Я не провидица (СИ) - Леола Кристина (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
Не знала, что выстрелы даже через глушитель такие громкие. Врут все в фильмах. И как он не постеснялся так буянить посреди многоквартирного дома? На что рассчитывал?
Якушев успевает испугаться, но вернуть пулю в ствол, увы, не в силах. Он рычит по-звериному и тут же бросается вперед, а дальше только боль, грохот, вопли и обрывки событий. Будто кто-то вновь копается в моей голове, стирая воспоминания на ходу.
Успокаиваю себя тем, что Велесов точно явился не в одиночку. Он умный, очень умный — когда дело не касается женских чувств. Дверь выломают, я видела. И из кухни кто-то выйдет — наверное, спрятались там прежде, чем идиот-водитель проверил коридор. Вот только громила с ножом еще… Надеюсь, никто не пострадает. Надеюсь…
— Варя… Варька…
Голос тихий совсем. Страшный.
— Варька, не смей…
Меня куда-то несут, и лицо мокрое. Дождь?
— Глеб, б…, где скорая?!
Я фыркаю. Ругающийся интеллигент Велесов — это забавно. На меня за «пофиг» наезжал, а самому бы рот с мылом вымыть.
— Она смеется, что ли?
И Никита здесь, вечно всем недоволен. Ну смеюсь. Почему бы не посмеяться перед…
— Варька, пожалуйста… — шепчет Велесов мне в волосы. — Ты мне еще по морде дать должна. Посмотри на меня. Посмотри…
«Зачем? — думаю рассеянно, проваливаясь в туман блаженного забытья. — Я и так тебя вижу».
Вижу. Полностью седого. Морщинистого. Но все такого же красивого. Улыбчивого. С ямочками. И ухоженная женская рука на крепком плече. Значит, все не зря. Хоть кого-то я действительно спасла.
10. Как в кино
Речь идет не о том, чтобы предвидеть будущее, а о том, чтобы его творить.
(с) Дени де Ружмон
Я, конечно, подозревала, что красивые мужики боятся за свою физиономию, но лишь недавно убедилась, насколько. На примере Велесова, который умудряется вот уже два месяца избегать со мной встреч, хотя я живу в его доме.
Ну как, живу… восстанавливаюсь.
Восстанавливаюсь весьма успешно, несмотря на павшую смертью храбрых селезенку. Оказалось, и без нее можно вполне сносно функционировать. Неудобств, разумеется, куча, и все же.
Обо мне заботится Яновна, имя которой по-прежнему хранится в строжайшем секрете. Без нее я бы давно нарушила строгую диету и слопала что-нибудь запрещенное, но снежная королева бдит. И Глеб заботится — никуда меня не пускает, ибо нельзя мне никуда, пока иммунитет на ладан дышит. Даже Никита по-своему заботится — рассказывает, что творится в мире, и развлекает неуклюжими попытками развести меня на предсказание.
Никита думает, что влюбился. Как увидел маму своей зазнобы, так сразу и признал напророченную тещу и услышал марш Мельденсона. Теперь спрашивает, не пошутила ли я из вредности, а то вдруг это и не любовь вовсе, а он женится.
Я лишь загадочно улыбаюсь, и кажется, это его до жути пугает.
Именно от него, а не от трусливого Велесова, я узнала финал истории Якушева. И что стрелял он так смело не просто так — прикормленные полицейские уже ждали наготове, чтобы обставить все как надо. И меня припугнуть лишний раз, если придется. Если на друзей мне плевать, так хоть в тюрьму сесть не захочу. Но и мои спасители явились с хорошей группой поддержки, так что под суд пошли все, только не все до него дожили. Я же обещала Якушеву скорую страшную смерть…
Никита клянется, что это кто-то со стороны, и я верю. Врагов у психа хватало.
А меня в той квартире будто и не было, и с Олегом Сорокиным я никак не связана, меня вообще по-прежнему не существует, в чем есть несомненные плюсы. Могу встать, уйти и исчезнуть. Раствориться среди миллионов.
Собственно, сегодня я так и планирую поступить.
Небольшая спортивная сумка, найденная в одной из кладовок, уже стоит у порога спальни. Куртка в руках — на сей раз я ее не забуду, а то декабрь хоть и теплый, но зима все-таки. И мне ни в коем случае нельзя простужаться.
