Жена Дроу (Увидеть Мензоберранзан и умереть) (СИ) - Баздырева Ирина Владимировна (книга читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
В пустой часовенке было тихо. Пахло сухим деревом и воском. И Ника решила, что в эту ночь, прочитав положенное число “Отходов”, непременно отоспится здесь в тепле. Стены летней хижины уже не уберегали от осенних дождей, а овечий полог не согревал от ночного холода. Она зажгла свечи в изголовье гроба, возле статуи Асклепия и на пюпитре. Книга была раскрыта там, где ее следовало читать и Ника принялась за дело. Ей казалось, что прошла уже большая часть ночи, но оплывшая свеча показывала, что минуло, всего навсего, полчаса. В довершении ко всему, снова зарядил дождь, мерно стуча в маленькое оконце. Ника вся иззевалась, пока дочитала третье по счету правило. Не из вредности или лени, а просто хорошо понимая, что не выдержит всю ночь бормотать одно и тоже, Ника подумывала о том, что пора бы уже устроиться на лавке и соснуть. Ничего, потом она снова встанет, прочтет еще положенное число правил и снова поспит и так протянет до утра. Колокол пробил полночь.
Ника проснулась внезапно. В часовне стояла кромешная темень. Все свечи погасли. Выходит, что наступило утро? Но лунный свет, светивший в оконце говорил, что был еще глухой ночной час. Что же ее разбудило? Шорох. Точно, то был шорох. Наверно это мыши. Нужно бы встать и зажечь свечи, но Нике было лень. “Страшна освещенная церковь ночью, с мертвым телом и без души людей” Откуда это? Кажется Гоголь. Подумав еще немого, Ника собралась было повернуться на другой бок, как снова услышала шорох, а затем неясное бормотание. Она замерла. Снова шорох и уже яснее, кто-то прошептал “дран”. Внутри у нее все застыло ледяным комом, Ника боялась пошевельнуться. Это ей показалось… конечно же показалось… “дран”: послышалось уже ближе. “Кажется, у меня будет инфаркт…” Ника не желала осознавать то, что сейчас происходило. Это должно было пройти само собой, как дурной сон, потому что это было неправильно, не реально. Бормотание и шорох приближались. Что-то стукнуло. Ника зажмурилась, перенастраивая зрение, осторожно повернула голову к гробу и в тот же миг поняла, что значит “волосы встали дыбом”.
Гроб был разорен. Шаря руками перед собой, с неподвижными широко раскрытыми глазами к ней, пошатываясь и спотыкаясь, брело тело Режины. У Ники засосало под ложечкой и ее тут же замутило. Покойница налетела на черту, нарисованного углем на полу круга, ударившись о него, будто о стену и зашипела. Неровная линия круга вспыхнула зеленоватым всполохом, чуть не ослепив Нику с ее чувствительным дровским зрением. Только теперь она поняла, какого сваляла дурака, покинув свое место у пюпитра, что стоял в центре этого самого круга. Теперь ей не подойти к нему: Режина, в своем белом погребальном одеянии, маячила между ним и лавкой на которой неподвижно вытянулась Ника. “дран… дран… дран”, монотонно бормотала, приближающаяся к ней покойница. Ника заставила себя стряхнуть оцепенение. Ее ум, пребывавший в каком-то отупении, не желавший анализировать страшную действительность, защищая от нее сознание, вдруг лихорадочно заработал. “Что ей надо? - соображала она, глядя на приблизившиеся к ней останки Режины. — Чего она хочет? Надо-то чего?”. Может, демон не отпускает ее душу, которую Режина заложила ему за ответ на вопрос, который хотела получить Ника. Или ее мучает и не отпускает дар, дар ведьмы, который ей необходимо, кому-то передать, чтобы ее душа освободилась. Но только не ей, не Нике. Она пошевелилась на лавке, поднялась и села, зажмурив глаза — ведьма тут же придвинулась к ней. Ее холодные твердые пальцы коснулись лица Ники, прошлись по нему. “Мамочка” - Ника затаила дыхание.
— Дран…- прошептали у ее лица, но дыхания Режины Ника не чувствовала.
— Прости, но я не могу принять твоего дара, — прошептала Ника, чувствуя как ледяные пальцы ведьмы, замораживают ужасом ее сердце, как цепенеет от него тело.
Чувство опасности стало острее. Нику окутывал запах тления. Закостеневшее в смерти лицо Режины, с запавшими глазами, что смотрели мертво и неподвижно в одну точку, с впалыми щеками и темными посиневшими губами, исказилось отвратительной гримасой.
