Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (библиотека книг TXT) 📗
София тихо сидела в нише окна, которая в последнее время стала ее излюбленным местом. Она уже ничего не читала, лишь долго с пронзительной тоской взирала на пустошь, сжимая в ледяной ладони талисман.
— Они зовут, — говорила возлюбленная, обращаясь к оконному стеклу. — Много-много голосов…
Раджед поежился: ему казалось, что все эти окаменевшие люди отнимают его Софию. Когда страдания Эйлиса стали слишком велики, он выбрал человека за пределами себя, потому что на планете не нашлось кого-то достаточно самоотверженного. А, может, требовался кто-то, способный взглянуть со стороны на все это уродство изуверского правления. Сотни лет бессмыслицы. Раджед теперь отлично осознавал это, теперь, когда в запасе у него осталось не больше человеческой жизни. Ограниченное время заставляло больше ценить каждое мгновение.
И все же он ничем не сумел помочь Софии, она растворялась, внимая голосам окаменевших, недоступных для льора. Они звали ее семь лет, а жемчуг универсальным передатчиком принимал заодно и боль землян. Но спасти всех — невозможно. Хорошо хоть это София понимала. Вернулась она именно ради них, этих живых статуй, а к нему… только, чтобы попрощаться, вкусить хоть какую-то радость перед неизбежной катастрофой. Она ведь все знала еще тогда, отрицала, бунтовала, а теперь совершенно смирилась. Зато чародей — нет, никогда и ни за что.
— Если ненависть вызывает каменную чуму, может, рассеять ее способна любовь? — отрешенно отозвалась София, не оборачиваясь.
— Почему именно ненависть?
— Ты умел вызывать раньше каменную чуму? — встрепенулась возлюбленная. — Как ты наслал заклятье окаменения на великанов Огиры? Ведь это сделал ты.
Она не обвиняла, она не призывала немедленно совершить нечто невероятное. Голос ее лился печальной мелодией, слова складывались в факты без тени укора.
— Я… И я сожалею об этом. Но да, я больше не сумел повторить то заклятье, — Раджед сжал кулаки, нахмурившись. — Это и не заклятье было! А как будто… концентрированная ненависть, невероятный гнев. Ужасная ярость!
— Тогда что если лекарство от чумы окаменения — это любовь и сострадание? Желание спасти, а не желание уничтожить.
В тот миг глаза ее застыли, остекленели, а медленные движения вздрагивающих губ не соответствовали произносимым словам. Это очень пугало. Она вытянула руку, словно стремясь дотронуться до чего-то. Она глядела сквозь предметы, сквозь стены, словно находясь одновременно рядом и на недостижимом расстоянии. Через нее говорили самоцветы, душа Эйлиса.
— Если бы, — прошептал сдавленно Раджед. Он опасался, что его София больше не вернется, обратится в покорную куклу высшей воли самоцветов, Эйлиса, кого-то еще… Но дотронуться до тонких кистей, обтянутых белой кожей, встряхнуть за выступавшие острые плечи, громко прервать плавную речь — нет, невозможно. София почти не двигалась, но создавалось впечатление, точно она парит в неведомом танце. Она плавно спустилась с подоконника, стопы практически не касались пола, ее несли линии мира, отчетливо проступившие на всех трех уровнях восприятия. Они серебрились ее крыльями-коконом, который постепенно приоткрывался.
София подошла к Раджеду, и дотронулась до его руки, пораженной каменными чешуйками. В тот миг она вернулась, сделалась прежней, ласково прильнув к груди чародея. Зато Раджед застыл, обескураженный открытием — первые признаки каменного панциря бесследно исчезли, рассыпались.
— София! Лекарство от чумы окаменевших сердцем — это любовь, — срывающимся от волнения голосом прохрипел Раджед, тут же растерянно опечалившись: — Но… как оживить целый мир?
— Полюбить весь мир. Любовь двоих невозможна без любви ко всему миру.
Голос звенел по всей библиотеке, мягкий, дарящий успокоения мятежной душе. София молчала, лишь пристально смотрела глаза в глаза. На ее порозовевших губах отразилась слабая, но счастливая улыбка.
Но обдумать фразу не удалось, так как башня содрогнулась. Из шкафов посыпались книги, взмахивая крыльями страниц, словно сраженные в полете птицы. Задребезжали мелкие стеклянные предметы, магические шары освещения заискрили, вдруг разом погаснув, оставляя в темноте.
Раджед заслонил собой Софию, обнажив все десять когтей. Он судорожно рассчитывал, как довести любимую до портала, избавить ее от страданий Эйлиса. Может, сами бы как-нибудь справились… не для того она пришла, чтобы снова терпеть ужасы затяжной войны льоров.
— Не ждали меня? А я пришел! — донесся противный посмеивающийся голос. О нет, его ждали, проклинали всеми темными словами, но неожиданностью атака не стала.
Лишь оборвалось ужасом осознание: не успели, щиты были почти завершены, янтарь и малахит сумели бы дать отпор. Хотелось в это верить. Но что толку от сослагательного наклонения?
В кромешной темноте, окутавшей башню душным наждаком, доносился гул пенящихся камней, превращенных неведомой жуткой магией в раскаленную лаву и пыль. Башня погибала, распадались и менялись структуры предметов, связи молекул, названия и природа.
Уничтожаемая магия заревела раненым мастодонтом, щиты треснули, как тонкая скорлупа. И за ее пределам разверзлась беспросветно черная бездна…
========== 24. Душа Эйлиса ==========
Темнота шевелилась, перешептывалась отдаленным рыком неизвестных тварей. Она обволакивала сырой ватой, прилеплялась к коже. Раджед в первую секунду схватился за глаза, проверяя их сохранность. После спонтанного перемещения во всем теле ощущалась ломота, неприятное покалывание. Льору показалось, что он ослеп, и эта мысль обрушилась на него паникой. Оказаться на территории врага и ориентироваться только по слуху? Да еще врага, который превзошел все мыслимые границы возможной силы? Как же они все это допустили? Пока янтарный грызся с соседями, строил козни Илэни, Ларистам, Аруге и остальным, Нармо Геолирт упрямо копал, незаметно, методично, приобретя дурную славу грабителя. И вот, к чему все это привело, вот, какую катастрофу они проморгали!
Раджед искал ориентиры, боясь издать лишний звук. София! Где София? Он ни на миг не забывал о ней, не представляя, какие у Нармо планы на его возлюбленную. Разве дал бы злодею что-то жемчуг, камень жертвы?
София! София! Мысль о ней била в висок тяжелым молотом. Раджед, растопырив пальцы и вытянув руки, обшаривал пространство вокруг. Возможно, они стоят на узенькой платформе посреди пропасти? Или на краю ямы с чудовищами? Раджед облизнул высохшие губы, запорошенные скрипучей каменной пылью. Камень, камень, везде сплошной камень. Он незримо давил со всех сторон непроницаемым мешком, однако руки по-прежнему не нащупывали ни стен, ни Софии. Однако через мгновение кто-то очень близко надсадно закашлял, давясь нервами. И даже сквозь хрип и судороги страха Раджед узнал свою бедную девочку, свою Софию. Ей-то за что все это? Впрочем, если Нармо устремился уже на Землю, то неизвестно, где опаснее. Что происходило за пределами этой всеобъемлющей темноты, оставалось загадкой. Казалось, весь мир разом ампутировали, стерли, оставив только прогорклый от запаха крови воздух.
— София! — позвал несмело Раджед, протягивая пальцы в неизвестность.