Домашние давно уснули, а Велесов по обыкновению стоит в гостиной, у окна. Он так каждую ночь стоит, пьет зеленый чай. Ждет, пока я отключусь. Потом заходит в комнату, садится на край кровати и смотрит. Иногда трогает. Я чувствую его прикосновения даже из мира снов, а по утрам просто знаю, что он был рядом. Был и опять сбежал.
Теперь моя очередь.
Он не ждет моего появления и, задумавшись, вряд ли слышит шаги, и я растерянно замираю посреди гостиной. И что делать? Пошуметь? Покашлять? Разбить вон ту вазу? Как заставить Велесова отвернуться от долбаного панорамного окна? Я вон даже в стекле отражаюсь, хоть рукой маши, но, кажется, у него закрыты глаза. И такая злость меня разбирает за его невнимание, что, не придумав ничего лучше, я швыряю в Велесова сумку.
Снаряд не сильно тяжелый, но набит крепко и летит замечательно. Красиво летит. Прямиком в широкую гордую спину. Велесов с глухим стуком бьется лбом в окно, роняет кружку и наконец оборачивается.
А глаза-то какие ошалелые… прямо как в ту ночь, когда он поймал меня на крыше.
— Я ухожу, — сообщаю я и мысленно показываю себе большой палец.
Отлично сказано. В меру равнодушно. Не очень вяжется с метанием сумок, но это мелочи.
Велесов делает несколько шагов вперед. Кажется, непроизвольно. Потом ловит себя на этом и застывает, будто в стену упирается. Кивает:
— Хорошо.
Я хмурюсь:
— Глеба будить не надо.
Еще несколько шагов ко мне. Теперь он совсем рядом.
— Такси вызвала?
— Нет, я так.
— Тогда разбужу. Похолодало. Тебе нельзя…
— Ладно, вызову, — перебиваю я.
И даже телефон достаю. Тыкаю пальцем в экран, якобы открываю приложение и подтверждаю адрес. Но даже подсветка не включается, и мне почему-то плевать, что мой блеф для Велесова не секрет.
— Ну все.
— Угу. — Он покачивается с пятки на носок, сует руки в карманы.
— Пока.
— Пока.
— Уйду же.
Он сжимает зубы и упрямо цедит:
— Давай.
— Уйду и не найдешь.
— Найду. Я тебя чувствую.
— Да? — Я заинтересованно склоняю голову.
— Да. Когда ты поблизости, у меня съезжает крыша.
И только теперь тиски, все эти недели терзавшие мое сердце, разжимаются. Я могу дышать. Думать могу нормально и о хорошем, а не о всякой ерунде. Съехавшая крыша — это правильно. Это на двоих.
— У меня теперь есть шрам. Как у настоящей киношной героини.
Велесов закрывает глаза, с шумом втягивает воздух.
— У меня теперь есть седина. Как у настоящего идиота, который чуть тебя не потерял.
Я подхожу вплотную, запускаю пальцы в его волосы. Седины не вижу, но это, может, из-за слез.
— Простишь меня? — шепчет он, не открывая глаз, и льнет к моей ладони.
— Давно простила. Ты зачем прятался?
— Думал, не хочешь видеть. Тебе нельзя нервничать, выздоравливать надо. Я ждал…
— Ждал… — повторяю эхом. — А я тебя все равно видела.
На руки меня подхватывают осторожно, как хрустальную. Если так и дальше пойдет, то сексом мы будем заниматься в метре друг от друга.
— Все заросло давно, — ворчу я.
— Все равно, — мотает головой Велесов и идет в мою спальню.
Она ближе, на первом этаже. На второй в период восстановления я бы шастать не смогла.
Хочется сказать, что Велесов распахивает дверь ударом ноги, швыряет меня на кровать и набрасывается сверху, но, увы и ах. Он осторожно нажимает на ручку, чуть не саданув меня виском об косяк, бормочет извинения, бочком протискивается в комнату и… замирает.
— Спартанские у тебя условия.
Я тоже смотрю на кровать. На голый матрас, на подушки без наволочек и сиротливо съежившееся одеяло без пододеяльника.
— Для показательного ухода надо было чем-то набить сумку, — пожимаю плечами. — Не одежду же мять.
Велесов смеется, радостно, громко, уже не боясь кого-нибудь разбудить. И падает вместе со мной на этот несчастный непокрытый матрас.
— Я люблю тебя, знаешь? — говорит чуть позже, успокоившись и повернув ко мне голову.
