Попаданка ледяного дракона (СИ) - Свадьбина Любовь (книги без сокращений .txt) 📗
Он облизывает рану, соединяя края. Сглатывает кровь. Под его языком плоть мочки стремительно срастается. Закрыв глаза, он наслаждается этим ощущением соединения волокон, полного заживления без следа…
Движение ресниц Витории для него – как прикосновение крыла бабочки к скуле. Он даже не сразу осознаёт, что она двигается. Жгучая боль обжигает его ухо, он отскакивает.
– Ты что творишь? – Витория мельком оглядывает комнату и, соскочив с кровати, качнувшись, спиной вперёд ковыляет к двери.
Боль жжёт ухо Сарана. Коснувшись мочки, он ощущает что-то влажное. С изумлением оглядывает кровь на своих пальцах. Как на ритуале: он испил её крови, она – его.
«Как так получилось?» – Саран всегда со всеми поддерживал усиление тела, делая каждый миллиметр своей кожи, даже волосы, неуязвимыми как минимум для людей, а сейчас в ситуации, когда должен осторожничать вдвойне, расслабился… Саран с интересом оглядывает Виторию.
– Кто ты такая?
– А ты кто такой, ублюдок белобрысый? – почти шипит она, теребя зажившую мочку уха. – Где мы?
– В гостинице. – Саран убирает руки за спину. – Я не причиню тебе вреда.
Её страх и злость неимоверно его раздражают, но он знает, что с испуганными животными следует сохранять спокойствие, а Витория сейчас напоминает загнанного в угол зверька. Хищного.
Дверь отворяется. Прежде, чем Саран или Витория успевают что-то сделать, на неё обрушивается оглушающее заклятие хозяина постоялого двора. Снова Саран успевает её подхватить. Его остаточно дёргает гневом, но он укладывает Виторию на постель. Отослав встревоженного хозяина, продолжает осмотр.
Сорочка под плащом и рубашкой без кровавых пятен, что сразу успокаивает: ран нет. Но есть порез сбоку на бедре. Стянув с Витории грубые штаны, Саран связывает её руки и ноги так, чтобы за ночь они не затекли, но и невозможно было быстро освободиться. Концы на всякий случай крепит к столбикам в изголовье и изножье. Теперь можно действовать без опаски. Саран наклоняется и вдыхает запах её кожи: металл крови и тонкий аромат её пота. От неё немного пахнет лошадью. И ещё страхом. Какие-то незнакомые запахи. Дым. Опасность…
Порез Саран вылизывает до тех пор, пока светлая кожа не становится первозданно гладкой.
Вернувшийся с ужином хозяин, увидев, как Саран гладит упругое бедро без малейшего следа раны, опускает взгляд и ставит на секретер кувшин и миску с ломтями холодного мяса, хлеба и варёными яйцами. Запах еды наполняет комнату.
То, с какой поспешностью уходит человек, явно считая, что Саран воспользуется беспомощной девушкой, лучше всего подтверждает, что инкогнито принца драконов не раскрыто.
Вытащив из-под Витории покрывало и одеяло, Саран укутывает её, а сам отходит к секретеру. Ест, глядя на неё. Пьёт леденяще-сладкий морс из морозной ягоды, глядя на Виторию. Раздевается, глядя на неё. Забирается в кровать, глядя на неё. И засыпает тоже глядя на неё, пока свет угасающего в камине пламени вычерчивает её светлый профиль на тёмном фоне стены.
***
Лежащий на животе Саран просыпается сразу, тут же на него обрушиваются ощущения. Физические: тепло Витории под крылом, её дыхание, щекочущее перепонку, нечувствительную к самому сильному и холодному ветру. И магические от брошенного заклинания эхолокации: пустая комната с камином, секретером и табуреткой, дверь закрыта, окна тоже.
Саран открывает глаза.
С тихим шелестом складываются крылья, открывая его и Виторию тусклому свету: тот едва пробивается по периметру ставней и увязает в шторе. Прогибаясь на постели, чтобы крылья легче проскользнули в разрывы на рубашке, Саран мысленно фиксирует, что бесконтрольно крылья во сне не выпускал последние четыре года, и сейчас это особенно неуместно. Он не вполне понимает, как такое случилось, ведь звук разрываемой ткани он должен был услышать. Но он не слышал.
«Снотворное? Яд?» – Саран прислушивается к себе, но он полон сил, мышцы гудят от переполняющей его энергии. Соскользнув на пол, он обходит кровать. Выращивая на ладони шарик голубоватого света, рассматривая спящую Виторию, её выглядывающие из-под одеяла стопы, обнажённое плечо, переливающиеся в призрачном свете пряди.