Глаза вдруг вспыхнули тусклым блеском, щеки окрасились темным румянцем, а налившиеся кровью, вспухшие губы разомкнулись, выпустив облачко темного пара. Тело Режины, на глазах, приобретало вторую, бездушную, дьявольскую жизнь.
— Нет, нет Режина… не надо, не делай этого, во имя святой правды… Не подавайся демону… У твоей души хватит сил сопротивляться ему… ради твоей великой любви… - заикаясь шептала Ника.
То, что было Режиной остановилось, словно споткнувшись. Жутковатое облачко стало опадать, таять. Показалось Нике или нет, но возле статуи Асклепия замерцало слабое свечение. А может это перед глазами расплываются, от неимоверного напряжения, круги? Или это игра ее разошедшегося воображения. А вдруг, она сходит с ума? Она уже не может верить себе. Или еще может?
Сияние, набирая силу, становилось все ярче и насыщеннее и это происходило не в воображении Ники, а на самом деле. Свет разгорался, но не причинял боли, не резал чувствительных глаз Ники, а главное: она вдруг успокоилась, словно этот свет изгнал ее ужас. Страх ушел и Ника смотрела, как в свечении начали проступать контуры фигуры, становясь темнее и плотнее. Будто, кто-то подходил все ближе и ближе к тому барьеру, что отделял потусторонний мир, мир духов от этого, реального. И вот уже можно было различить длинное монашеское одеяние и черты того, кто решил покинуть светлое, райское запределье. Мужчина, что стоял перед ними, спрятав руки в широкие рукава рясы, имел невыразительные, ничем ни примечательные черты и даже была заметна его небольшая лысина. И все же, каким неземным светом, какой одухотворенностью светилось его лицо, словно через него глядела его бессмертная, чистая душа. “Режина” - позвал тихий, кроткий голос. Тело усопшей дернулось, задвигалось, заломалось, будто каждая его часть жила своей отдельной жизнью и существовало сама по себе. Оно копошилось и дергалось так, что было слышно, что там что-то с хрустом смещалось, ломалось. Оно поводило плечами, поворачивало и наклоняло голову под неимоверными углами, нелепо вскидывало руки, выворачивая их, тело становилось то на пятки, то на цыпочки и принимало немыслемые позы и это при том, что оно не сходило с места.
— Режина, я жду тебя, — снова позвал тихий голос. — Ты отмолена моими молитвами…
Тело Режины, вдруг приподнялось над полом и его с размаха швырнуло о него, а потом ее протащило к гробу, где оно и осталось неподвижно лежать.
Через него, как через треснувший глиняный кувшин, которым прикрыли огонек свечи стало просачиваться свечение. Режина издала слабый хриплый стон, будто ее искалеченное, мертвое тело могло испытывать боль. Но свечение вокруг нее и через нее усиливалось, по видимому усиливая и мучения Режины, пока не отделилось от этой, бесформенной груды, что сейчас лежала сломанной куклой с вывернутыми, раскинутыми руками и ногами. Свечение было таким слабым, что в нем едва угадывался женский силуэт. Оно колеблясь и едва мерцая, готовое в любой момент потухнуть, тянулось к мужчине, к тому кто пришел за ней. Два света тянулись друг к другу и более светлое и яркое, быстро поглотило, едва пробивающее темноту мерцание Режины.
Часовню осветила ослепительная вспышка. После, когда она опала и стала исчезать, Ника сквозь нее смогла разглядеть силуэт мужчины и женщины, объятые одним кругом света, что взявшись за руки, медленно удалялись, в невидимую Нике, даль. Свечение начало таять и силуэты слились в одно размытое, неясное пятно, пока не превратилось в светлую точку, которая рассеялась, будто высосанная тьмой и только перед глазами Ники еще маячил ее багровый отблеск.
Посидев еще немного в кромешной темноте, Ника добралась до того, что осталось от Режины, подняла его, стараясь не смотреть в ее широко раскрытые глаза и, перевалив через стенку гроба: сначала торс, потом ноги, попыталась придать ему прежнее положение; выровнять ноги, вытянуть руки вдоль тела и закрыть глаза. Она нисколько не боялась, потому что сейчас, при ней Режина умерла уже по настоящему. Она это чувствовала. Не было того, что ложилось на сердце ледяным холодом при виде покойницы и само тело уже не вызывало отвращения. Осталась только усталость. Проделав все необходимое, Ника добралась до лавки и рухнув на нее, то ли провалилась в глубокий сон, то ли лишилась чувств.
