Царевна-лягушка для герпетолога (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (список книг TXT) 📗
— Для того, чтобы упрочить связи с нашим миром, Василисе надо какое-то время пожить в таком месте, которое может считаться ее домом, — пояснил Левушка. — К родителям ей возвращаться действительно пока нельзя. И вовсе не из-за службы безопасности аффинажного короля или купленных правоохранительных органов. Хотя по поводу отвода глаз Бессмертный мастер. Просто там все местные колдуны, оборотни и даже Леший с Болотником у него на побегушках. А с такой силой нам с Иваном точно не справиться. Насчет общаги я подумал, поскольку Василиса в ней все-таки почти два года прожила. Какой-никакой, а дом. Хотя к вам все равно заедем забрать разное барахлишко и захватить одну очень важную вещь.
— Ты имеешь в виду лягушачью шкуру? — похолодела я. — Так ей все равно придется превращаться?
— До завершения ритуала — да, — посерьезнев, кивнул Левушка.
— До закрепления объекта в новом статусе, — грустно добавила я, вспомнив учебник.
А так хотелось поверить, что все уже позади.
— Но это ненадолго, и когда Василиса сама сочтет нужным, желательно незаметно для Ивана, — поспешил успокоить меня Лель. — Главное, чтобы твои не всполошились, куда это сыночка любимый из дома свалить надумал.
С родителями, к счастью, даже никаких вопросов не возникло. Едва увидев Василису, папа уже начал строить планы по поводу покупки жилья для новой ячейки общества. Хотя Иван гордо заявлял, что хотел бы заработать на квартиру сам, а Василиса смущенно говорила, что ее родные, конечно, тоже помогут. Что же касалось мамы, то она чуть в обморок от счастья не падала, глядя, как ее любимый Ванечка трепетно ухаживает за Василисой, пытаясь предложить ей то одно, то другое блюдо.
Человеческую еду подруга пробовала с явной опаской, то беспомощно косясь на Левушку, то прислушиваясь к своему организму и явно ожидая подвоха.
— Я, когда японские панкейки у вас на кухне пекла, и потом, пока ткала рубаху, пыталась съесть хоть хлеба кусочек, — поделилась со мной Василиса, кое-как одолев салат и пару пирожков. — Но меня так с души воротило, аж до судорог. Все мерещился запах тины.
— А ты, часом, не беременна? — не подумав, брякнула я, в ужасе представляя, какое еще насилие мог творить над моей бедной подругой аффинажный король.
Хорошо, что ни Ваня, ни родители эту щекотливую тему даже не поднимали.
Сидевший за соседним столом, но при этом рядом с нами, Левушка возник у меня за спиной и прошипел в ухо:
— Пища иного мира! Чему тебя только на народном творчестве учили?
— От лягушачьего корма меня тоже поначалу выворачивало, — доверительно сообщила Василиса, которой после первой порции явно стало лучше, так что она даже, расхрабрившись, пригубила вина за здоровье моего отца и с аппетитом приступила к жюльену.
Ободряюще пододвинув к подруге и свою нетронутую порцию, я невольно вспоминала сказочный пир у царя-батюшки. А точно ли из-за одной волшбы Царевна-лягушка кусочки, которыми ее потчевали, прятала в рукава?
Потом начались танцы, и Иван с Василисой закружились по залу, точно два горделивых лебедя на глади воды. И где мой Ванечка движения-то такие выучил? Он же, занятый своей учебой, на дискотеки сроду не ходил. Впрочем, рядом с такой павой и воробушек почувствовал бы себя соколом.
Мой Никита, который при своей крепости плясал не хуже иных солистов Краснознаменного, поддавшись инстинктам, распустил перья, как турман, и попытался подругу от Ивана оттереть. Впрочем, вполне безуспешно. Василиса словно сквозь него прошла. Она смотрела и не могла наглядеться на Ивана, не замечая никого вокруг, и брат купался во взгляде ее зеленых глаз, словно молодой селезень, плескающийся в лучах солнца.
— Ванечка, любимый, — плавно кружась в медленном танце, Василиса осторожно, словно невзначай, поправляла Ванины волосы, проводила ладонью по лицу, как делала, верно, уже не раз предыдущими ночами, пока он, ничего не подозревая, спал.
