Легенды о проклятых. Обреченные (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Перевернул меня, подтягивая к себе за бедра, и я встала на четвереньки, прогибая поясницу, призывая взять, изнемогая от желания почувствовать снова в себе. Глаза закатились от наслаждения, от острых и дерзких ласк. Он уже двигал пальцем быстрее, доставляя незнакомое мне удовольствие, слишком острое и невыносимое. Щеки вспыхнули от понимания, насколько много я ему позволяю. Валласскому ублюдку…валласскому любовнику…валласскому любимому. Если не ему, то кому? Завтра меня может и не стать…И уже нет сил остановиться. Да и он не остановится. Я это знала. Мой Хищнииик.
А потом меня разорвало от боли, и я замерла в его руках, чувствуя, как огромная плоть врывается туда, где только что было так утонченно сладко, а теперь растягивая, разрывая. Он тоже замер. Почувствовала горячие губы на спине, успокаивающие ласки, касания пальцев воспаленной плоти и растертого пульсирующего клитора. Мучительно медленно он проникал глубже, и я тихо стонала…готовая вытерпеть боль и осознавая, каких усилий ему стоит не ворваться в меня на полную мощь. Какой саананской выдержки и силы воли. Зажмурилась и подалась назад, желая прекратить его пытку. Вскрикнула и до крови прокусила губу, по щекам потекли слезы. Приняла его всего.
— Давай…возьми…всю, валлассар, — двинула бедрами, — не жалей…хочу тебя.
Одейя резко подалась назад, и я выругался, почувствовав запах крови в воздухе. Моя смелая девочка… Не беспокойся, я возьму все свое.
Остановил ее движением рук, не позволяя двигать бедрам. Выжидая. Но, им иммадан, кто бы знал, чего это мне стоило.
Через несколько мгновений осторожно двинулся вперед и снова назад, стиснув зубы и сжав до посинения руки на ее бедрах. Снова вперед и назад. И так до тех пор, пока она не расслабилась. Пока не потерял последние крупицы терпения и не начал яростно вдалбливаться в узкую дырочку, сжимая челюсти от тесноты, плотно обхватившей член.
Она закричала, в голосе ясно различил слезы. Просунул руку между ног и отыскал клитор. Сжал его, осторожно потирая, погружая кончик пальца в дырочку и размазывая влагу. Дааа, это сладко, когда одновременно и осторожно. Тааак сладко, маалан.
— Тебе нравится? Нравится, маалан? — орудуя пальцами быстрее и погружая их в сочащееся лоно. Не переставая двигаться сзади, наращивая темп и замедляя, едва она вздрагивала.
Он снова остановился, продлевая агонию. Свою. Давая мне привыкнуть к своим размерам, к проникновению глубже. Рейн сжимал мои бедра с такой силой, что я точно знала — багровые следы остались бы на несколько недель, если бы это было наяву. А потом набрал темп, терзая, тараня с диким остервенением. Как зверь. И я кричала от боли наслаждения. Охрипла. С горла вырывались уже не крики, а хриплый вой и всхлипывания. Меня разрывало от боли и незнакомого удовольствия. Развращенного, яркого, утонченного. Он творил с ним немыслимое, он порабощал его и клеймил. По щекам градом катились слезы, я искусала губы чувствуя, как мой любовник терзает мой клитор, проникает пальцами в лоно одновременно с толчками члена сзади. Наполняя с двух сторон. Порочно и грязно. Как же это грязно. И меня выгнуло дугой, разорвало от наслаждения. Закричать уже не смогла, голос пропал, меня сотрясало от оргазма, я сжималась вокруг члена и пальцев, всхлипывая, заливаясь слезами наслаждения и чувствуя, как теряю от него сознание, оно отключается.
Она не закричала, но то, КАК дрожала, стоя на четвереньках, сжимая мой член мышцами и безостановочно всхлипывая, было вкуснее. Намного слаще и ценнее любых криков. Я сильнее сжал руками бедра, не давая ей опомниться, двигая ее ягодицы навстречу своим толчкам, практически насаживая мягкое, горячее тело на свой член.
Уже через мгновение взорвался сам, взвыв от сокрушительного оргазма, от которого перед глазами заплясали разноцветные точки. Впился в нежную кожу пальцами, содрогаясь всем телом и изливаясь в нее, отдавая все до последней капли.
