Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" (полная версия книги txt) 📗
Потому что огонь отлично разрушает. А тени — забирают магию.
Потому что в этом мире всё можно разрушить и разломать, главное, знать — как.
***
Клуб пуст и тих.
Сейчас здесь ни одного стража или даже случайно заглянувшего мага.
Просторный танцпол расчищен, и в центре нарисована одна из печатей, которая утянет теней в их собственный мир. Пока лишь контур, для которого нужна магия.
Николай проходит по помещению, чтобы себя чем-то занять в томительном ожидании. Он всегда считал себя тем, кто борется с тенями. Это то, кем он хотел стать, особенно после пропажи Киры. Не допускать тварей в этот мир, используя против них всего себя, до самого конца.
А теперь перешагнул грань между стражем и теми, кто хотел их сделать из плоти и крови других. Кирилл всегда был прав — он слишком похож на Шорохова, который когда-то приручил тень в псе.
Или на самого Григорьева.
Без принципов и правил, он сам сотворил подчиненных теней.
Покорных, разумных, легко высасывающих магию и жизнь из других, теперь жадно липнувших к клеткам в той же лаборатории.
И что было бы дальше?
Сейчас Николай понимает, что якорь, возможно, никогда не был так нужен Кириллу, сколько им обоим. Слишком сильна тёмная извращенная магия, слишком близко подступил мир теней к душе.
И сейчас он может попытаться хоть что-то исправить.
А ещё Николай отлично понимает — это только его вина и ничья больше. Никто не заставлял его заносить кинжал для убийства милинов-стражей, чья единственная вина — выполнение навязанных кем-то обязанностей.
— Всё готово? — голос Шорохова действительно немного шуршит.
Их сейчас здесь только двое, как и договорились.
— Думаю, да.
— Тогда ждём. Уверен, он не упустит такой шанс. А Кирилл может быть убедительным, если захочет.
— У него достаточно аргументов.
Они оба прислоняются к барной стойке в похожей позе: руки на груди, выжидающий взгляд, одна нога закинута за другую. Терпение и выдержка, выкованные годами. Возможно, между ними никогда не было слишком тёплых отношений, но Николай знает, что без Шорохова он был бы совсем другим.
Однажды та злость, которая копилась в нём, сорвала бы те же самые замочки.
— И что у вас так тухло?
Кажется, Кирилл после возвращения неуловимо походит на того, каким был до тени. Словно он хватает теперь каждый вздох жизни и не считает, что тень съест изнутри, хотя до сих пор не рассказал, что произошло. А Николай не настаивает.
— Он согласился?
— Ага. Так, Даня вроде починил колонки, так что немного музыки нам не помешает.
Кирилл, насвистывая что-то себе под нос, заходит за стойку и ковыряется в проводах и музыке, и уже вскоре помещение оглашает чуть хрипловатый голос Элис Купера. Наверняка все стражи, которые затаились в полумраке в переходе в мир теней, сейчас аж вздрогнули от неожиданности.
А Кирилл, весьма довольный собой и с ухмылкой, встаёт рядом с ними, чуть ткнув кулаком в плечо Николая.
— Не раскисай.
— Очень поддерживает, о да.
— В этом и разница, разве нет? Какие бы тени ни были, какая бы заварушка ни творилась, у нас всегда остаётся рок-музыка, стакан доброго виски и сама жизнь.
— Философия всех Ардов, — бурчит Шорохов и поясняет. — Твой отец тоже таким был. Как сейчас помню, когда мы с ним сталкивались по делам Бюро и Службы.
На удивление, это работает. Николай, зажатый до этого, как пружина, чувствует лёгкое оживление внутри, некий азарт охотника за добычей или проблеск ясного понимания — они справятся. Вот прямо здесь и сейчас.
Да, в клубе пусто и тихо.
Вот только снаружи — лучшие ритуалисты Бюро, которые под руководством старшего Арда сплетают воздух и воду в один мощный порыв, в солёные волны моря и ураганы, в зимние метели и колючий ветер.
А внутри в тенях скрываются стражи и печатники наготове с огнём и землёй.
Как грустно сказал Даня — клуб и так разрушен, немного шторма ему точно не повредит.
