Кроваво-красный (СИ) - "Ulgar Ridt" (читаем книги .TXT) 📗
Терис попятилась, всхлипнув разбитым носом, и замотала головой, беззвучно умоляя об отсрочке. Она все может объяснить. Все ради него, ради Братства. И Филида мертв, лежит там, на полу в казарме. И его руки с собой, как и нужно. — Я… я все объясню… — одеревеневшие пальцы потянули тугой узел подушки, но этот жест остался без внимания, как и попытка разорвать мокрую от крови ткань.
Нога запнулась о камень, снег на краткий миг принял тело и, стоило ей снова оказаться на ногах, как на горле сомкнулись пальцы.
"Я все объясню, не надо!" — панический крик затих в голове, но тело не сделало попыток сопротивляться, даже когда спину почти аккуратно впечатало в дерево.
Зажмуренные веки спрятали от слишком жестокой реальности в темноте, но звуки и ощущения обострились, вместо картин из прошедшей жизни сообщая о последних ее мгновениях. Привкус крови во рту, бешено колотится сердце, рука Спикера медленно переползла с горла на нижнюю челюсть, лишая возможности говорить...
Нос оглушительно хрустнул, и по лицу разлилась новая волна тупой боли, на несколько мгновений лишившая всех мыслей. Даже панический страх затих, позволяя медленно осознать то, что она еще жива.
Ее не убили. И, судя по тому, что дышать стало легче, даже вправили нос.
Терис медленно приоткрыла один глаз и тут же опустила взгляд вниз.
— Я слушаю. — Лашанс не спешил отходить, даже оперся для удобства на трость, и в его взгляде мало что изменилось. Помилование было временным. И нос ей поставили на место исключительно для улучшения дикции.
— Спикер... я... многое должна объяснить... — охрипший голос сорвался, и пальцы бессильно царапнули узел подушки. Узел не поддался, и сквозь мертвую лесную тишину прозвучал в ушах смех капитана, довольного своей посмертной местью.
— Очень многое. Я всю дорогу думал, как ты это будешь делать.
"Я сделала все, что могла. Ради вас и Братства", — давно приготовленная фраза так и не прозвучала, как и множество других. Говорить стало тяжело, перед глазами темнело, колени предательски дрожали, болел нос и скула, и все это лишало возможности сосредоточиться и хотя бы попытаться подобрать нужные слова, а накатывающее отчаяние равнодушно шептало, что таких слов не существует.
— Держи, — сквозь завесу страха ледяной снег обжег ладонь, а потом холод охватил лицо, понемногу успокаивая боль. Перед размытым зрением заплясали кровавые пятна на зажатом в руке снеге, ссадины на пальцах и разорванный рукав дуплета.
— Я за вас боялась. — глухо выдохнула Терис в снег, прилипнув взглядом к неровной бахроме ткани. Зашивать придется. Или ставить заплатку. Хотя какая разница, ей уже вряд ли все это пригодится. — Я боялась, что вы умрете. Вас сильно ранили, все…все очень переживали. Тут опасно… а вы не в том состоянии, чтобы связываться с Филидой. Вам нельзя…нельзя так рисковать. Я просто не могла себе позволить остаться в стороне... — Терис осеклась; чувство, как холодеет вокруг воздух, заставило замолкнуть и поднять взгляд.
— Ты ведь знала про приказ Черной Руки. — Спикер не повысил голоса и не изменился в лице, и это было хуже любой ярости. Она все еще помнила, как умер Харберт. Ни лишних движений, ни слов — норда просто разрубили от плеча до пояса. Спокойно. Без эмоций. И потом оживили в виде скелета.
— Я боялась. И Ситис... Я просила его дать мне время, и...
— И ты решила, что имеешь право нарушить Догмат и пойти против воли Слушателя?
— Да.
В ушах звенела тишина, поглотившая все лесные шорохи и скрип снега под копытами подошедшего Тенегрива. Абсолютно беззвучно сорвалась и упала в ручей сосулька с ветки дерева, рука Спикера опасно дернулась, но так и не сомкнулась на горле Терис.
— Я знаю, что это нарушение. Но я помолилась Ситису и.... — в горле пересохло от свалившегося понимания еще одной своей ошибки, лишавшей последней надежды на выживание. — Спикер, ваш лук и стрелы... Произошло недоразумение...