Вышел из нее и рухнул рядом на спину, притянув Одейю на свою грудь. Поглаживая пальцами спину, поцеловал ее в губы.
— Я слишком соскучился, мааалан… я слишком хотел реальности…хотел…тебяяяя всю мне…
Марево развеялось неожиданно и оглушительно болезненно. Я поднял голову и закричал от адской боли в висках, стал на колени, обхватывая голову ладонями и рыча от безумной пытки. Шатаясь, поднялся на ноги…еще не осознавая, что я в мокрой одежде. Склонился над тазом, плеская в лицо ледяной водой. Поднялся во весь рост, упираясь ладонями в комод и глядя на свое отражение — на груди алели тонкие полосы. Вспышкой перед глазами: она, извивающаяся подо мной и впивающаяся ногтями мне в грудь. Прищурился и мрачно усмехнулся…какая бы саананщина здесь ни произошла, она произошла не только со мной. И лассарская ведьма с трудом сможет ходить и сидеть.
Я открыла глаза рано утром и приподнялась на руках, с ужасом понимая, что лежу на полу…Голая и мокрая. После бешеного сна щеки мокрые от слез, и болит в груди. С трудом поднялась на ноги и застонала вслух от боли во всем теле. Выпрямилась в полный рост, осматривая себя и дрожа от понимания — на моих бедрах проступили багровые следы от мужских пальцев, а по ногам течет его семя.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. РЕЙН
Мы приближались к Нахадасу. Все ближе и ближе. И я чувствовал, как мечется в предвкушении мой волк. Как жадно принюхивается к запаху в воздухе, понимая, что мы рядом, что меня от Маалан отделяет всего несколько суток. Я разделился с Дали у самой последней цитадели и повел войско на Храм, а она двинулась в сторону Лассара напрямую. Договорились встретиться через десять суток возле сумеречного леса и вести армию в самое сердце вражеской земли. За зиму было завоевана треть государства. Валлассарская рать продирались сквозь холод и снег. Мы нападали неожиданно и безжалостно стирали с лица земли всю лассарскую знать, украшая деревни и города нашими знаменами и головами мертвецов. Если бы Од Первый проехал главной дорогой в сторону своих северных границ, он бы увидел, как я украсил для него обочины — все его верные вассалы, насаженные на колья, ждали своего трусливого велиара, стоя на коленях со вспоротыми животами и без голов. Каждую победу я посвящал Амиру дас Даалу и моей матери. Поднимая знамя на вышку или на стены города, я смотрел в небо, вспоминая как горел Валлас, и в ушах звучал голос проклятого Ода Первого:
"Не хоронить псов валассарских. Тело Альмира сжечь, а голову на кол насадить и, как пугало, в саду велиарском воткнуть. Пусть не будет их душам покоя".
Выжившие в том аду, выкрали голову моего отца и спрятали, схоронив у стен Валласа. После моего возвращения мы нашли то место, и я похоронил череп Амира со всеми почестями, причитающимися велиару. Когда я убью Ода первого, я раздроблю его кости и расшвыряю на помойке, чтоб никто и никогда не предал эту тварь земле. То же самое я сделаю с его сыном. Насчет его дочери у меня все же иные планы, и я пока не решил, какие именно. Бывали дни, когда я мечтал разорвать ее на куски, вспарывать кинжалом ее нежную кожу и смотреть, как она истекает кровью, а бывало, я загибался от тоски по ней и готов был простить ей все, лишь бы снова иметь возможность касаться ее кожи и вдыхать запах ее волос. Девочка-смерть превратила меня в живого мертвеца, одержимого ею до такой степени, что все иное теряло свое значение.
Последняя цитадель под Нахадасом пала после нашего вторжения, и я стоял на высокой стене под собственным знаменем и смотрел на простирающуюся вдаль белую пустыню со сверкающими огнями деревень, спрятавшихся за огромными валунами с непроходимыми дорогами. Если весна не наступит в ближайший месяц и снег не начнет таять, все они будут обречены на голодную смерть. Обозы на север больше ходить не станут — Од Первый со дня на день получит мое послание и перестанет отправлять продовольствие в свои города и деревни. Я дам им поголодать с месяц, а потом сам начну снабжать едой и молоком — лассары перестанут молиться своему Иллину и начнут молиться мне.
