Сплюшка или Белоснежка для Ганнибала Лектора (СИ) - Кувайкова Анна Александровна (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Мысль скакнула в сторону, сбившись с кофе на учёбу. И панически забилась птицей пойманной в силки. Право. Право… Право! Первые две пары! Ярмолин! Твою ж бога душу мать!
— Танюх, в другой раз! — резко сбледнув с лица, я сглотнула и криво улыбнувшись, рванула вниз по лестнице. Под понимающим взглядом соседки, прекрасно знавшей историю коротких, но впечатляющих по своей разрушительности отношений между мной и этим невыносимым, хотя и жутко красивым блондином.
От последней мысли я чуть не запнулась и не полетела кубарем вниз со ступеней. И предпочла её не развивать, от греха, так сказать, подальше!
Из подъезда я вылетела как баньши: волосы развеваются на ветру, глаза горят лихорадочным огнём, а лицо такое, что ротвейлер из двадцать третьей квартиры, поселившийся на ПМЖ у подъезда, предпочёл сжаться в комок и не отсвечивать. Я его, правда, даже не заметила, оглянувшись по сторонам и тут же помчавшись в сторону автобусной остановки. Где как раз собиралась отъезжать моя любимая ярко-жёлтая газель, курсировавшая по маршруту номер восемьдесят два. И проезжавшая тут исключительно раз в час, если не реже!
— Эй, подождите меня! — подпрыгнув на месте, я отчаянно замахала рукой, лавируя между немногочисленными прохожими. Те шарахались в сторону и бурчали что-то себе под нос. На что я благополучно не обращала внимания, запрыгивая в маршрутку и облегчённо переводя дух, усевшись на свободное место.
Чем чёрт не шутит, авось мне повезет, и никто не заметит моего отсутствия?
Эта мысль грела и обнадёживала весь путь до универа, занявший рекордные десять минут, супротив привычных сорока. И я даже не особо шипела, когда грузная мадам, за каким-то чёртом забравшаяся на заднее сиденье газели, со всей своей массы прошлась по моим бедным светлым кедам, раз и навсегда испортив и их цвет, и моё настроение. Но прикусив язык, я притворилась спящей, одним глазом поглядывая в окно.
Пропустить собственную остановку не хотелось, совершенно.
Эта же мысль поддерживала, пока я пробивалась сквозь толпу скучающих и слишком шумных студиозов, успешно прогуливавших пары или просто приехавших раньше времени. Она же не отпускала, пока я ужом, как можно незаметнее проскользнула в нужную аудиторию, радуясь отсутствию преподавателя за его рабочим столом.
Правда, зря. Это явственно показал ехидный и насмешливый голос, задумчиво протянувший:
— Ну надо же… Я рад, что вы всё-таки почтили своим присутствием нашу скромную аудиторию, Снегирёва. Ну что же вы так смущаетесь? Проходите, Снегирёва, проходите. Ваша любимая первая парта заждалась! Я даже занятия без вас решил не начинать, так соскучился!
Произнося эту милую приветственную речь, Ярмолин даже не пошевелился, продолжая сидеть за той самой первой партой, похоже закрепившейся за моей скромной персоной раз и навсегда. Закинув ноги на стол и подперев щёку кулаком, мужчина довольно щурился, глядя на меня, как удав на кролика. А я…
— А я по вам нет, Алексей Валерьевич, — с трудом удержавшись от желания показать ему язык, я гордо вздёрнула нос. Проигнорировав странную заинтересованность, мелькнувшую во взгляде блондина.
— Снегирёва, вы разбиваете мне сердце, — притворно расстроено протянул мужчину, всё же соизволив освободить место. Правда, далеко уходить он не стал, пристроившись на краю стола. Начисто игнорируя мой недовольный взгляд, пока я устраивалась на стуле и вытаскивала тетради с конспектами.
— Не знала, что оно у вас есть, — слова сорвались с языка прежде, чем я успела его прикусить. И решив, что хуже точно уже не будет, добавила, попутно «случайно» уронив свой рюкзак прямо на ногу преподавателя. — Тогда я обязана сохранить это в тайне, Алексей Валерьевич.
— Почему? — вредный блондин даже не поморщился от моей маленькой, скромной мести. Только бровь заинтересованно выгнул, продолжая сидеть на краю парты.