Камин не горит, и Саран задумывается о том, что для человека здесь, наверное, слишком холодно. Но прежде, чем успевает решить, что с этим делать, ресницы Витории вздрагивают.
Сложив ладони, Саран гасит магический свет и замирает. Только сердце его стучит так быстро и неистово, что заглушает все звуки.
***
Первое ощущение – ломота во всём теле. Чувство, будто каждую мою косточку сломали. По несколько раз. А бедренные с поясницей ещё и расплющили с особой жестокостью. Какой садист выкручивал мышцы? Я бы ему эту выкручивалку сломала.
Следом за болью сквозь полудрёму приходят воспоминания: горы-горы-горы, адская боль в спине и ягодицах, горы, бесконечные извивы каменной тропы. Мы с Эзой заблудились, и я приказала отпустить поводья, чтобы лошади вывели нас на дорогу для транспорта. Мешковина на копытах истёрлась, и воздух наполнился цокотом. Он оглушал, вгрызался в мозг.
В одном из тёмных ущелий кобылы попёрли на стену и нырнули в прорубленный в скале проход шириной с телегу. Я молилась местным неизвестным богам только об одном: чтобы не было часовых. Но часовой был. Один. К счастью, сначала он принял нас за своих, ведь мы ехали со стоянки Ордена. А когда я на скаку огрела его дубинкой, ему стало не до нас. Мы вырвались в долину, залитую багряным заходящим солнцем. Там было светлее, чем на сжатых горами тропах.
– Не понимаю, почему нас не преследуют? – пробормотала Эза.
– Может, преследуют, только не здесь, – устало отозвалась я, стараясь не думать о странном везенье: вдруг слишком сильное удивление заберёт нашу сказочную удачу?
Усталость брала верх, придавливая меня седлу. Даже дышать было тяжело, но я попыталась расспросить Эзу о её планах на будущее, о том, что может нас ждать в Ревернане. Она собиралась вернуться в бордель за вещами и деньгами: её наниматели платили через мадам. Я сразу сказала, что идея дурная, но Эза пожала плечами (я о такой свободе движений и мечтать не могла), призналась:
– Мне не к кому больше идти, а у неё мои деньги.
– Оставайся со мной, как-нибудь выживем.
– Зря я, что ли, столько месяцев ноги раздвигала? – фыркает Эза. – Нет, я получу мои денежки. А если мадам откажется, прямо скажу, что за мной скоро придут, и у неё одна возможность избежать неприятностей: отдать мне деньги и отпустить у всех на виду, чтобы претензий к ней не возникло.
Участвовать в вытряхивании денег у местных преступников я не собиралась. Предложила встретиться после в каком-нибудь людном месте. Эза обещала ждать меня у восточных ворот центрального рынка.
Мы припустили уставших лошадей, говорить стало неудобно. Так молча и скакали до кромешной темноты. Дальше шли пешком, ведя кобыл в поводу. Теперь разговорам мешала жажда: воды не было, в горле першило от пыли. Когда забрезжил мутный рассвет, снова уселись в седло. Нужно было торопиться, ведь маги способны телепортироваться, поэтому мы снова пустили измученных лошадок быстрее.
Когда к обеду въезжали в Ревернанан, те едва плелись, мы с них чуть не падали. Въездную пошлину заплатили шкуркой. Кружевной подъюбник я отдала Эзе как её долю, мы вновь условились встретиться на рынке следующим утром. И разошлись по запруженным улицам.
Кобылу я продала на ближайшем шумном и вонючем базаре за бросовую цену вместе с упряжью: кто знает, какие на ней следящие заклинания могут быть. Нашла приличный на вид постоялый двор, заплатила вперёд. Как падала на кровать, не помню.
Меня обжигает мгновенно взбодрившим воспоминанием: проснулась я от шорохов и мужского шёпота:
– Может, она сдохла?
– Да отсыпается она, – ответил кто-то хриплый совсем близко.
Он и получил локтем в лицо. Взвыл. Второй ломанулся ко мне, но я перекатилась через кровать, плюхнулась на свой мешок со шкурками и окороком. Схватив его, им же треснула прущего на меня грабителя. Тот распластался на кровати, а я бросилась к двери. С главной лестницы ко мне бежал третий, я рванула в противоположную сторону. Мышцы выли, но страх пересилил, я почти вынесла дверь на балкон. С него, так и не бросив мешок с пожитками, перескочила на соседнюю крышу. Черепица затрещала, и я покатилась вниз. Пальцы уцепились за водосток. Качнувшись, полетела на стену между домами. Воздух из груди вышибло о её край, я несколько секунд держалась, пытаясь забраться на торец, но соскользнула на землю. Сверху шмякнулся мешок.
