Виновата любовь? - Аткинс Дэни (читать книги полностью TXT) 📗
Грубо задрав рукав моего белого пальто, уже пропитавшийся кровью, преследователь вывернул мне запястье. «Сука!» — прорычал он, и толстые пальцы сдернули мое обручальное кольцо. Давивший на спину вес вдруг пропал. Нападавший исчез, растворился в воздухе.
Так это все из-за кольца?! Из-за чертового бриллианта, который я взяла с собой в поездку и забыла снять?! И я даже не смогу опознать грабителя — я ведь так и не видела его лица. Может, это вовсе и не тот, с поезда.
Тьма вокруг уплотнялась, я будто балансировала на краю черной дыры. Какой-то слабый звук настойчиво зудел где-то рядом, пробиваясь в мое сознание. Сперва я подумала, что это биение сердца отдается в ушах, но потом поняла — звонит телефон. Моя рука так и не выпустила мобильник, и какая-то из бесчисленных попыток достигла наконец цели.
— Рейчел, ты меня слышишь? — Голос, едва слышный, металлически звенящий, доносился откуда-то издалека.
— Спаси… — выдавила я и провалилась в темноту.
Глава 5
В конце концов меня накачали успокоительным. Наверное, другого выхода не оставалось, хотя странно было почти два дня ждать, пока я приду в себя, и потом немедленно отправить обратно в небытие. Я сопротивлялась, упрашивая отца не позволять им, и тревога в его глазах сменилась паникой. Доктор отдавал отрывистые команды сестре, а я все цеплялась за отца, умоляя его объяснить, как он мог так быстро поправиться. Тот молчал и только в растерянности беспомощно тряс головой.
Через какое-то время я ненадолго пришла в себя. В комнате царил полумрак и почему-то толпилась куча народу. Я слышала приглушенный шепот. Голоса казались мучительно знакомыми, но веки, словно налитые свинцом, не желали открываться, и я едва могла различить несколько — четыре или больше — высоких фигур, все как будто в черном. Потом я вновь нырнула в сон.
Второй раз я очнулась уже ночью. Непонятные фигуры исчезли. В палате царила кромешная тьма, единственное пятно света выхватывало придвинутый к кровати стул, на котором, слегка приоткрыв рот, сидя спал папа. Перевернутая книга у него на коленях, пустой поднос на тумбочке красноречиво говорили о том, что он не отошел от меня ни на минуту. Отец слегка всхрапывал во сне, вид у него был усталый и замученный — но, как ни странно, совершенно здоровый. Мне отчаянно хотелось понять, что происходит, однако сил побороть сон у меня не хватало. Прежде чем я успела произнести хоть слово, он снова затянул меня в свои сети.
* * *
Наутро меня разбудил грохот тележки с едой. Я открыла глаза и заморгала от неожиданно яркого солнечного света.
— Отлично, ты как раз к завтраку! — преувеличенно бодро провозгласил папа.
Я медленно повернулась в его сторону, надеясь, что вчерашнее мне просто приснилось, но он по-прежнему был полностью и очевидно здоров. Папа заметил мелькнувшее в моих глазах выражение, и его улыбка слегка увяла. Мне стало стыдно. Я что, действительно предпочла бы видеть его изнуренным неизлечимой болезнью? Да кто я после этого такая?
— Добр’утро, — выдавив из себя ответную улыбку, с трудом промямлила я — в рот будто ваты напихали.
— Как ты себя чувствуешь? Готова съесть что-нибудь?
Я затрясла головой — от одной мысли о еде меня чуть не вывернуло наружу.
— Ча… чаю, — просипела я, едва ворочая распухшим и шершавым языком. — Пожалста, пап, только чаю, — приложив усилие, выговорила я наконец.
Я не оторвалась от простой белой чашки, пока не выпила ее до дна. Все это время отец с видимым удовольствием следил за спокойным, без эксцессов выполнением столь обыденного действия, видимо, полагая его свидетельством моего здравого рассудка. Что, сумасшедшие чай не пьют?
— Попросить еще?
Я кивнула. Может, несколько минут наедине с собой позволят мне хоть немного собраться с мыслями. Однако папа вернулся куда быстрее, так что я не успела даже начать. Осушив вторую чашку, я слегка пришла в себя, по крайней мере физически.
— Как твоя голова, милая?
— Вроде бы лучше. Папа, что происходит?
