Ветер перемен (СИ) - Волк Сафо (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
В коридоре на втором этаже было темновато. Под потолком болтались всего две масляных лампы с закопченными стеклами, дающие слишком мало света, чтобы осветить все помещение. Старые рассохшиеся доски под ногами скрипели, а из-за грубо сколоченных дверей слышались людские голоса и женские стоны. Гардан вновь ощутил, как нутро сводит от голода, но приказал себе успокоиться. Сначала Марны — потом все остальное.
— Так что же это все-таки за игра в свинку? — негромко спросил он, догоняя разъяренного Кедвина. Трактирщик только поморщился и проворчал в ответ:
— Сейчас узнаешь.
Он распахнул ближайшую к себе дверь и просунул внутрь голову, а через несколько мгновений высунулся и кивнул своим ребятам:
— Спит, давайте, выносите!
Гардан посторонился, пропуская двух дюжих молодцев и заглядывая через открывшуюся дверь в комнату. Отсюда ему был виден только край кровати, на которой разметался по сбитой постели пьяный в стельку человек с взлохмаченными волосами. Вышибалы подхватили этого человека за руки и за ноги, вынесли из комнаты и принялись аккуратно спускаться с ним по лестнице, стараясь не мотать его слишком сильно, чтобы он не проснулся от толчка.
— А мне что делать? — Гардан вопросительно взглянул на трактирщика.
— Поможешь собрать его вещи, — Кедвин первым вошел в комнату и принялся подбирать разбросанную по полу одежду. — Зубоскал хоть и пропойца, каких свет не видывал, только очень щепетилен к своим вещам. Не дай боги, кто тронет его сапоги или сабли, все, почитай, что пропало.
Следующие полчаса Гардан ощущал себя полным идиотом и все спрашивал Марн, за что же они послали ему такие испытания. Оказалось, что «игрой в свинку» Равенна и Кедвин называли следующее. Так как Зубоскал больше пил, чем плавал, то и дохода у «Морской гадюки» почти что и не было, а потому и матросам платить было нечем. Чтобы те не взбунтовались, Равенна периодически напаивала капитана до потери сознания, а сама быстренько обделывала дельца возле самых берегов, перевозя на небольшие расстояния ценные грузы, доставляя людей или помогая спрятать очередных беглецов от правительственных войск. А чтобы капитан не пронюхал о ее деятельности, они с Кедвином уговорились на это время запирать его в подвале в обществе шлюх и рома, что Зубоскала вполне устраивало. Таская вместе с трактирщиком тяжеленные сундуки с барахлом Зубоскала, Гардан подумал о том, что на месте Равенны выбросил бы Ашьяма за борт, а корабль забрал себе, да и дело с концом. Судя по всему, смекалка и сила воли у этой молодухи были достаточные для того, чтобы в скором времени она могла стать одной из самых известных капитанов Северного побережья.
В конце концов, работа была закончена, Гардан выложил в широкую ладонь Кедвина еще пять золотых, вышел на улицу и с наслаждением глотнул ледяного морского бриза, который налетал с севера, выбрасывая на берег шипящие серые волны. Уже стемнело, и в небе над водой повисла почти полная луна, протянув по рябчатой морской глади длинную прерывистую дорожку.
Здесь же ждала его и Равенна, покуривающая трубку и наблюдающая за тем, как ее люди перетаскивали из трюма «Морской гадюки» в сарай «Обломанной мачты» тюки с грузом, чтобы налегке корабль мог двигаться быстрее. Заметив Гардана она кивнула ему головой, и наемник подошел к ней, тоже выуживая из-за пазухи свою трубку.
— Ну что, разобрались со свинкой? — ухмыльнулась Равенна, весело поглядывая на него кошачьим зеленым глазом.
— Разобрались, — отозвался он, неторопливо забивая трубку. — Правда, Кедвину это не слишком-то понравилось.
— Готова поспорить, что гораздо больше это не понравилось Ирге! — проказливо хохотнула Равенна. — А все потому, что ей не нравлюсь я.
— Из-за того, что ты не работаешь на нее, а плаваешь под парусами? — предположил Гардан.
— Из-за того, что ее девки отказываются брать с меня деньги за ночь и отвергают остальных клиентов, когда я приплываю сюда, — довольно оскалилась она. — Но так она сама виновата. В Мелонских портах у шлюх свободы едва ли не больше, чем у короля, потому и мамки с ними ничего поделать не могут. Не то, что на юге.
