Моя пятнадцатая сказка (СИ) - Свительская Елена Юрьевна (читать книги онлайн TXT) 📗
Она, должно быть, хотела отвлечь меня от гнетущих мыслей невинным вопросом. Только мне стало еще больней. Ну да, впрочем, жена и не знала… я же так ей всего не рассказал.
Попробовал отделаться от неприятного разговора:
— Маленькая принцесса уже трапезничала?
Митико присела на ближайший стул. И улыбнулась.
— Да, Юмэ-химэ уже соизволила поесть.
Встал за ее спиной, будто желая обнять. Просто чтобы супруга моего лица не видела.
— И что же Юмэ-тян делает сейчас?
— Путешествует во сне, — обыграла жена другое значение иероглифа имени дочери.
— Вот, значит, как… — я потянулся и ухватил чашку.
Фуу, ну и вкус! Когда кофе стал настолько мерзким?!
— Ты теперь пьешь холодный кофе? — засмеялась Митико. — Что, настолько вкусно?..
Честно сознался:
— Гадость!
Женщина перестала смеяться.
— Что случилось, Такэси?
Вздохнул. Запоздало признался:
— Я в то утро нашел у ворот мертвую чайку. И похоронил в нашем саду. Надеюсь, ты не против?
— Я не заметила, — грустно призналась Митико, накрыла мои руки своей, — Эта птица напомнила тебе о той девочке?
Хрипло сказал:
— Ту девочку звали Камомэ.
Девочка по имени Чайка… Чайки все ассоциируются только с ней.
Хотя, если честно, ту девочку звали вовсе не Камомэ. Но когда я спросил ее имя, она попросила звать ее Камомэ. И с тех пор я начал звать ее Камомэ-тян.
Жена долго молчала. И немного ослабело ее прикосновение.
Я осторожно опустил ее руку ей на колени и отошел смотреть в окно.
Там, во мраке, ветер хлестал ветвями деревьев друг о друга, заставляя наших других соседей сцепиться между собой. Вот, протрещала какая-то ветвь, сломавшись и падая. Если не целое дерево упадет. Иногда из-за одного обстоятельства ломаются целые судьбы…
Ветви снова сцепились между собой. Я, замерев, наблюдал за их схваткой, видной лишь отчасти, вокруг яркой светящейся хризантемы фонаря. Так ведь и чувства внутри меня: мечутся, воют, гнутся, хрипят, скрипят, трещат, ломаясь, и опадают… на дно моей души. Невысказанные…
Буря металась на улице, между сжавшихся домов. Буря металась внутри меня. Только теперь я не слышал ее голос, поющий из мрака. Зовущий меня от обрыва. Не видел сияющего как надежду пятна белого платья. Камомэ… почему?.. Почему все так обернулось?.. Я ничего не смог… но я так хотел… Я хотел! Я учился, чтобы тебе помочь! Я учился жить. Я учился быть сильным. Я стал другим, чтобы помочь тебе! Но… я не смог.
— Ты ее любил? — вдруг серьезно спросила Митико.
Глухо признался:
— Тогда я совсем не задумывался о таких вещах.
Жена встала и пошла к чайнику. Я прошел по кухне, пытаясь уйти подальше то ли от нее, то ли от себя самого. Снова остановился у окна. Снова посмотрел в сердце бури. Единственное сердце, которое не поддается скальпелю хирурга — сердце жизни. Сердце жизни само выбирает, биться ему или нет, сколько ему биться в чьей-то груди.
Протрещала ветка, падая и ломаясь. Хотя другие ветки подхватили ее, будто другие деревья пытались помешать упасть части себя, одной из своих, она все равно, повисев лишь чуть-чуть между заботливых веток-рук своих, вырвалась, выпала из их тесных объятий. И упала. Снова упала ветка. Еще одна ветка упала.
Так ведь и люди… они иногда сами выбирают, когда им уйти. К несчастью, кто-то даровал нам это право. Право решать, как жить. Право решать, как уйти. Хотя бы отчасти эта жизнь зависит от нас самих и нашего выбора.
Снова трещали ветки под напором бури. Я сжался весь, сжал руку на окне.
Снова ломались ветки… снова ломались люди… снова ломались судьбы. А я… я стоял один у этой бури. И я не все мог изменить. Ужасное чувство!
Сегодня воскресенье. Больше нету срочных вызовов на работу. Я свободен. Однако я больше всего ненавижу именно выходные. Ведь именно когда у меня нету важных дел, в голову начинают лезть разные грустные мысли.
Да, я опытный врач, но и у меня бывают поражения. Митико способна меня успокоить. Но когда ее нету рядом, я не могу справиться с внутренней болью. Тогда я начинаю думать, что мир несправедлив.
Почему в жизни есть болезни?..