И именно это сейчас и собирают все вместе — шторм всех четырёх стихий.
Четыре основы магии, мощь древних гор, древних океанов, первого рассвета и огня, украденного у богов.
Пока слишком незаметно, но Николай слишком привык прислушиваться к ощущениям.
И как раз в этот момент что-то неуловимо меняется.
Из углов стекают ветхие тени, клубясь дымом и мраком, похожие на неразумных глупых зверей, прирученных злой рукой хозяина.
А за ними спустя какое-то время появляется сам Григорьев, в этот раз — просто в форме стража, которая сидит так, словно велика на два размера на осунувшимся теле. А вместо лица — словно чёрный гладкий металл с двумя провалами чёрных, как первозданная тьма, глаз.
Даже Шорохова сначала шатнуло, а Николай втянул воздух.
Когда-то Григорьев хотел доказать, что тени покорны не только сухри, но и милинам, вот только, впустив в себя тень, он перестал быть колдуном воды и воздуха. Он уже не человек, слишком погруженный в полумрак. Всегда на границе, не принадлежащий ни одному из миров.
Он уже забыл, а какова обычная магия. Живая, пульсирующая.
Николай знает, что многие считают, что если смешать воду и землю, получится грязь. Когда-то Изабель наглядно показала, что вместе они дают жизнь.
И сейчас заклинание милинов, сплетенное из ручейков, из запахов дождя и льдистых брызг, аккуратно касается того, что у стражей. Разрушающий огонь, яростный и горячий, тайны подземелий и крепкие корни деревьев в глубине земли.
Тени появляются снова и снова, а сам Григорьев просто расправляет всю свою магию, как смятую когда-то ткань, и Николай вместе с Шороховом выставляют щит. Пока рано.
— Кирилл, давай! — ревёт Николай.
И тому не надо повторять дважды.
Кирилл уступает тени контроль — и их сплетенная магия ударяет наотмашь Григорьева, с шипением отшатнувшегося назад.
Больше никаких полумер.
Два мага, связавших каждый себя когда-то с созданиями другого мира, сейчас схлестнулись в едином порыве.
Николай даже толком не видит их движений, скрытых за дымом и пологом тьмы. Только мелькают вспышки заклинаний. Тень Кирилла выцарапывает из Григорьева его собственную, выжигая пламенем.
Пол под ногами дрогнул, когда заклинания сухри и милинов слились в одном.
Николая качнуло от этой мощи.
Теней становится всё больше, и, открыв печать, он выпускает из заготовленного закутка тех, что сотворил сам, более разумных, покорных только ему, яростных. Для них другие — мелкие зверьки для крупной добычи.
Кирилл распускает весь огонь, который есть, и за его спиной раскрываются пламенные крылья с вплетением тёмных прожилок. Их прикосновение больно бьёт Григорьева, а заклинание от Ордена медленно отделяет его тень.
Сейчас. Ещё немного.
Шорохов даёт сигнал, и все четыре стихии наваливаются на Григорьева, сметая все его заклинания и выжимая магию.
Кирилл ловит момент и пришпиливает стекшую тень в круг печати.
Шорохов тут же пускает по нему огонь.
Николай может ощущать Кирилла, чтобы подхватить в тот момент, когда он больше не сможет справляться сам. Но сейчас его тень словно подвластна ему и не пытается подчинить, главное, пока не мешать.
А Николай всегда доверял Кириллу — до самого крайнего мига. Главное, чтобы тот не сжёг себя дотла.
Кажется, здесь сейчас действительно клубятся все четыре стихии, давя и стискивая.
Твёрдо и уверенно, чётко, одну-единственную цель.
— Коля, пора! Она выскальзывает!
— Держи!
Николай смёл теней и метнулся к кругу. Рядом — уже Шорохов, а Григорьев выгибается дугой на полу, сопротивляясь изо всех сил и ломая все щиты.
Но не он их интересует.
Три единых взмаха кинжала, которые вонзаются в клубок тьмы на полу. И пока Григорьева удерживает заклинание четырёх стихий, три стража отделяют его тень и вышвыривают в родной мир через печать.
— Нет!
Хрипло взвыл Григорьев — и это был последний его вздох, захлебнувшийся в водовороте стихий.
