Fortuna Caeca Est (Судьбы судебный приговор) (СИ) - "Северная Изольда" (книги бесплатно без TXT) 📗
Когда же темный вернул себе самообладание, его потемневший, ставший багрово-кровавым взгляд, метнулся на виновника случившегося. И в тот момент, когда Дэймос посмотрел на него, Александр слабодушно выронил из рук оружие, делая пугливый шаг назад.
Клянясь отцу в верности, заверяя его в том, что Григорий Грэд может полностью положиться на своего сына, обещая исполнить все лучшим образом, Александр не готов был столкнуться с такими последствиями своего поступка.
Пульсирующая боль растеклась из центра живота по всему телу, лишая возможности думать связно о чем-то другом кроме муки медленно приближающейся смерти. Миша не чувствовала, как быстрым движением ее руки освобождают, разрезая веревку. Слова, наполненные мольбой и отчаяньем, не достигали ее через грохот пульса и собственное тяжелое дыхание, перебиваемое всхлипами.
Ее положили на холодный пол, тогда как руки на ее лице казались просто огненными.
— Девочка, открой глаза. Ты не умрешь, клянусь, ты останешься со мной. Смотри на меня.
Когда он так просит ему невозможно отказать.
Пытаясь выдавить жалкую улыбку, Миша с трудом подчинилась. В свете огня ламп, размноженных в зеркалах металлических пластин, Дракон выглядел в полном смысле этого слова прекрасно. Но сосредоточенность и боль на его лице, страх и отчаянье в глазах, портили всю картину.
— Прости… — Прошептала Миша, когда он приподнял ее голову.
— Молчи, Михаэль. Я сейчас подниму тебя и буду нести очень осторожно, ты должна молчать и прижимать это к ране. — Мужчина осторожно приложил к ее животу большой кусок плотной ткани, кажется, некогда бывший его рубашкой. — Мы выберемся отсюда.
— Я… не…
— Молчи.
— Я не смогу… перемещение… убьет меня… ты знаешь…
Он готов был рискнуть, хотя и действительно понимал что малейшее колебание энергии, тем более такая перегрузка для ее умирающего тела, как перемещение, может оказаться фатальной ошибкой.
— Я приведу сюда помощь…
— Нет… — Простонала Миша, щурясь, пытаясь удержать в поле зрения его лицо, теряющее очертание. — Не уходи…
— Я вернусь, слышишь? Сейчас. Потерпи, любовь. — Прошептал мужчина, наклоняясь к ней.
Он правда собирался сорваться с места и, воспользовавшись последними силами, привести помощь.
Вцепившись пальцами в его запястье, Миша заглянула в глаза мужчине, стоявшему рядом с ней на коленях. Он должен был увидеть, должен был понять, что любая помощь в данном случае будет совершенно бесполезной. И что она это знает, и что последнее ее желание — умереть, пусть и в столь жутком месте, но хотя бы не в одиночестве.
— Нож… дай мне нож… — Прохрипела Миша, закашлявшись. — Пока я жива… дай мне…
— Что ты делаешь со мной… — Прошептал мужчина, качая головой, словно не веря в то, что это все же сейчас с ним происходит. И смотря на него, Мише казалось, что она чувствует боль не от раны, а от его отчаянья и вины, ставших вдруг достаточно материальными, чтобы заставить кровь закипеть в ее венах. — Ты не смеешь оставлять меня! — Прорычал яростно Дэймос, продолжая прижимать к ее животу уже промокшую насквозь от крови тряпку.
— Освободить… — Еле шевелила губами Миша, взглядом умоляя мужчину подчиниться.
Она знала, сколь мало времени у нее осталось, чувствуя, как неумолимо жизнь вытекает из ее тела. Однако, ее слова мужчину явно не достигали. Вероятно, Дракон просто не мог воспринимать сейчас что-то кроме этой уничтожающей его картины.
Видеть как любимую женщину забирает смерть, которую подпустил к ней именно ты? Лицезреть эти боль и страх в глубоких глазах, слышать слабый голос. И он будет обречен носить это в своей памяти оставшуюся вечность.
— Нож… дай мне освободить тебя… — Ворвался в его воспаленный разум ее тихий требовательный голос. Синие глаза умоляли подчиниться и исполнить ее последнюю волю.
