Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (библиотека книг TXT) 📗
Слеза Илэни упала на каменную породу, она поцеловала старика в лоб. Теперь она смирилась и по-настоящему сожалела. Из-за проявленной однажды жестокости она безумно раскручивала колесо отмщения. И к чему это все привело? Мир стоял на пороге катастрофы, по равнинам носился обезумевший яшмовый льор, а каменная чума забирала последних чародеев. И никогда бы уже не ожили родители Инаи, как и многие семьи других более слабых льоров. Их имена уже стерлись в веках, некому оказывалось их помнить по ее вине.
Так она осталась вновь одна в окаменевшей башне, хотя рядом безмолвно стоял Сарнибу, но он не мешал ее сознательному погружению в недра воспоминаний. Илэни молча рассматривала окаменевшего Аругу, тайно надеясь, что он оживет. Старику немного оставалось, однако вечный каменный сон намного хуже спокойной естественной смерти. Если бы только он сбросил это постылую корку каменной породы! Если бы! Это желание заполнило ожившее сердце чародейки, однако она не верила, что способна на такое чудо после стольких грехов.
Но когда она уже собиралась спускаться со ступенек возвышения, где величаво застыл широкий трон, зал огласился протяжным усталым вздохом. Каменный старец зашевелился на своем месте, сбрасывая пылью следы каменной чумы. Аруга Иотил зашевелился и встрепенулся:
— Илэни… — ее присутствию он не удивился, зато изумился спутнику племянницы. — Сарнибу?!
— Здравствуйте, достопочтимый льор, — изумленно проговорил Сарнибу, Илэни же лишилась дара речи.
— Здравствуй-здравствуй… Долго же я спал что-то, — как ни в чем ни бывало говорил Аруга, задумчиво поглаживая длинную бороду и охая от затекших плеч и ног. Казалось, он даже не помнил, как окаменел. Наверное, это случилось во сне, потому ему чудилось, словно ничего не произошло.
Однако старик жестом подозвал Илэни к себе, она послушно приблизилась. Тогда Аруга изменился в лице, его замутненные немощью глаза обрели ясность, он с благоговением проговорил:
— Илэни… на тебе нет дымчатого топаза. Неужели камень отпустил тебя? Я столько бессонных ночей провел над книгами, чтобы избавить тебя от этого проклятья!
Старик потянулся к племяннице. Илэни не верила… неужели после стольких лет взаимной ненависти он хотел ее обнять? Как в те годы, когда она приходила с мамой к суровому дяде. Из жесткого политика и, что скрывать, хитрого интригана он порой превращался в заботливого родственника, заменившего отца.
— Я не знала… — дрогнул голос Илэни. Аруга Иотил неуверенно обнял ее на несколько минут, он тоже позабыл в заточении этот простой жест.
— Я же вырастил тебя. Разве я мог вот так жестоко вышвырнуть тебя из своей жизни? — дрожал голос Аруги, он впервые стремился хоть как-то оправдаться: — Но твоя магия слишком пугала всех вокруг. Каждый переломный момент истории дымчатые топазы выбирали своего «вестника смерти», который вершил их кровавую волю. А потом сами собой исчезали, словно собирая жатву. И носители их умирали. Я не хотел убивать тебя! Но не нашел ничего лучшего, чем запереть… Ох, простишь ли ты меня когда-нибудь.
Казалось, он безропотно принял свое заточение, потому что всегда стремился искупить то, что совершил со своей племянницей.
— Со временем. Я очень хочу простить! И ты меня прости! — горячо восклицала Илэни.
Когда же первая волна эмоций схлынула, Сарнибу посмел спросить:
— Как вы сохранили талисман? Разве тать-Нармо еще не приходил в вашу башню?
— Приходил. Год или два назад… а, может, две недели… — запнулся Аруга, что-то безуспешно подсчитывая. — Я ему сказал, что умру без талисмана. Стар я уже, очень-очень стар… Может, надо было отдать, чтобы…
— Не надо! — воспротивилась печальным мыслям старика Илэни.
