в Яндексе разговаривать. Алиса тоже бывает остроумна и очень мила, иногда кажется, что она умеет обижаться и радоваться, что у нее есть чувства, но это лишь программа. Так же и Алена… Баньши!
– Не знаю, разумна ли я… – тихо ответила тварюшка. – Знаю только, что, когда мне больно, я плачу… А когда весело – улыбаюсь. Я читала книгу, потому что всегда это любила. Я училась в институте на филолога до того, как… умерла.
Геор приподнялся на локте, пытаясь разглядеть в темноте ее лицо. Казалось, тварюшка говорила искренне. Может быть, баньши сохраняют остатки разума, души? Или как это назвать иначе? Надо побеседовать по этому поводу с кем-то из аналитиков. Что, если баньши слишком рано присвоили первый класс опасности? Если бы нечисти вернули третий класс, то Геор достал бы для нее лицензию, помог устроиться, а сейчас… Куда ей?
Тварюшка всхлипнула. Девушки в обществе Геора нечасто лили слезы, но иногда случалось – правда, поводы бывали пустяковыми. В последний раз Анжела рыдала из-за оставленной в клубе сумочки. «Ну-ну, ничего, все хорошо, есть из-за чего реветь!» – хотел сказать Геор, как всегда это делал. Так себе утешение, но по-другому он не умел. Зарубить обидчика мечом – пожалуйста! Заслонить спиной от чудовища – легко! А успокаивать не его конек. Девушки после его неловких попыток утешить обычно быстро приходили в себя.
– Ну-ну… – начал он и осекся, чувствуя, как волосы на теле встают дыбом.
Как он мог забыть! Нельзя позволить баньши рыдать! Вой по загубленной жизни может и пару-тройку соседей отправить на тот свет.
– Нет! – крикнул он.
Тело отреагировало быстрее, чем разум. Мгновение – и он на ногах, еще через секунду в его руке оказался кинжал. Геор не видел тварюшку, только темный силуэт на кресле: она раскачивалась, обняв колени, и тоненько выла. Понимала, что ее плач смертелен, и пыталась сдержаться, но это было сильнее нее – вой рвался наружу, вой баньши, который невозможно подавить.
Он должен это сделать. Он охотник и поклялся защищать людей от созданий ночи! Баньши зажимала рот руками, мотала головой. Она знала, что к ней приближается ее смерть, но не могла перебороть свою сущность.
– Зар-раза, – выругался Геор, выпуская кинжал из рук. Лезвие со всего маха вошло в пол и накрепко там застряло.
А потом он шагнул к баньши, подхватил съежившуюся в комок тварюшку, стиснул, прижал к себе. И вот тогда крик полоснул его по ушам, ударил наотмашь по лицу, точно плеть. Геору показалось, что он ослеп и оглох. Из глаз выбило слезы, из носа хлестала кровь – он ощутил на губах ее солоноватый вкус. Он ничего не видел, не слышал ничего, кроме разрывающего душу, жуткого, чудовищного воя.
– Тихо, тихо… – говорил он.
Надеялся, что говорит, потому что не слышал, конечно, собственного голоса и не чувствовал губ: они онемели. Нельзя терять сознание! Не сметь! Геор запрокинул голову, со всего маха ударился о стену: не сметь отключаться!
– Тихо, все хорошо… Все хорошо…
Слышит ли она его? Или все бесполезно?
– Ты не одна… Я тебя не отдам… Тихо, тихо… Алена… Алена, ты слышишь меня? Я не отдам тебя. Тебе нечего бояться…
Тонкие руки судорожно обхватили его шею. Баньши уткнулась лицом в его плечо, худенькое тело сотрясали спазмы, когда тварюшка пыталась подавить крик. Но вот он стал тише, а потом и оборвался, точно отрезали. Геору сначала почудилось, что у него разорвались барабанные перепонки, – такая навалилась оглушительная тишина. Откашлялся, чтобы проверить: нет, слышит. Как сквозь слой ваты или даже, пожалуй, как сквозь стеклянный купол, но слышит.
Посадил баньши на кресло, а она все продолжала цепляться за Геора, пока тот осторожно не снял ее пальцы. Запахнул халатик на ее груди, тварюшка и не заметила, как тот раскрылся. Снял безнадежно испорченную рубашку – еще одну, зар-раза, – залитую кровью из носа, кинул под ноги. Нарочито медленно опустился на постель и только тогда провалился в беспамятство.
Проснулся от вкусного запаха: по воздуху плыл аромат… блинчиков. Шипела сковорода, закипал чайник. Под окном играли в футбол мальчишки: «Пасуй мне, пасуй мне!» Чуть слышно дребезжало стекло в оконной раме – давно пора заменить на пластиковые.
Жив. И даже слуха не лишился. Но, вероятно, бредит…
Геор поднялся, осмотрелся: кресло пустовало, только лежала на подлокотнике корешком вверх раскрытая книга. Кто же так оставляет – переплет портится! А еще филолог!
Зашел в ванную комнату, оперся руками на раковину, хмуро осмотрел в зеркале свою осунувшуюся небритую физиономию со следами крови на подбородке. Красавчик, че! Потянулся за гелем для бритья и обнаружил, что руки трясутся. Отлично! Проклятие, контузия криком баньши! Что дальше?
С горем пополам побрился, стянул брюки, носки, кинул в машинку. И только теперь увидел, что на змеевике сушатся вещи: цветастый свитерок, леггинсы, крохотный треугольник кружевного белья. И тут же обнаружилась его рубашка, та самая, залитая кровью из носа, отстиранная и уже почти высохшая. Неужели на руках стирала? Бестолковая…
После душа по привычке потянулся к крючку, на котором оставлял халат, но рука повисла в воздухе: теперь у него и халата нет, его облюбовала одна мелкая плаксивая нечисть! Обернул вокруг талии полотенце, так и вышел.
Алена приплясывала около сковородки, сунув в рот пальцы: обожглась. Услышала движение, быстро обернулась, серые глаза широко раскрылись, когда она увидела полуобнаженного охотника. Геор чувствовал, что с мокрых волос срываются капли, текут по груди. Сердито встряхнулся, как кот, взъерошил волосы – брызги полетели во все стороны. Пара капель упала на раскаленную сковороду, зашкварчала.
На тарелке кособочилась стопочка толстых блинов, на столе валялись стаканчики из-под йогурта и яичная скорлупа. Удивительно, Геор не думал, что из того мизера продуктов, что хранились в его холодильнике, можно приготовить что-то путное. И мука… У него, оказывается, есть мука?
– Что это? – угрюмо поинтересовался он.
Тварюшка моргнула.
– Завтрак… – Голос звучал растерянно.
Геор вспомнил все, что наговорил ей ночью. «Я тебя не отдам, тебе нечего бояться…» И называл Аленой. Докатился… Молча налил себе кофе, скатал блин трубочкой и сунул в рот – конечно, обжегся и, конечно, не подал вида. Блин был горячий, сладкий и неожиданно очень вкусный.
Он отодвинул второй стул, молча приглашая баньши сесть. Та присела на краешек, покусывая губы. Трусила, бестолковка…
– Вкусно, – сказал Геор. – Ты и попробовать не можешь…
Алена робко улыбнулась, плеснула из графина в пустую чашку воды на донышко.
– Вот, я могу водички попить за компанию.
Она сделала маленький глоток и замерла, глядя на свои руки, судорожно вцепившиеся в чашку.
– И что… теперь?
