Раздробленный свет (ЛП) - Кауфман Эми (читаем книги онлайн .txt) 📗

— Я собираюсь выдвигаться, Мэй. Зафиксируй сигнал насколько сможешь хорошо для меня.

Мне не нравится идея транслировать наш разговор, но у нас нет времени придумывать что-то более элегантное. У Алексис нет времени.

— Готово, — говорит Мэй четким голосом в моем ухе.

— Я вижу машину на которой они приехали, я готов.

— Осторожно, там будут ловушки. — Но она уже знает, что «КЛ» привносит совершенно новый смысл к безопасности системы. Я придвигаюсь к камере у двери, сканирующей сетчатку глаза, и прижимаю палец к сканеру, после чего моя дверь с шипением открывается.

Мэй смеется, хотя она больше не кажется веселой.

— Да ладно. Я знаю, что делаю, малыш. — Я выбегаю в переулок снаружи в тот же момент, когда Ямочки с друзьями покидают квартиру Кристины.

С пингом от Мэй, гарнитура выдает перед моими глазами текущую полупрозрачную проекцию записи с камеры, звук течет прямо мне в ухо, когда я спешу по переулку и выхожу на более широкую улицу. Она усеяна киосками с раздающимися из них выкриками лоточников и имеет крышу, отделяющую следующий уровень жилья.

Алексис что-то говорит, когда садится в машину, и я слышу запах риса мамы Саморн, когда я пробегаю мимо ларьков, сосредотачиваясь на голосе в ухе. Виртуальный и реальный мир перемешиваются вместе.

— Вы что думаете, что выбрав меня как живой щит, он решил рассказать мне свой план? — задает вопрос Алексис все еще дрожащим голосом. — Если вы хотите знать, зачем он был там, почему бы вам не найти и не спросить его об этом?

— Это именно то, чем мы заняты, — отвечает горилла, когда камера переключается на другую внутри автомобиля, установленную около головы водителя. — И ты поможешь нам.

— Но я ничего не знаю, — вопит Алексис, подтягивая колени к груди. То, как ее взгляд мечется, рассматривая все вокруг, я перевожу, что ей интересно, может ли она ударить одного в живот, а затем выскочить за дверь. Но машина что-то типа лимузина, и еще три таких же висят у них на хвосте. Такому не бывать.

— По нашему опыту люди часто знают больше, чем думают, — спокойно говорит он, когда Мэй выдает кадры с GPS, показывая движение автомобиля. — Особенно, когда они должным образом мотивированы, чтобы обратить свое внимание на этот вопрос.

Чувак, да этот парень пользовался бы спросом на вечеринке.

Они выезжают из дорогого сектора, где находилась ее заимствованная квартира, и гарнитура подбрасывает прогнозируемые маршруты, когда я пробираюсь через барьеры линий «Синкансен» вслед за несколькими рабочими, и протискиваюсь в последний вагон пассажирского экспресса прямо перед закрытием дверей.

— Дорогой, я думаю… — голос Мэй затихает.

— Да, я знаю, — бормочу я. Они из «Компании Лару», в брендовом автомобиле, одетые в униформу «Компании Лару». Вот насколько высокомерны эти люди — но более того, насколько они властны. Они многое могут позволить сделать средь бела дня, зная, что никто не остановит или не спросит их, чем они заняты.

Оставалась все еще слабая надежда, что они отправятся куда-нибудь за пределы кампуса, чтобы сделать свою грязную работу, но четыре из пяти маршрутов, которые наша программа выдает, показывают одно и то же самое: они везут ее в главный офис Лару. В его крепость.

Алексис ничего им не дает, проводя большую часть поездки в тишине, отвечая на их случайные вопросы фырканьем, полусловами и мольбами. Сигнал работает нестабильно и иногда отключается, когда я перехожу со сверхскоростного поезда на межуровневый лифт, забиваясь с кучей тел, пока мы взлетаем до более богатых уровней. Воздух становится чище, а здания становятся выше, причудливее. Внизу, в трущобах, крыша каждой улицы уровень за уровнем укладывается друг на друга. Каждый раз, когда они делают поворот, мой компьютер обновляет маршруты — с такой скоростью я не успеваю их перехватить, только следовать за ними.

