Бар «Безнадега» (СИ) - Вольная Мира (читать бесплатно полные книги txt) 📗

- Нет, - рычит Лис не своим голосом.

На тонких руках напрягаются мышцы, проступают вены, белеют от напряжения пальцы, Эли с силой притягивает себя назад к твари. Хрустят ее позвонки, словно ломаясь. Этот звук отдается и звенит у меня в голове громом и криком.

Я рычу, стискиваю руки и ад сильнее.

Придушу чертову тварь и дело с концом, и плевать, что потом будет с этим храмом, со мной, с долбанным зданием на севере задыхающегося от смога и пороков Вавилона.

На маске Элисте опять разрастаются буро-зеленые пятна, скрадывая оскал и заставляя Громову задыхаться. Кажется, что в ее теле натянута и звенит каждая мышца, горько-сладкий ад вьется у моих ног, вокруг.

Давай же, Лис.

И Громова будто слышит. Срывается с губ тихое, утробное рычание, поднимается из ее груди и замирает под потолком, маска пса начинает обретать краски, становится плотнее, острый, длинный язык скользит меж призрачных зубов, будто облизывается.

И тело Алины в другом углу словно танцует, то вскидываясь, то оседая назад. Глухие звуки ударов, шорох ткани, беспрерывное клацанье челюсти – все раздражает неимоверно.

Я готов на все наплевать и прекратить это, потому Элисте вдруг каменеет, ее собака теряет краски, а чернота в венах медленно снова начинает отступать под натиском Ховринки.

Громова кривится, злится, шипит что-то сквозь зубы.

Я щелкаю пальцами, ломая шею трупу в углу, слышу внутри сдавленный, жалобный стон из смешанных голосов, но не обращаю на него внимание. Мне достаточно того, что тварь подо мной сжалась и замерла, застыла так же, как Эли. Но проходит не больше мгновения, и она с рычанием, яростью и невероятной мощью пробует вырваться, выползти, достать сразу нас обоих: и меня, и Громову, будто не может определиться.

Гребаная хрень.

Ничего, тебе не долго осталось. Я засуну тебя туда, откуда не возвращаются даже боги, главное, чтобы у Элисте получилось вытащить из тебя ведущую собаку, главное, чтобы забрала потом тело и души, чтобы ты не смогла дотянуться до них, даже если бы захотела. Я порву все связи. Я знаю, чувствую, что от связи с заброшкой осталась лишь тонкая нить, не больше волоса толщиной.

Момент, когда все меняется, проходит почти незамеченным. Вот сука еще сопротивляется, еще пробует вырваться, а в следующий миг ад Элисте становится таким густым и плотным, что на несколько ударов сердца перекрывает свет и заставляет замереть и потухнуть пламя оставшихся свечей. Маска гончей на лице Лис, скалящаяся, тощая, жилистая, затягивается обсидиановым дымом, и по телу эгрегора прокатывается спазм. Он валится вперед, потому что лапы перестают его держать, громко и надсадно хрустят позвонки шеи, голова, все еще зажатая в руках Громовой, теперь неестественно выгнута, затылок чуть ли не касается шеи. Из раскрытой пасти с шипением выходит воздух, тело медленно меняется: как будто девчонка вылезает из туловища уродливого пса. И я больше не вижу нити, протянувшейся от Ховринки к Элисте, кажется, что между ними лишь воздух.

- Ты больше никого не убьешь, не заберешь ни одну душу, ты умрешь здесь, - Элисе разжимает пальцы, и голова Куклы ударяется о пол с глухим стуком. Слова звучат низко, чужим утробным голосом, скрипучим шелестом и совершенно безразлично.

- Я забрала достаточно. Мне хватит того, что есть, - хрипит в ответ создание, не пытаясь даже приподняться, чтобы посмотреть на Громову. – Пес уже не имеет значения.

Она скукоживается все сильнее и сильнее, втягивает в себя гнилую суть. Еще миг, и я понимаю, что прижимаю коленом к полу тело недособирательницы. Элисте опускается следом за ней, тоже стоит на коленях, руки опущены вдоль тела

- Ты умрешь здесь, - повторяет Лис, взгляд пустой. Громова смотрит на Куклу, но не видит ее, вряд ли что-то чувствует. – Превратишься в то, чем и была когда-то: в тлен. Забьешься пылью в углы храма и будешь ждать, когда тебя выметут. Чувствуешь, как свет впивается в тебя, как пьет, как терзает? Это только начало.