— Не хочется портить вашу безупречную репутацию бессердечного му… — вот тут язык прикусить я успела и, переведя дух, закончила с милой улыбкой. — Мучителя. Бессердечного, злобного и коварного мучителя невинных студенческих душ, вот!
С минуту мы буравили друг друга пристальными взглядами. Будь я чуть романтичнее, а преподаватель мне хотя бы нравился, сказала бы, что между нами только что не искрит! Но вместо этого я морально готовилась вкусить все прелести общения с ехидным и скорым на разные прозвища мужчиной. Вот уж кто действительно мог давать мастер-классы по сарказму и иронии. Только, вместо того, чтобы в очередной раз проехаться по умственным способностям одной конкретной студентки, Ярмолин повёл себя как некий белобрысый шкет, с девятихвостой батарейкой в животе…
В смысле, совершенно непредсказуемо. Поставив меня в тупик окончательно и бесповоротно. Хмыкнув и придя к каким-то своим выводам, Алексей Валерьевич кивнул головой и соизволил-таки слезть со стола:
— Ладно, Снегирёва. Один-один. Но ради моей же репутации, о которой ты так старательно печёшься… Уснёшь — растянешь удовольствие от нашего общения на очень неопределённый срок.
— И кому от этого, извиняюсь, будет хуже? Мне исключительно из вопроса самообразования…
— Снегирёва!
— Да молчу я, молчу…
И действительно замолчала, уткнувшись носом в тетрадь и рисуя на полях загогулины, отдалённо похожие на цветочки. Переростки и мутанты, ну да ладно. К тому же, так было легче игнорировать развернувшийся за спиной тотализатор, организованный моими «добрыми» сокурсниками. И обречённый вздох преподавателя, когда, не удержавшись, я таки сцедила очередной зевок в кулак, вполуха слушая лекцию о ценности трудового законодательства вообще и кодекса в частности.
Увы, поделать что-то с собственным вечным недосыпом я не могла, категорически. Всплеск адреналина, давший заряд невиданной бодрости с утра, сошёл на нет, нервозность отступила в сторону, а растревоженное подсознание вдруг вспомнило, что не досмотрело очень интересный сон пикантного содержания. А вспомнив, вовсю принялось агитировать весь организм к продолжению просмотра. И всё бы ничего, будь это какой-то другой предмет. Переборола бы, перетерпела, кофе бы стырила, в конце-то концов! Но это было право, моя личная Ахиллесова пята, и сопротивляться навалившейся сонливости с каждой минутой становилось всё сложнее.
Как показала практика, конкретно на этих парах я засыпаю вне зависимости от того, когда, как и на какую тему они идут. Даже если до этого сутки дрыхла, как сурок, ей богу!
Снова вздохнула, стараясь моргать чаще и не утыкаться носом в парту. Нет, задремать я могу всегда и везде. Хоть на том же менеджменте, когда лишний вздох карался немедленным призывом к доске, решать очередную хитромудрую задачку или строить более или менее реальный бизнес-план. Но там я кожей, затылком, всеми пятыми и шестыми чувствами точно знала, где стоит преподаватель и как скоро его пристального внимания удостоится моя скромная персона. И за секунду «до» успевала принять жутко занятой, озадаченный, взволнованный или испуганный (нужное подчеркнуть) вид, пока меня не настигла волна нежданных репрессий.
Рука сама по себе вывела что-то похожее на мотоцикл, и я пару минут разглядывала получившуюся закорючку, после чего зачеркнула рисунок, решив для разнообразия законспектировать речь преподавателя. Попутно, в который уже раз, с сожалением отмечая, что все эти самые шестые и пятые чувства стабильно не срабатывали на парах у язвы всея университета, Алексея свет Валерьевича Ярмолина. Я его появление могла не ощутить вплоть до того момента, пока на макушку не приземлиться моя же тетрадь.
Иногда, правда, по голове мне доставалось от сидящего сзади старосты, бдевшего всегда и везде. Но на ситуации в целом это никак не отражалось. Я по-прежнему просыпаю, опаздываю, засыпаю, ввязываюсь в обмен колкостями и не умею держать язык за зубами на праве, исключительно с Ярмолиным и исключительно…
Что там ещё «исключительно» додумать я не успела. Преподаватель, сделавший круг почёта по аудитории, снова обосновался на краю моей парты. Отвратительно бодрый и счастливый до такой степени, что спать мне перехотелось. Хотя бы в пику этой радостной улыбке пираньи на диете.