Гардан понял, что эта женщина интригует его. Не настолько, чтобы начать добиваться ее внимания, но достаточно, чтобы как-нибудь пригласить выпить и почесать языками. К тому же, было в ней что-то очень знакомое, смутно напоминающее ему… Раду. Гардан удивленно моргнул, глядя в свою трубку. И почему именно такое сравнение пришло на ум?
— А ты сама-то откуда? — спросил он, аккуратно уминая табак пальцем в чашечке трубки. Говор у Равенны был южным, но по алым волосам и зеленым глазам невозможно было сказать, где она родилась. Может, там, в одном из портовых городов, а может, и еще где-то. Большая часть южан отличалась темной кожей и мягкими чертами лица, а эта женщина скорее походила на бернардинку или гостью из далекого Тарна.
— Отовсюду, — пожала плечами Равенна. — А если захочешь подробностей, то может и расскажу побольше, но только за чашей рома.
— Знаю я ваши побасенки, — беззлобно хмыкнул в ответ Гардан. — Куча прибауток и ни слова правды.
— Кому нужна правда, наемник? — рассмеялась Равенна, совсем по-кошачьи склонив голову набок. — Правда — что каша из репы: ни вкуса, ни запаха, одно название, да только выбросить вроде как нельзя, а других угощать стыдно. Да нам с тобой плыть долго, почти три недели. Послушаешь меня, да сам решишь, что тебе больше нравится: правда или байки.
Гардан только кивнул, глубоко затягиваясь густым терпким дымом. Впрочем, мысли его были сейчас далеко. Три недели — как раз то время, которого впритык хватит на то, чтобы исполнить предсказание Марны. И даже чуть-чуть останется, если повезет. И тогда вы наконец-то отпустите меня, Единоглазые. Правда, вот, что делать дальше, Гардан понятия не имел. Если вот-вот должен был начаться Танец Хаоса, то это «дальше» просто не имело никакого смысла. Ох, Рада, во что же я влез-то из-за тебя? И когда все это кончится?
==== Глава 31. Дорога на Алькаранк ====
Раскисшая старая дорога тянулась на север вдоль самого края Серой Топи. Дорогой этой давно уже не пользовались, и каменное полотно поглотила земля, позволив плитам мощения лишь изредка проглядывать сквозь толстый слой грязи и травы. То, что раньше здесь проезжали торговые караваны и путники, отмечали лишь поросшие кустами и травой старые развалины постоялых дворов с прохудившимися, обвалившимися внутрь крышами, пустыми зевами окон и ветром, что насвистывал свои песни в остатках дымовых труб. Иногда путники останавливались на ночь в самых крепких из таких строений, укрываясь от дождя под остатками крыш, и тогда Раде выпадала столь редкая в эти дни возможность поспать не в луже. Впрочем, теперь уже это было не столь важно, после ночевок в болоте, чья вонь и сырость пропитали ее, казалось, до самых костей.
Равнины Лонтрона тянулись без конца за горизонт, насколько глаз хватало, и прямо на них лежало громадное осеннее небо. Ветер гнал по нему рваные тучи, сквозь которые изредка проглядывало низкое солнце. По ночам морозец прихватывал высокие потемневшие травы, и степь одевалась в прозрачный инеистый убор, так красиво сверкающий под лучами рассветного солнца. Уже к полудню не успевшее остыть солнце топило ледок, и дорога вновь раскисала в застарелую грязищу, в которой глубоко увязали копыта лошадей, отчего отряд продвигался на север медленнее, чем рассчитывал Алеор.
Грязь покрывала их с ног до головы, и Рада уже даже перестала скрывать, что периодически почесывается. Пятна грязи темнели на конской шерсти вплоть до самой груди, и сколько бы по вечерам они с Лиарой ни терли их скребницами, вся работа шла насмарку уже через час после рассвета. То же самое можно было сказать и о них самих: штаны на Раде стояли колом, куртка липла к телу, а плащ превратился в черный комок-дерюгу с острыми краями от налипшей на них засохшей грязи. Примерно в том же состоянии были и остальные путники. Особенно колоритно выглядела алая Улыбашка, все больше и больше напоминавшая Раде веселого поросенка, что только что выбрался из огромной лужи и не собирался отряхиваться, подставляя довольно жмурящийся пятачок солнцу. Если, конечно, вообще можно было сравнить обезображенное лицо Улыбашки с чем-то, напоминающим радость и доброту.