— Василиса, — упоенно выдыхал Иван, которому ее прикосновения, похоже, что-то смутно напоминали, хотя он, судя по его слегка ошалелому виду, не мог до конца поверить и в реальность происходящего с ним сейчас.
Впрочем, когда Василиса стыдливо или, наоборот, игриво прикрылась длинным рукавом своей накидки, он осмелел и нашел ее манящие уста.
Левушка, пристроившись среди музыкантов ансамбля, играл им на свирели, а мне ничего не оставалось, как танцевать с Никитой. Мой богатырь, закатав губы и сдув зоб, вел себя паинькой и весь вечер от меня не отходил, только временами восхищенно поглядывая в сторону Василисы. Я на него даже не сердилась.
Хотя в пляске подруги не содержалось и намека на вульгарность или откровенность, она завораживала не только нестойких озабоченных юнцов вроде Никиты. Такой пластике и в Вагановском нельзя научить. Озер с лебедями прямо в зале, конечно, не разливалось, и дождь вроде бы не шел. Но распущенные волосы и летящие по ветру рукава невольно навевали мысли о древних русальских плясках, которые вели женщины у священных рек и озер, обращаясь к самой Матушке-природе.
Конечно, за окнами ресторана шумел огромный город, и по Арбату гуляли толпы туристов. Но не стоило забывать, что буквально в шаге от помпезных особняков, чинных музеев и деловых высоток, заключенная в коллектор, текла река Сивка. А ручей, в который она впадала, называли Черторыем, поскольку, пробивая себе русло, он тысячелетия назад прокопал глубокий овраг, и явно не без участия нечистой силы.
И эта сила даже не думала дремать, желая заполучить ту, которая от нее почти ускользнула.
Не знаю, почему я совсем упустила из виду Петьку. Впрочем, мелкий всегда существовал немного параллельно мне. Я его, конечно, забирала из школы, помогала делать в младших классах уроки и вообще вела себя как заботливая сестра. Но тянулся он к Ивану, ко всем его колбам, пробиркам, ретортам и, в особенности, к спиртовке и муфельной печи. И в свои двенадцать лет точно знал, как устроить в кабинете химии атас, просто вскипятив серную кислоту.
На папином юбилее мне даже помимо Василисы хватало хлопот. Все-таки именно я договаривалась с ансамблем, пригласив Левиных знакомых с эстрадного отделения. Я подготавливала почву, чтобы папа и его гости оценили сюрприз от Никиты и реконструкторов. И честно скажу, прибытие «византийского» посольства с дарами, приветственной речью и последующей показательной сшибкой варяжской гвардии не оставило никого равнодушным, а папу даже развеселило.
И вроде бы Петька крутился возле Никиты и его ребят, увлеченно пробовал на вес мечи, сфотографировался по примеру других гостей в доспехах и шлеме и даже попросил Никиту научить его кольчугу паять. Но в тот момент, пока я, уединившись со своим богатырем в предбаннике между дамской и мужской комнатами, благодарила его жаркими поцелуями (хорошо, что нас спугнули, иначе в этот раз Никита точно перешел бы грань), мелкий исчез. Позже выяснилось, что он просто заскучал, отпросился у мамы и поехал домой, благо уже пару лет самостоятельно мотался в кружки и на секции и в провожатых не нуждался.
И почему я не насторожилась еще в тот момент, когда он расспрашивал Ивана о том, как проводить озоление и до какой температуры следует разогревать муфельную печь?
Да что там говорить, я не сразу поняла, что происходит, даже когда с Василисой начала твориться откровенная жуть. Для человека несведущего это больше всего напоминало ломку, хотя я знала, что Константину Щаславовичу для его волшбы никаких запрещенных препаратов не требовалось. А нынче дело вовсе не в зельях было.
— Василиса, что с тобой? Где болит? — не на шутку перепугался мой Иван, когда его возлюбленная, прервав пляску, принялась бессознательно трепать волосы, рвать ворот исцельницы и скидывать с себя бусы и браслеты.
При этом тело ее изгибалось в жутких конвульсиях, словно на документальных кадрах военных хроник, где живых людей жгли фосфором или напалмом.
— Огонь, уберите огонь, вытащите меня из печи, — бессвязно бормотала Василиса, пытаясь отыскать дорогу к уборной.