Вид у него тут же сделался обеспокоенный.
— Происходит? — переспросил он. — О чем ты?
— Перестань. Я серьезно. Что с тобой и почему ты ничего мне не сказал? Какое-то новое чудодейственное лекарство? У тебя ремиссия?
На его лице отразилась душевная мука.
— Рейчел, милая, ты еще не совсем пришла в себя…
Я попыталась сесть на кровати и дернулась от боли — все тело у меня как будто было в ушибах, но откуда они взялись?
— Папа, я все прекрасно понимаю, — проговорила я, стараясь произносить слова медленно и отчетливо — меньше всего мне сейчас хотелось, чтобы меня опять накачали транквилизаторами. — То есть я ничего не понимаю, но не в том смысле. Три недели назад ты выглядел… ну, прямо скажем, просто кошмарно. После химиотерапии на тебя смотреть было страшно — так ты исхудал и ослабел. А сейчас… сейчас вид у тебя настолько здоровый, что это просто не укладывается в голове.
Лицо, так нежно мной любимое, омрачилось, в направленных на меня глазах отца стояли слезы.
— Рейчел, я действительно совершенно здоров.
— Как ты мог так быстро вылечиться?
Это, видимо, было уже слишком. Рука отца потянулась к звонку над кроватью.
— Лучше, наверное, позвать доктора, чтобы он еще раз тебя осмотрел.
— Нет! — выкрикнула я в отчаянии. Кажется, оно отразилось и у меня на лице — папа, грустно покачав головой, опустил руку. Загрубевшие пальцы легли на мою ладонь, успокаивающе поглаживая.
— Я не «вылечился», Рейчел, я никогда и не болел. Я понятия не имею, с чего ты взяла, что у меня рак.
* * *
Пришли медсестры — одна забрала поднос, другая отвела меня в душ. Я была даже рада покинуть палату. Папа почему-то скрывал от меня, что с ним, и мой притупленный мозг, все еще не отошедший от успокоительного, отказывался найти этому хоть какую-то причину.
Помощь медсестры оказалась нелишней. Капельницу сняли еще ночью, так что мне хотя бы не пришлось катить с собой штатив, но самостоятельно ни дойти до выложенной белой плиткой душевой, ни снять халат я бы не смогла. Развязав тесемки и пустив воду, медсестра убедилась, что дальше я справлюсь, и оставила меня одну.
Стоя под тугими струями воды, я постаралась отвлечься от мыслей, однако вопросы без ответов не давали мне покоя. Безобидная вроде бы процедура мытья даже породила новые загадки. Взяв брусок простого белого мыла без всякой отдушки, я начала медленно крутить его в ладонях и только тут заметила ссадины у себя на кистях.
Смыв мыльную пену, я внимательно осмотрела их, поворачивая под струями из душа. На обеих была здорово содрана кожа, как будто я, падая, подставила руки. Но когда и как это случилось, я, хоть убей, вспомнить не могла. Тогда, у могилы Джимми, я упала на траву, а не на что-то твердое. Разве что я ободрала их о какой-нибудь надгробный камень, когда окончательно отключилась… Кстати, кто, интересно, нашел меня и отвез в больницу? Впрочем, этот вопрос оставим на потом — разобраться бы с другими, куда более запутанными.
В крохотной душевой не нашлось даже зеркала, и я не могла рассмотреть, что у меня с головой и лицом. Ободранными оказались не только руки — ссадины и синяки были по всему телу. Где-то я приложилась будь здоров, но где? Сплошные загадки — у меня откуда-то взялись следы жестокого падения, зато папина болезнь прошла без следа. Прямо как в «Алисе» — все чудесатей и чудесатей.
Вытираясь шершавым больничным полотенцем, я не переставала ломать голову, пока вдруг у меня не мелькнула неожиданная мысль. Что, если папа молчит, потому что лечился каким-то нелегальным методом? Сперва я отбросила идею как смехотворную — честнее отца не было человека в мире, он, по-моему, за всю жизнь даже штрафа за неправильную парковку не получил. Однако чем больше я думала, тем логичней мне казалась эта версия, хотя логика выходила, надо признаться, фантастической. Например, дело в каком-то нелицензированном препарате, запрещенном на территории Великобритании, и тогда папа вынужден лгать, скажем, покрывая своего доктора, который проводит секретные испытания нового лекарства.