— И как же вы уговорили его?
— Никак, просто сказал, что умру. Он оставил мне талисман, сказал, мол, ему уже не надо, его сила сравнялась с силой Стража Вселенной… все думаю, кто такой этот Страж… — бормотал сбивчиво Аруга, ерзая на троне и потирая колени под тяжелой мантией.
Илэни и Сарнибу понимающе переглянулись. Сумеречный Эльф… Неужели и правда Нармо обрел такую мощь? Оставался ли хоть какой-то шанс остановить его?
— Вам лучше пойти с нами в малахитовую башню, — продолжал Сарнибу.
Аруга недовольно охнул:
— Да куда мне! Если я выйду из башни, то развалюсь. Пожалейте старика. Я пока и сам в состоянии о себе позаботиться.
Его башня непостижимым образом постепенно избавлялась от каменной корки, вновь проступали ковры, тяжелые деревянные столы и скамьи, декоративное оружие на стенах и прочие памятные для старого правителя вещицы. Магия заточения тоже исчезала, превращая твердыню из тюрьмы в жилище.
— Илэни… еще раз прости меня за все, что я с тобой сделал, — на прощание проговорил Аруга. — Сарнибу! Я надеюсь на тебя, теперь моя девочка в надежных руках. Она заслужила новую жизнь. Если дымчатые топазы отпустили «вестника», может, дни Эйлиса еще не сочтены.
— Позволь мне навещать тебя! Часто-часто! — с надеждой проговорила Илэни.
— Как получится. Небось, снова забудешь старика… — со слабым смехом проводил их Аруга, с печальной надеждой глядя вслед.
Казалось, словно что-то непостижимо менялось, происходили невозможные события, сменявшие сонное исчезновение. Если бы только не угроза нападения Нармо…
Однако в малахитовой башне казалось, что никаких бедствий и не обрушивалось на Эйлис. Ее обитатели ни минуты не сидели на месте, небольшое количество ячеда сновало по каким-то загадочным делам. Илэни случайно подслушала воодушевляющий разговор.
— Если бы нас побольше было…
— Да… Льор Сарнибу, благодетель наш, говорил, что превратил бы башню в настоящий город.
— А что такое город? — спрашивал какой-то несмышленый мальчишка.
— Большая деревня.
Однако стоило бывшим подданным Инаи завидеть топазовую чародейку, как ее сторонились. Если бы не Сарнибу, они бы, наверное, вели себя менее сдержанно, выказали бы открыто свою ненависть. Илэни знала, что навечно отмечена клеймом злодейства, и все же этот невеселый факт не велел немедленно умереть. Напротив — жить. Впрочем, растревоженное сердце чародейки искало спокойствия в уединении. Вскоре она нашла тихий уголок в обширной библиотеке малахитового льора. Ее окружили невероятные собрания сочинений прозаиков и поэтов, научные труды, древние свитки. Обнаружилась даже глиняная табличка, вокруг которой ранее оборачивались защитные заклинания. Кто-то чрезмерно старался, чтобы никто не прочитал некую тайну. Последний слой защиты ограничивался надорванным пожелтевшим конвертом с яростной красной подписью: «Творение древних лет, восемь тысяч лет назад, эпоха первых льоров. Автор смутьян и лиходей. Благовоспитанным наследникам не велено читать…». Далее надпись обрывалась, кто-то все же прочитал. «Запрещенная» книга заинтересовала чародейку. Илэни рассматривала не вполне понятные символы, силясь сопоставить их с известными знаками письма.
«Льоры и ячед едины, для магии не нужны талисманы», — гласила первая фраза в примерном переводе на современный язык. Илэни склонила набок голову, благосклонно улыбнулась. Только утром она убедилась в верности слов этого сгинувшего в веках «смутьяна и лиходея», единственного, кто осмелился запечатлеть правду. Ныне же Сарнибу, наверное, осуществил мечту опального просветителя: в его башне не делалось различия между льорами и ячедом. Этажом выше в библиотеке доносился размеренный голос Олугда, он, кажется, учил кого-то читать.
