Леший. Четвертые врата (СИ) - Геярова Ная (читаем книги .txt) 📗
Чувствуя, как кровь прилила к лицу, Кондрат потерянно пробормотал.
– Так сердечный приступ.
– Сердечный… приступ… А как же синий свет? Крик? Ты почему ему на помощь не пришел? Ты почему, если уже ситуацию понимал, не бросил всё и кабинет не ринулся? Какого хрена в дежурке стоял и наблюдал? Ты почему, задержанного одного в кабинете даже без наручников оставил? Отвечай, майор! Первый год работаешь? Не знаешь, как вести себя с задержанными? Устав забыл? Или совесть?
Скулы на лице Лешего напряглись. Силясь не сорваться на крик, он чуть слышно зло прошептал.
– Так сердечный… приступ…
– К чертям! Ты сам веришь? Да любая экспертиза укажет, что на нем четыре ожога и разрыв внутренностей. А ты мне… сердечный… – он отвернулся.
Жар разом сменился приступом озноба и невероятной слабости. Кондрат облокотился о подоконник.
– На нем ожоги?
– Слушай, Кондрат. Я твою задницу прикрыл, – сказал Фархад устало. – Ты, иди, отдыхай. Если надо, еще пару деньков дадим, а потом приходи, но без вот этого… – Фархад покрутил пальцем у виска. – Мозговыноса. Нет тела, нет дела.
Фархад развернулся и направился к двери.
– Вы не мою, вы свою задницу прикрыли, – все-таки не выдержал и рявкнул Кондрат. Фархад даже не остановился, не обернулся к майору, провернул ключ в замке и холодно подметил. – Даже если и так, но твоя притом не засранная осталась.
– Я не просил! – выкрикнул в спину уходящему шефу Леший.
– Попросишь, – выходя, сказал Фархад.
Глава 10
Домой Кондрат шел в поганом настроении. Тайра, медленно плелась позади, иногда громко, вызывающе зевала. Дождь прекратился, но темно-серые облака, казалось, сгустились и недвижно нависли над городом, на востоке по всему горизонту багрянцем отсвечивала зарница молний. Доносился далекий гром, отдававший эхом по всему небосводу. Леший завернул за угол и в сквер. Прошел к первой встретившейся скамейке, ладонью смахнул с неё влагу, сел и закурил. Шумели над головой листья, скидывая холодные капли. Журчал небольшой уличный фонтанчик, из которого попил проходящий мимо молодой человек и тут же удалился. Тайра несколько минут сидела, посматривая с любопытством на хозяина, а потом, очередной раз, громко зевнув, легла в ноги.
Кондрат судорожно выдохнул.
Вот так. Нет тела, нет дела. И ведь прав, Фархад! Черт! До оскомины прав! Не впервой! Он же не первогодка, чтобы в грудь пяткой, чтобы за честь мундира, да и просто за честь. Нет, не таков Леший. Нет таких в отделе. Просто… Черт! Кондрат выбросил сигарету в мусорный ящик, и, откинувшись на деревянные прутья скамейки, прикрыл глаза. Синий свет. Мрачный, стеклянный, в зрачках умирающего Стаса. Дышавший в лицо свет в коридоре районного отдела… Живой… Нет тела, нет дела. Нет дела, нет синего света. Значит, ничего Кондрат и не видел. Не было ничего! Понимаете! Не было! Ни Стаса, ни света, ни… Катерины. Кондрат рывком поднялся. Её-то дело должны завести, её соседи знали, у неё были знакомые и друзья, да и у Стаса были. Неужели никто не ждет, не ищет, не звонит на неожиданно отключенный абонент. Так не бывает. Люди не уходят вот так, чтобы ничего за собой не оставить. Жизнь оборвалась, но ниточки, те самые, что плелись всю жизнь, они остаются. Тонкие, дрожащие, иногда не в Они живут за стенами наших квартир. Сидят на лавочках у подъезда. Выдают нам кредиты и приносят пиццу по звонку. Они злорадно щерятся, когда мы поднимаемся по служебной лестнице, и смеются с нами поедая шашлыки и запивая пивом. Они есть. Не может быть, чтобы вот так жил, жил, тебя не стало и осталась пустота. Не бывает пустоты на месте того, что мы называем жизнью. Что-то да есть, воспоминания, мысли, незаконченные дела, которые кто-то ждет и может быть от них что-то зависит. Или нет? Ты умер и уже ничего, ни от чего не зависит? Никому не нужен, и никто не помнит? Нет, так не бывает. Кондрату очень не хотелось, чтобы так случилось, например, с ним. Это же страшно. Или может уже все равно, там, на небесах, безразлично, чего ты недоделал и недосказал – пустота.