- Это мы еще посмотрим, - Кукла поворачивает голову вбок, по ее губам расползается улыбка. – Ты уже моя, вы все мои. Ты, - недособирательница косится на меня, - ублюдок, тоже. Вы все…

Я переношу свой вес на колено, заставляя Куклу заткнуться, и легко толкаю Лис в грудь, заставляя отклониться.

- Лис, приди в себя, - толкаю ее еще раз, - тебе пора.

Призрачная маска в ответ скалится на меня, рычит, но чернота ада становится бледнее – уже не едкий дым, а серый туман.

- Эли, возьми ее под контроль, - я тянусь к ней своей сутью, наблюдаю, как тьму в глазах сменяет привычный индиго.

- Беги-беги, я тебя еще достану, - шипит Кукла.

- Аарон?

- Уходи, Лис, - киваю уверенно, тороплю ее, потому что, эгрегор почти закончил трансформацию: лапы все еще лапы, а хвост все еще хвост, но это ненадолго. И я не хочу, чтобы Элисте была здесь, когда Кукла полностью обретет форму. – Ну же!

- Давай, оставь его так же, как он оставил когда-то тебя! – выплевывает Ховринка. – Ты ведь ненавидела его тогда, ты ведь все еще помнишь эту ненависть. Отомсти!

- Аарон, она…

- Я знаю, Эли, уходи!

Громова дергается, сбрасывает с себя оцепенение и поднимается на ноги, ее шатает, движения скованные и напряженные, будто тело не подчиняется. Но уже через несколько секунд она поднимает на руки Алину.

- Вернись ко мне, - произносит едва слышно.

- Да, - киваю, и Лис мерцает. Как раз вовремя. Потому что Кукла подо мной орет в ярости, дергается и отшвыривает меня в другой конец храма. Удар о стену такой силы, что у меня вышибает воздух, а по стене ползет трещина, дождь из осколков витража впивается в лицо, плечи и крылья.

- Думаешь, я не достану ее? – сплевывает Кукла. Она оказывается рядом прежде, чем я успеваю сделать вдох. Полностью собралась. Стоит напротив и почти напоминает человека, только ползают под кожей личинки, изо рта вместе со словами вырывается жужжание. Она моргает, и из-под правого века на миг показывается и исчезает крыло мухи.

- Не достанешь, - киваю и от души бью тварь по морде. Не надо было ей ко мне подходить, не надо было трогать Лис, Дашку, меня. Особенно меня.

Она сносит кандило, со стены на голову суке падает икона, обжигает пол-лица, и это чертовски приятное зрелище.

Я мерцаю, чтобы оказаться рядом с ней, хватаю за волосы, заставляя отклонить голову. На чем нас там прервала Эли? Я смогу выпить ее до дна, уже ощущаю горячие угли на собственных губах, надо просто передать ей прощение. Они сожгут тварь дотла, она вспыхнет, как старая бумага.

- Именем и волей Отца!

- У тебя уже очень давно нет отца, Десница. Ты отрекся от него, разве нет? – тянет издевательски тварь.

- Но это не значит, что и Он отрекся от меня, - улыбаюсь, склоняясь к Кукле. Она не сопротивляется, не пробует ударить или вырваться, волосы, намотанные на кулак, ощущаются как речные водоросли: скользкие и тонкие. Кукла отворачивает голову, сама тянется ко мне.

- Поэтому он сбросил тебя вниз? – спрашивает шепотом и вонзает руку мне под ребра. Боль простреливает мгновенно, тварь ломает мне ребро, запах моей крови бьет наотмашь по всем органам чувств, но я только крепче сжимаю пальцы.

Хрен тебе, золотая рыбка.

- Он сбросил меня вниз, потому что я зарвался. Как зарвалась ты. Идиотов надо наказывать, Кукла, только так они могут чему-то научиться.

- И Он забрал у тебя твою ведьму.

- Не пройдет, Кукла. Я не поведусь на это дерьмо, - улыбаюсь и все-таки склоняюсь к девчонке, касаясь губ, ощущая, как плавится ее оболочка от моего прикосновения. Я все еще Десница, что бы ни было у меня в крови: ад или свет. Сдохни, сука.

Ее грязь, ее грехи такие плотные и густые, что в первые мгновения хочется одернуть голову. Я вижу все. Всех, кого она убила, кого заставляла убивать, кого заставляла умирать. Столько испачканных, отобранных, изувеченных тел, душ, людей и иных. Больше сотни, больше нескольких сотен.

Тварь дергается, я ощущаю, как сжимаются сильнее ее пальцы где-то у меня внутри, как она копается в моих внутренностях, как кровь заливает мне ноги. Но почти не реагирую на это, боль словно не моя, ощущения словно не мои. Ад крошит стены, пол и потолок над нами.