Рубедо (СИ) - Ершова Елена (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Перепуганные авьенцы закрывались ставнями, отгораживались от войны и смерти железными засовами и заколоченными досками. Кто посмелее — выходил на улицу и, переглядываясь, шепотом спрашивали друг у друга:
— Опять?
— Вот уж время неспокойное…
— Эти-то чего хотят?
— Кто знает. Спаситель разберется.
— А если нет?
— На что тогда Спаситель?
— А мы кто? Овцы бессловесные?
С последним высказыванием горожанин в прогулочном костюме и котелке сплюнул на землю, крякнул и в два захода отодрал криво приколоченную доску. Вскинул в руке, будто примеряясь.
— Куда вы? — плаксиво послушалось с балкона.
— Городу помочь. Хоть кто-то должен.
Марго остановилась, запыхавшаяся, оттерла взмокший лоб. Из переулков потянулись горожане — кто с досками, кто с револьверами. Возможно. Были они из тех, кто шел в крестном ходе епископа. Возможно, они вовсе не участвовали в том бунте — важно ли это теперь?
В домах распахивались окна. Мужчины, осторожно выглядывая, спрашивали:
— Что происходит?
— Идем Авьен защищать! — вразнобой, но всегда одно и то же отвечали из толпы.
Хлопали двери. Люди выходили на улицу. Прислушивались к барабанному бою и реву труб, и лица их становились решительны и серьезны.
— Кто кроме нас самих защитит? — рассуждал краснолицый здоровяк, шагая чуть впереди Марго и обращаясь к своему невысокому кучерявому спутнику.
— Слышал, что за бойня в госпитале была? Также хочешь?
— А говорили, его высочество по молодости сильно кутил и до фройлян был охоч, — замечал кучерявый.
— Хе, хе! По молодости и я был до фройлян охоч! Дело молодое! Зато чахотку от нас отводит.
— Моя сестра рассказывала, как у нее двоюродный брат выздоровел, едва новый эликсир принял, — поддакнул коротышка и стрельнул хмурым взглядом в сторону Марго.
— А я был в Авьенском заказнике и видел, как Спаситель огнем полыхнул! Ух! Так и загудело все! Как не уверовать? Слышал, как все уляжется, нашего брата на заводе только девять часов будут работой нагружать и платить, как за четырнадцать.
— Как это? — удивился кучерявый. — А потом куда?
— Потом домой. Хочешь — в театры ходи. Хочешь — жену люби.
Оба расхохотались и теперь окончательно заметили Марго.
— Вы куда это, фрау? — сдвинул брови верзила.
— Куда и все. Город защищать, — ответила она. Уловив непонимание в глазах, добавила тише: — У меня… муж там. Мы были в госпитале… все видели… я сбежала, а мужа под конвой… — Она сжала руки у груди, задержала дыхание, боясь, что ее отправят обратно, что она не совладает с толпой раззадоренных мужчин, что не увидит Генриха.
— Держитесь позади, фрау, — сказал верзила. — И на рожон не лезьте.
Шествие пересекло Айнерштрассе и повернуло к Петерплацу.
Тогда-то и послышались первые выстрелы.
Мучительно сжалось в груди. Первобытный страх смерти — страх огня! — сжал горло точно клещами. Марго замедлила шаг.
Впереди расстилалось пространство площади, в былые времена справа ограниченное лестницей собора, слева — чумной колонной в память о первых эпидемиях, охвативших Авьен. Сейчас эта прямая линия была нарушена преградой в виде баррикады. В ход шло все: бочки из-под вина, отодранные с гвоздями доски, колеса, груды камней, снятый верх экипажа, увенчанный знаменем, сделанным из простыни — все это выросло на площади меньше чем за час. Перед баррикадой лежали несколько трупов гвардейцев. Ветер доносил стоны раненых. А позади, оставляя лишь узкий проход, мятежников прикрывала лестница кафедрального собора.
— Умно придумано, — сказал кто-то за спиной. — Разделяемся, ребята! Кто — к дворцу, кто — на баррикады! Давай, давай!
Люди пришли в движение.
В то же время гвардейцы предприняли новый штурм.
Пригибаясь под градом летящих из-за баррикады камней и пуль, солдаты наступали, заходя со стороны и пытаясь подступить с тыла. Мятежники отстреливались, просунув ружья в щели между булыжниками и бочками. Черный дым повис над площадью траурной вуалью, и Марго зажала рот ладонью — платок она потеряла при бегстве.