Наверное, покориться его заставило не собственное желание свободы, а ее приказ, приведший его тело в движение. Дракон быстро достал кинжал из ножен, однако, когда девушка отпустила его запястье, пытаясь дотянуться до оружия, Дэймос не вложил рукоять в ее ладонь. Смотря в ее лицо, искаженное болью и усилием, он решительно произнес:
— В тот раз… ты признала меня своим мужчиной, а сейчас требуешь у меня добровольно сдаться и смириться с твоим уходом? Да я лучше сдохну, чем позволю тебе меня оставить. Не после того, что ты сделала со мной. Ты не смеешь так поступать теперь… — Миша мучительно закрыла глаза, и из уголков ее век скатились две крупные слезы.
— Про… сти… — Как будто у нее был другой выбор.
Но, очевидно, у мужчины было свое мнение на этот счет.
— Доверься мне, Михаэль. — Судя по его голосу, Дэймос сам был не уверен в том, что его идея будет иметь успех.
Приоткрыв глаза, пытаясь отрешить от боли и пронзающего холода, Миша смотрела на то, как темный быстро проводит лезвием по своему левому запястью, достаточно глубоко, чтобы задеть вены и сухожилия. Выругавшись, стиснув зубы, Дракон поднес кровоточащую руку к ее губам.
— Пей. Давай, Михаэль, это должно помочь тебе… — если мои предположения верны.
Предположения, черт. Сейчас не время для сомнений, Дракон готов был сделать что угодно, чтобы исправить свою ошибку. Чтобы спасти любимую он отдаст всю свою кровь. Если та в силах помочь…
Тяжело дыша, делая неуверенные, причиняющие ей боль, глотки, Миша послушно прижалась ртом к его запястью. Когда она закрыла блестящие от слез глаза, Дэймос понял, что она считает его затею заранее обреченной на провал. Это выглядело глупо, как отчаянная попытка борьбы с жестокой реальностью. И не спорила она с ним только из-за слабости, а еще потому, что понимала его чувства — чертова надежда, которая уверенно говорила ему, что шанс еще есть.
Если его теория верна, если она и в правду не человек хотя бы на четвертую часть, существует такая вероятность, что его кровь, чистая кровь сына Тени, пробудит ее нечеловеческую сущность, доселе спящую. И тогда ее силы хватит, чтобы залечить… прямое ранение в живот.
Когда ее губы замерли, Дэймос медленно отклонил свою порезанную руку, смотря на лицо женщины. Затуманенные синие глаза смотрели прямо на него, с любовью, мольбой о прощении, с досадой на то, что она все-таки не успела…
Последний выдох слетел с ее бледных губ, последний стук сердца раздался в сосредоточенной тишине, а взгляд, ранее живой, понимающий, утонувший в боли, страхе и несогласии, медленно становился пустым, не видящим, пока окончательно не остекленел.
Дэймос стоял рядом с телом женщины на коленях, наверное, целую вечность, не веря в то, что это все же произошло. С ней. С ним.
Кажется, до последнего он не верил в то, что смерть может коснуться его святыни. Он все это время, зная опасности должности и статуса своей госпожи, радел за ее безопасность, понимая, как велик риск ее гибели, если он позволит себе неосторожность и невнимательность. И лишь теперь Дэймос понял, что даже допуская мысль о возможности ее смерти, думая о ее хрупкой, человеческой, смертной сущности вообще, он никогда по-настоящему над этим не задумывался. Он не мог себе представить, не мог вообразить этого. Он не видел ее вне своей жизни. Тем более, мертвой.
До этого самого момента.
Как только жизнь соскользнула с ее губ последним выдохом, Дракон начал отсчитывать секунды. Чертова надежда не умерла вместе с ней. Голос подлой эмоции все еще продолжал ранить его душу бесполезными — «а вдруг?». Наивный, он и правда ждал, что вот через эту секунду, или возможно следующую, ее сердце вновь отзовется стуком. Что этот удар обозначит начало нового времени. Что она вернется, переродившись для новой жизни с ним. Что она просто вернется к нему.
Задерживая дыхание, заставляя себя пристально смотреть на ее тело, зная, что эта картина навсегда врежется в его память, Дракон продолжал ждать. И даже если бы сейчас с неба спустились сами боги и сказали ему, что его надежда бесполезна, совершенно напрасна и попросту глупа, потому что его женщину к жизни уже не вернуть, он бы все равно не сдвинулся с места. Он никому бы не поверил, пусть это будет трижды очевидно. Он не верил своим глазам, не верил разъедающему чувству вины, которое усиливалось под действием проклятья стократно, не верил слуху, до которого не доносился звук ее сердцебиения и дыхания. Он не верил сам себе.