Кондрат поднялся и быстрым шагом направился из парка. Рядом бежала рысью, уставшая, непонимающая происходящего, но послушная Тайра. Нужно было оставить её дома, но возвращаться не хотелось. Можно было тормознуть такси, но ноги уже несли в подворотню, а там, через улочку и поворот, Крайский микрорайон Первомайского района. Новый, по сути, микрорайон, то есть отстроенный на месте старого Крайского. А сколько было выступлении и показов по телевидению, криков о невозможности сноса старых приравненных к раритетным зданий. Но всё решил главенствующий капитал. И вот, пожалуйста, на месте хрущевок красуются новые красивые дома с лепкой на карнизах, под пластиковыми крышами, с вестибюлями выложенными цветной плиткой с цветами на окнах подъездов, и улыбчивыми, а иногда и нет, швейцарами и старушками на входе, последнее там, где беднее. Хотя и последние навряд ли считают копейки до зарплаты. Нет, Кондрат не завидовал, у него у самого четверка в центре, хоть и с видом на психушку, но в центре. И подъезд у них чистый, тетка приходит из соседнего дома и за тридцатник в месяц убирает. Цветов, конечно, нет, есть пепельницы на каждой площадке в каждом подьезде, из-за которых происходит постоянная ругань на собрании жильцов между курящим и некурящим людом.
Нет, Кондрат не завидовал. Он жил вполне сносно. Именно сносно. Раз в месяц пил пиво с капитаном Разумовым, ездил за город с ребятами из отдела. Знакомился с девушками, иногда проводил время у них, редко дважды у одной и той же. Лике помогал.
Сносно.
Леший завернул за угол, и поднялся по ступеням к пятому подъезду. Нажал на кнопку домофона, квартира, конечно, молчала. После третьего настырного звонка ответил швейцар, бодрым, громким голосом:
– Нет их!
– Знаю, – холодно ответил ему в тон Кондрат. – Майор Леший Кондрат Разумович Первомайский отдел, хочу….
Его не дослушали.
– Корочку покажи!
Какой нынче настырный люд. И грубый. А где – «пожалуйста», «будьте любезны», «да завсегда здрасте».
Кондрат почесал в затылке. Корочки не было. Она осталась в форме, в шкафу…
– Вот и иди отсель. Ух, всякие отираются.
Наверное, стоило обидеться. Хотя если бы Кондрат жил в таком доме, он, скорее всего, требовал бы, чтобы швейцар не просто корочку спрашивал, а еще и дактилоскопию проводил. Всякие человечки бывают и корочка далеко не залог… Черт! Но это не должно быть предметом хамства, а швейцар хамил.
Кондрат сбежал со ступеней, задрав голову посмотрел вверх, приложив к глазам ладонь. Окна, форточки искомой квартиры закрыты. Шторы задернуты.
– Идем! – дернул он Тайру за поводок, та посмотрела с грустью: «Снова идем? Куда теперь?»
– Домой, милая. Домой.
***
До дома они все-таки доехали на такси. Дядька-водила, покосился на собаку, но видать настроение у него было хорошее, потому обронил скупое:
– Собаку на сиденье не сажай, пусть на полике посидит.
Тайра была не против ехать хоть в багажнике, лишь бы закончилось это путешествие по всему городу. Она хоть и была хаски, но ходить так долго и так далеко не привыкла, потому, как дамой была сугубо квартирной.
Выйдя напротив дома, Кондрат внимательно посмотрел на стены больницы, подумал и отправился к подъезду. Здесь, как и у дома Стогиной без корочек делать нечего.