Как врач, я сражаюсь с болезнями. Путь врача тяжел. Но я рад, что совершил именно этот выбор: я люблю мою работу. Я врач — и поэтому я могу сделать этот тяжелый и несправедливый мир хоть немножко лучше, привнеся в него хоть немного добра. Я увеличиваю число здоровых людей и, таким образом, увеличиваю число людей счастливых. Хотя, конечно, люди разные есть. Не все становятся счастливыми, получив здоровье или имея его. Поэтому я не буду утверждать, что здоровье непременно приносит счастье. Да и в этой жизни хватает неприятных вещей. Впрочем, я — врач, и поэтому я борюсь с неприятностями и делаю этот мир хоть немного счастливее. Я все-таки не жалею, что я стал врачом. Из-за нее…
Вернувшаяся жена поставила на стол передо мной чашку с горячим кофе.
— Думаю, горячий кофе намного вкуснее холодного, — сказала Митико, улыбнувшись мне.
— Верно, — улыбнулся ей в ответ.
Приготовленное ее руками кофе вернуло в мою душу покой. Странно, но… ей опять это удалось!
— Как тебе удается всегда готовить такой вкусный кофе? — смеясь, спросил я.
— Я знаю секретный магический рецепт, — жена рассмеялась.
Я медленно опустошил чашу. Потом сжал руку моей верной спутницы.
— Митико…
— Что?
— Ты… ревнуешь? Меня к той девочке?..
— Нет, что ты! Я не ревную тебя к Камомэ-тян! — призналась она серьезно.
— Понятно…
— Вообще-то, я ревную тебя к твоей работе, — Митико опять засмеялась, — Но, работая, мой любимый муж спасает много людей, поэтому я не имею права жаловаться.
Из спальни послышался плач Юмэ.
— Похоже, юная принцесса ненавидит оставаться в одиночестве.
— Ага, — сказала жена и побежала к дочери.
Впрочем, теперь мы втроем. Ветвей и объятий в нашей семье теперь стало больше. И мы еще крепче будем поддерживать друг друга во время бурь. Я постараюсь, Митико! Я буду стараться, правда!
Только… прости меня, Камомэ! Я твою песню уберечь не смог. И обещание, данное тебе, я не исполнил. Если я когда-нибудь встречу тебя по ту сторону Желтой реки, я обязательно извинюсь. Если существует Желтая река. Если в царстве мрака можно встретиться. Если оно именно такое: ведь люди разных народов много чего говорят о той стороне. Но, впрочем, я врач. Я не буду пропускать людей на ту сторону. Скольких сумею, я постараюсь задержать с этой стороны. Чтобы они снова видели чистое небо, когда буря закончится. Чтобы они снова вдохнули этот изумительно чистый воздух — почему-то особенно сладкий и чистый после бури и дождя. Чтобы они снова почувствовали придерживающие их руки. Спасибо этим упавшим ветвям, подбодрившим меня!
Следующие двенадцать лет пролетели очень быстро. Я усердно работал, помогая людям задержаться еще хоть немного в жизни и больше важного и радостного успеть, играл с дочуркой, смеялся вместе с женой. Дочурка та еще упрямица, но благодаря ее приходу я стал еще более счастливым.
Юмэ обожала петь. Она пела, когда была счастлива. Она пела, когда грустила. В выходной она могла пропеть весь день напролет. А еще моя девочка безумно любила слушать музыку. Она любила подпевать, когда слушала музыку. Когда дочка была дома, то в комнатах все время звучали то ее песни, то ее любимая музыка. Там, где была Юмэ, тишина долго не жила.
Также дочка не могла долго усидеть на одном месте. Кстати, она еще и любила танцевать. Дни, когда Митико и Юмэ танцевали вдвоем, дни, когда Митико играла на гитаре, а дочка двигалась под ее музыку, были самыми красивыми днями в моей жизни.
Когда нас стало трое, я стал еще больше стараться, чтобы моим двум женщинам было всего вдосталь. Я даже стал немного известен за пределами Нихон. Люди еще больше начали мне завидовать, но, впрочем, некоторые стали еще больше меня уважать. Даже случайно услышав завистливые разговоры сотрудников, особенно, болезненную сплетню, что я стал любовником дочки главного врача больницы — и потому-то теперь живу так хорошо, я спокойно и тихо шел мимо. Даже когда они пару раз меня заметили. Даже когда стали извиняться напугано, боясь, что я поспособствую их увольнению или, хуже, всем про этих двух болтливых девчонок расскажу. Во второй раз они еще бежали за мной, умоляя простить их. Одна даже встала на колени. «Делайте лучше свое дело!» — проворчал я и ушел. Больше они за глупыми разговорами мне в перерывах не попадались. Или сплетничали уже с умом, наедине.
