О несчастном ректоре замолвите слово. Ректор обыкновенный, подвид бесправный - Байху Валентина (читаем книги TXT, FB2) 📗
– Я как-то саламандр по-другому представляла, – пробормотала она, вновь проникаясь внушительными габаритами, клыками и когтями доисторического ящера. Больше на миниатюрного дракона смахивал или на комодского варана.
Кайдэс позволил себе едва заметно улыбнуться.
– Проводники делятся по видам между всеми жителями Академии. У преподавательского состава – саламандры, у студентов – фениксы, у рабочего персонала – домовые, а у охраны – бесы. Этих сущностей дарует сама Навья Академия, когда новый обитатель появляется в ней и заключает с ней определенный договор. Проводник же помогает выполнять работу, способен прийти к хозяину по его зову, как и куда угодно, выполняет роль телохранителя и множество иных функций. Очень полезные звери.
– Но вы говорили, что телепортация в замке невозможна, тогда как они приходят на зов так быстро?
– Они передвигаются со скоростью звука, поэтому их движение сродни телепортации и долго ждать не приходится. К тому же, раз они порождения самой Академии, то им доступно то, что запрещено другим.
– У моих соотечественников тоже были проводники?
– Нет, они все отказались от процедуры призыва. Точнее, один решил попробовать, но в самый последний момент отказался. Эта процедура болезненна, хотя боль и длится всего одну минуту, а после исчезает, словно и не было.
– А это существо, – через несколько минут раздумий, поинтересовалась Марина, – будет подчиняться только мне или кому-то еще?
При этом вопросе она удостоилась от мужчин странных, очень непонятных взглядов, настолько пронзительных, что захотелось спрятаться, как в детстве – за мамину юбку. Или под одеяло. Вот уж, привлекать чье бы то ни было внимание, она точно не планировала. Да и что такого сказала-то?
– Проводник подчиняется исключительно хозяину и никому больше, – наконец ответил Кайдэс. – Даже сама Академия уже не может на него влиять, и когда хозяин покидает ее пределы, имея в наличие проводника, последний уходит вместе с ним. Можно сказать, что Академия так благодарит бывшего обитателя за служение ей, в той или иной степени.
– Что нужно делать, чтобы призвать зверя? – Марина не сомневалась в своем ответе.
Если получится обзавестись ящеркой, как у Кайдэса, то можно будет немного расслабиться. Для начала, рядом с ней появится кто-то свой; тот, кто всегда будет на ее стороне. Будет защитником, другом, компаньоном. Много кем. А она не будет настолько одинокой и беспомощной, как сейчас.
Без лишних слов Кайдэс приблизился к просторному, внушительному камину и через мгновение в нем заполыхало пламя: оранжевое и теплое. Что он сделал для этого, Марина не увидела, широкая спина загородила весь обзор, но явно способ был какой-то магический. Потом он оказался рядом с девушкой, перехватив за руку, и не успела она оглянуться, как по ладони полоснул острый, как нож, коготь, распоров плоть. Заорала Хромова и от неожиданности, и от резкой, острой боли. Какой кошмар! В кино-то все кому не лень режут себе ладошки, а потом еще смело размахивают покалеченными конечностями, будто их никогда и не резали, будто ничего и не почувствовали. Так, комар укусил. А оказывается на самом деле – это адски больно! По пальцам потекла кровь, капая на пол, слезы все-таки брызнули из глаз, непроизвольно.
– Теперь, – невозмутимо проговорил Кайдэс, придержав девушку за локоть и явно не получая удовольствия от того, что делал, – поместите надрезанную руку в пламя. Как только это случится, вы попадете в вакуум безвременья. Вырваться оттуда вы сможете только в двух случаях. Если Академия заключит с вами договор на крови и свяжет вашу сущность с сущностью наиболее подходящего вам проводника. Либо если признаете собственную слабость и невозможность вытерпеть миг заключения договора. Независимо от вашего выбора, раны и ожоги исчезнут сразу, как только Академия отпустит вас. Удержать руку в пламени никто кроме вас не сможет, если мы будем вас удерживать, договор не будет заключен. Академия таким образом получает вашу кровь и проверяет силу воли: достойны ли вы ее помощи и поддержки.