Всего в нескольких минутах от главного офиса «Компании Лару» они попали в пробку. Мэй бросает мне изображение протеста, вызывавшего ее, но я не пытаюсь читать надписи. Наконец-то, наконец-то, что-то происходит по-моему. Все мои предполагаемые маршруты сузились до одного, и легкие напрягаются, когда я бегу по тротуару — будь проклята деликатность — я пробиваю себе дорогу сквозь толпу.

Мэй снова говорит мне в ухо, и я знаю, что она собирается сказать.

— Дорогой, я не могу пойти туда с тобой. Они засекут сигнал.

— Я бы не стал просить тебя, — говорю я, выныривая из толпы туристов, фотографирующих огромную серебряную лямбду, которая украшает фронтовую часть здания. — Ты уже сделала более чем достаточно.

— Если ты не выйдешь через несколько часов… — она замолкает, потому что на самом деле, что она собирается делать?

— Тогда ты можешь забрать мои вещи, — заканчиваю я, затем прерываю связь, прежде чем она попытается отговорить меня от того, что я уже знаю… ужасная идея.

Мой визуальный канал отключается через мгновение, но я знаю, что обогнал Ямочки и ее сопровождение на пару минут. Я добираюсь до двери и лестницы, через которую мы сбежали на днях. У меня бегут мурашки по коже при мысли о возвращении сюда, сердце все еще колотится от бега, но я буду чувствовать себя намного хуже, если эта девушка исчезнет с лица планеты из-за того, что эти парни преследовали меня.

Помеха, которую я нацепил на замок двери, чтобы задержать гнавшихся за нами охранников, отсутствует, но сигнала об этом мои банки данных не получили. Мне остается подключить чип за полсекунды до того, как все клавиши загораются зеленым, и дверь открывается. Держась спиной к стене лестничной клетки, как только я оказываюсь внутри, я закрываю дверь, а затем скольжу боком, пока не смогу взглянуть вверх, на бесконечно спиралевидную лестницу аварийного, пожарного выхода. Пока в моей видимости нет охранников, камеры наблюдения здесь находятся в закрытой системе, и без жесткого доступа к этой системе я не смогу их отключить. Мне нужен путь наверх, который не контролируется.

Я на мгновение закрываю глаза, чувствуя фантомную боль в плечах. Но с закрытыми глазами довольно легко увидеть то, что они могут сделать с Ямочками, если я не доберусь до нее вовремя.

Я заклиниваю замок на двери, ведущей в вестибюль этажом ниже, и проскальзываю внутрь. Пещерообразное, отражаемое эхом пространство не пустое, как и лестничная клетка. Мне приходится затаиться в тени, пока охранник ночной смены смотрит последний эпизод какой-то голодрамы на своем наладоннике. Лифты, каждый под своим собственным прожектором, освещены будто большая неоновая вывеска «ПОПРОБУЙ ЕЩЕ РАЗ ГДЕ-НИБУДЬ ЕЩЕ». Но я знаю одну точку доступа, которая не будет освещена, как праздничное дерево: служебный лифт.

Я еле-еле добираюсь до угла, когда слышу голоса: один говорит охраннику взять перерыв, затем другой приказывает: «Приведите ее.» Я жду, надеясь, что они произнесут этаж, на который направляются, но мне не везет. Стоит тишина, пока они ожидают лифт.

Я стою на месте, пока не слышу, как закрываются двери лифта в вестибюле, а затем приступаю к работе. Лифты требуют ключ безопасности для работы в нерабочее время, тот, который я не могу воспроизвести в цифровом виде. Это должна быть комбинация физического ключа с цифровой подписью. Поэтому вместо этого я открываю рюкзак и вытаскиваю лом, ненадолго задаваясь вопросом, что нормальный человек держит в рюкзаке, если не оборудование для взлома и входа — и начинаю открывать двери.

Я стараюсь не засветиться лицом на камеру, и как только оказываюсь внутри я откидываю панель рядом с ней, чтобы ухватиться за выступ стены и вскарабкаться из лифта наверх. Я вытаскиваю шнур из камеры и вставляю свой собственный передатчик на его место… и вдруг я обнаруживаю в своем распоряжении всю систему лобби и лифтов. Требуется мгновение, чтобы передать их на мою гарнитуру, но я понимаю, что потеряю Ямочки, как только она и ее новые друзья выйдут из своего лифта.

Я вижу один работающий лифт, и дисплей рядом с дверью с цифрой 20. На том же этаже мы были на днях. Сердце тонет, но тело уже движется. Я вытаскиваю магнитные захваты, закидываю рюкзак на плечи и начинаю взбираться вверх.