— Дайте мне револьвер! — придушенно крикнула пробегавшему мимо горожанину.
Тот мазнул по Марго пустым взглядом и шага не сбавил.
Люди мелькали, прятались фонарными столбами, палила оттуда — по гвардейцам или мятежникам? В дыму не разобрать.
— Сдавайтесь! — срывая горло, кричали офицеры. — Огонь!
Пригибая голову, Марго засеменила вдоль стен. Пули чиркали по кирпичу над ее головой. Сыпалась на шляпу каменная крошка. Успеть бы до того угла! Там до фонарного столба. А от него до чумной колонны десять шагов.
Не оборачиваясь, зайцем рванула вперед.
Со стороны истошно заорали:
— Куда? Куда?! Ложись!
Марго не споткнулась — просто, повинуясь инстинкту, распласталась по мостовой.
Огненный град яростно обрушился с неба. Дым щипал ноздри и разъедал глаза. Пахло порохом и кровью. Кто-то хрипел, елозя шпорами по взмыленной земле.
Приоткрыв правый глаз — левый запорошило пылью, — Марго различила умирающего солдата: шинель чернела на глазах, пальцы дергались в агонии. Вот последняя судорога выгнула тело. Вот — вздрогнул и застыл. Голубые глаза — глаза Родиона, — в немом вопросе уставились на Марго — «за что?»
Она прикусила пальцы.
Этого ли хотел ее мальчик? О такой революции мечтал? Чахотка пожрала его раньше, чем восстание. И — в смятении подумала Марго, — так, верно, было лучше для всех них.
Оцепенение нахлынуло — и прошло, хотя и чудилось, будто длилось вечность.
Гвардейцы отступали.
Бунтовщики текли с баррикады черным потоком.
Поднявшись на четвереньки, Марго быстро, по-обезьяньи, бросилась к мертвому солдату — его пальцы влипли в рукоять, и Марго давилась молчаливыми слезами, с ненавистью отрывая один за другим. Вот — револьвер скользнул в ее ладонь. Руки стали липкими от крови. Стараясь дышать ртом, Марго отползла в ближайшую подворотню и там застыла, боясь пошевелиться и прижимая револьвер к груди.
Мятежники шагали мимо, неся над головами знамена с паучьими крестами.
Возобновилась яростная барабанная дробь.
Тоскливо взревели трубы.
Бой!
Смерть!
— Смерть Эттингенам! — вой поднимался и звенел над Петерплацем.
В стороне раздавалась беспорядочная пальба.
И там — в ядовитом дыму и вспышках от выстрелов, облаченный в пламя и кровь, и не боясь ни выстрелов, ни крови, во мраке распахнутых кафедральных врат, а, может, это только почудилось Марго, — появился епископ Дьюла.
Она зажмурилась, перестав дышать.
В ушах сквозь обложившую голову вату колотился пульс.
Марго не вынесет этой встречи. Как бы она ни храбрилась — она не выдержит встречи с епископом лицом к лицу. Его движения насекомого и тяжелый мерцающий взгляд вызывали в теле безотчетную дрожь. Марго — лишь мотылек, запутавшийся в собственной жизни как в паутине. И уж точно не желала встречи с пауком.
Тихонько выдохнув, Марго расслабила плечи. Сдернув бесполезную шляпу, заглянула за угол — никого.
С баррикад отстреливались оставшиеся там мятежники. Гвардейцы штурмовали их с тыла. Но основная толпа потянулась к Ротбургу. Есть ли среди них черт в сутане?
Облизав пересохшие губы, Марго проверила револьвер — два заряда. Достаточно, чтобы постоять за себя.
Поднявшись на дрожащие ноги, Марго зашагала к дворцу.
День близился к закату. Небо пламенело.
На площади перед Ротбургом выстрелы раздавались с трех сторон.
— Сдавайтесь! Правительство низложено! Присягните на верность новому канцлеру! — хрипел усиленный рупором голос главаря.
Марго не видела его: только черные шинели, только грязно-белые повязки с крестами. Она не видела Уэнрайта: с ними ли доктор? Жив ли? Зато видела патрульных полицейских, пришедших на подмогу, и видела пушки у запертых ворот — за ними белели неприступные стены Ротбурга. Верхние окна истекали холодным золотом. Там ли Генрих? Видит ли он, что происходит под его окнами? А если видит — почему медлит?