Как говорил великий Шекспир: быть или не быть? Всхлипнув, Марина отстранилась от мужчины и села напротив камина, тут же ощутив его обжигающий жар. В него ей нужно сунуть руку? Продержать непонятно сколько времени где-то в непонятном месте под названием «вакуум безвременья»? Черт! Она даже не спросила, сколько обычно длится «снаружи» эта экзекуция, пока жертвы отдуваются «там»?! Подняв подрагивающую конечность, Марина приблизила ее к пламени и тут же отдернула. Ту сразу пронзило болью от жара пламени, которое усилило уже имеющиеся неприятнейшие ощущения. Она просто не представляла, как можно вытерпеть пытку и не дать себе слабину. В голову тут же полезли мысли о сожженных во времена Инквизиции «ведьмах». Она даже на секунду не в состоянии перебороть себя, а те несчастные женщины умирали в страшных муках часами. Несколько раз Хромова пробовала сунуть руку в пламя, но каждый раз отдергивала.
Было страшно. Очень страшно. И все же… если она сейчас откажется, то потом пожалеет. Совершенно точно пожалеет. Особенно когда ее придут убивать, и когда придется играть роль приманки, и когда… Несколько мгновений Марина сидела замерев, делая глубокие вдохи и морально готовясь к тому, что должно было случиться дальше. За спиной царила тишина, и это было хорошо: ей не нужны были ни советы, ни подбадривания (хотя вряд ли они были бы), ни насмешки, ни комментарии. А потом на выдохе сделала то, что необходимо: быстро, пока мысль не успела оформиться, а мозг сообразить. И закричала в тот же миг, ощутив обжигающую силу огненной стихии, надсадно, срывая голос и не пытаясь быть сильной. Боги, боги, как же это было больно! До отупения, до ужаса, до каждой клеточки в теле, которую сжигали языки пламени.
В нос ударил запах паленой плоти, в сознании исчезла любая мысль, кроме самой примитивной: нет ничего хуже этого мига. Все остальное перестало иметь значение и значимость. Марина уже не всхлипывала и не кричала, рыдала в голос. Как она только смогла удержать руку в голодных, жалящих языках стихии, не смогла бы ответить и спустя годы. Инстинкт заставлял убрать ее, или то, что от нее осталось, сознание уплывало, но что-то в самой глубине естества говорило: уберешь руку сейчас, и дальше путь будет только один. К падению, проигрышу, аналогу самоубийства, пусть и не сразу. Поэтому она держала руку в пламени и молилась, чтобы огненная мучительная вечность когда-нибудь закончилась. А потом, совершенно внезапно, боль исчезла. Как и сказал Фианах: «будто никогда не было», будто память сохранилась, но ощущения исчезли полностью.
Словно и не теряла сознания от болевого шока секунду назад, Марина резко распахнула глаза, чтобы в следующий миг увидеть, как оранжевое, обычное пламя меняет цвет на темно-синий и разгорается сильнее. Она уже не находилась в разрушенном ректорском кабинете, а оказалась в центре пожара, который больше не думал убивать. Потусторонний огонь окутал ее со всех сторон, ласкаясь подобно громадному урчащему коту, а после полыхнул во вспышке сверхновой и тут же стих. Успокоился? Наелся? Принял? Марина бы и сама заурчала, если бы была кошкой и умела это делать. В груди мерно полыхнуло напоследок – она точно знала – индиговое пламя, свернулось и… не уснуло, но расслабилось, даря покой, забирая кошмар и не позволяя задуматься о случившемся. Очередное воздействие на сознание? Да пусть! То, что она испытала за отведенное мини-ритуалом время, Хромова помнить не желала.
Зато от очередной яркой вспышки и силы толчка, похожего на ударную тепловую волну, девушка отлетела в сторону, проехавшись пятой точкой по грязному полу. Ее как будто выбросило откуда-то, вернув обратно и оставив ошарашенной и полной странного, необъяснимого восторга. Об одежде она не вспомнила в тот миг, не до того было. Хорошо, что копчиком о лежащие неподалеку доски не сильно ударилась, проехалась вскользь, и если заработала синяк, то пока он не принес никаких неудобств. Впрочем, это тоже осталось на периферии мысли практически незамеченным. Взгляда от камина она не отрывала ни на секунду и когда огонь, приобретший неестественный синий оттенок, стал спокойным и мерным, поползла обратно. Взгляд злых призрачно-голубых глаз с длинным вертикальным зрачком стал ей ответом на мысленные вопросы: «Где? Кто? Когда же?».