Спикер промолчал, с таким же каменным лицом глядя на убийцу в упор и давая возможность продолжить.
— Лук и стрелы... Они в таверне. — Терис с усилием выдавливала слова, нервно дергая подушку. — Я хотела все сделать, как нужно, но не хватило сил натянуть лук... Простите...
Лашанс не проронил ни слова, его рука, снова не дотянувшись до горла полукровки, отрешенно сняла с ее волос перо.
— Это от подушки, — узел наконец поддался, и Терис неуверенно протянула розовый сверток с парой багровых пятен, которые все же позволяли оценить усилия неведомой мастерицы, украсившей свое творение парой голубей и цветами. — Я...старалась...
— Я вижу.
— Винсент говорил про палец... — она вывернула подушку, и на снег вместе с птичьими перьями выпали две бледные кисти рук, одна из которых сверкнула в предзакатном свете тусклым серебром кольца.
— Обе руки?.. — глаз Спикера нервно дернулся.
— Больше не меньше... Пальцев много, я не знала, какой нужен.
— Пальцы есть еще и на ногах. Почему я их здесь не вижу?
— Но...
— Молчи, я не уверен, что переживу еще одно твое объяснение за сегодня. — Спикер несильно ударил по носу подошедшего на запах крови Тенегрива и с хрустом отковырял ножом нужный палец покойного капитана.
— Я знаю, все очень глупо получилось...
— Это идеальное описание всей твоей жизни, начиная с рождения. — Лашанс не глядя кинул ставшую ненужной кисть, и Тенегрив, клацнув клыками, поймал ее в воздухе. Полукровка невольно поморщилась, глядя, как конь с удовольствием хрустит тонкими костями, и невольно поймала себя на мысли, что у Спикера не бывает проблем с уничтожением трупов. Вечно голодное порождение Пустоты всегда было готово помочь.
Терис не помнила, как оказалась в пещере у костра, и к реальности вернул только укол раскаленной иглы в плечо. Спикер накладывал шов быстро и аккуратно, ровно стягивая разошедшиеся края кожи. Полукровка морщилась, но молчала, поглощенная осознанием того, что ее, вместо того, чтобы свернуть шею, лечили.
Повезло. Спикер простил...наверное. Сейчас она будет жить — лучше не думать, сколько, но мысли сами обходили стороной этот вопрос. Корнелий прожил две-три недели. Если судить ее будет Ситис, то еще есть время.
— Заживет. — Спикер туго завязал бинт и натянул разорванный рукав обратно. — Больше ничего не сломали?
Терис отрицательно покачала головой, не отрывая взгляда от пламени костра. Оно успокаивало, выжигая страхи, и отгоняло темноту — вряд ли свет спасет от Ярости Ситиса, но с ним было спокойнее.
— На рассвете поедем к переправе. — Лашанс с некоторым трудом перебрался на заранее оставленные в пещере еловые ветки, — Зеленая дорога сейчас безопаснее. У тебя есть какие-нибудь знакомые?
— Манхейм в "Дурном знамении". И Роз в Бравиле. — Терис заставила себя откусить от всученного ей куска хлеба и протянула трясущиеся руки к костру. Последняя встреча с Роз прошла удачно — проститутка спрятала ее от недовольных клиентов и дала ночлег на три дня, но сейчас это мало обнадеживало. У Роз были свои покровители, способные противостоять шайке наркоманов, но едва ли она решилась бы противиться страже. Несмотря на сомнительные связи с преступниками, бретонка держалась на тонкой грани закона и вряд ли стала бы рисковать своим положением. — Лучше к Манхейму.
— Он надежный человек?
— Он вор. Раньше помогал. — Терис зябко поежилась и втянула голову в плечи. — Но лучше ему не знать про убийство. Он таким не занимается. Краденное скупает и перепродает, контрабанда, но в целом с законом ладит. Стража иногда заходит в его таверну...
— Завтра разберемся. — Лашанс поморщился и натянул плащ. — Советую поспать.
Терис замолкла, отчетливо понимая, что говорила она уже достаточно, и сейчас лучшее, что она может сделать — это сидеть тихо, осознавать свои ошибки и благодарить судьбу за то, что осталась жива.
"Пока что", — холодный шепот извне напомнил о ждущей своего часа черной тени. Нарушение двух Догматов вряд ли будет оставлено без внимания, и если Спикер ее не убил, еще не значит, что Ситис проявит такое же милосердие.
