Академия под ударом (СИ) - Петровичева Лариса (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
Элиза смущенно улыбнулась.
— Боюсь, милорд, я плохо разбираюсь в ингредиентах. Вернее, совсем не разбираюсь.
Анри только рукой махнул. В нем было что-то настолько легкое, светское, непринужденное, что Элиза совершенно расслабилась и успокоилась. Если отвлечься, то можно было представить, что они находились где-нибудь в гостиной, на малом приеме у баронессы Конти, беспечно болтали о каких-нибудь пустяках, и это было настолько спокойным, настолько нормальным и правильным, что оковы, стиснувшие Элизу после смерти отца, дрогнули и разжались.
— Пустяки, — весело сказал Анри. — Я дам вам определитель, он поможет. Тут и первокурсник справится, но я не рискну их пускать в лабораторию. Они обязательно утащат что-нибудь.
Элиза рассмеялась. Оберон о чем-то заговорил в деканате: она не могла разобрать слов, лишь слышала интонацию, тяжелую и властную. Когда он так говорил, ему наверняка все подчинялись, и никто не отваживался спорить.
— Почему вы так уверены, что утащат? — поинтересовалась она. Анри улыбнулся, и Элиза подумала, что он похож на эльфа. Такой же изящный, непринужденный, привлекательный. Того и гляди пустится в пляс или возьмет маленькую арфу и заиграет, как и положено эльфу.
От зельевара едва уловимо пахло апельсиновой туалетной водой. Элиза невольно подумала о криках чаек над песчаным пляжем, солнце, морских волнах — юге, которого никогда не видела.
— Потому что я и сам был студентом, — с прежней непринужденностью светского щеголя признался Анри. — И знаю, как привлекает возможность стащить ингредиенты и приготовить что-нибудь очень нужное и очень запретное. А это нужное и запретное всегда хорошо оплачивается.
— Например?
— Например, напиток лунной любви, — Анри сцепил пальцы в замок на колене, мечтательно улыбнулся. — Девушка выпьет его и не сможет сказать «нет». Впрочем, и юноша тоже. Знали бы вы, сколько браков заключилось с помощью этого напитка! Баронесса Лефре, например, вышла замуж за своего барона и прожила с ним всю жизнь только благодаря лунной любви. Барон был сволочью, честно говоря, но жену обожал до самой смерти.
Почему-то Элиза поежилась. Беспечное очарование на мгновение покинуло зельевара — ей показалось, что за милым обликом Анри промелькнуло что-то еще, темное и властное. Словно спящий дракон приоткрыл глаза, посмотрел ярко и цепко и снова опустил веки.
— Или есть еще Стеклянная смерть, — уже без улыбки продолжал Анри. — Всегда есть соблазн расправиться с соперником, правда? Стеклянную смерть не купишь просто так, в магазине, ее варят только по специальной заявке. А тут такая возможность! Собрать ингредиенты, сварить и продать…
Элиза нахмурилась.
— Кому же нужно такое зелье? — спросила она.
— Обычно его готовят для больниц, — ответил Анри. — Есть болезни, при которых умирают мучительно и долго. Стеклянная смерть действует намного быстрее. И, в отличие от ножа или пули, не считается убийством. Просто милосердие к тем, кого нельзя исцелить… и нельзя заставлять страдать. Или, допустим, есть Щедрая щепоть: можно отдать кому-то то, что есть у тебя. Например, болезнь или неудачу. Сами понимаете, как к этому относятся. Но желающих много…
В деканате что-то хлопнуло, и Оберон отчетливо произнес:
— Господи, ну и дрянь на наши головы. Повезло, так повезло.
Женский голос что-то возмущенно заговорил, к нему прибавился незнакомый мужской.
— Но самое интересное, — продолжал Анри, — это Рука мертвеца. Человеку достаточно вдохнуть его запах, и он не сможет сопротивляться чужой воле. Будет делать то, что приказано, даже если ему приказать прыгнуть с крыши. На востоке Рукой мертвеца поят рабов, чтобы они трудились и не думали о побеге.
Невидимый морозный палец скользнул от затылка к позвоночнику: Элизе почудился хруст льдинок. Она знала, что магия и артефакторика страшные науки, она понимала, что их используют в самых разных целях, но больше всего ее испугало то, с каким непринужденным спокойствием Анри говорил о свойствах своих зелий.
Его нисколько не пугали те цели, с которыми использовались зелья. Ему, кажется, было все равно.
— Но ведь есть же и хорошие зелья, — сказала Элиза, надеясь, что ее голос не звучит слишком уж беспомощно. Анри улыбнулся.
— Конечно! Одно из них вы сейчас выпили.
Оберон освободился уже в девятом часу. За это время Элиза успела вздремнуть, пообедала кроликом в сливочном соусе, которого принес слуга, и понаблюдала в окно за тем, как во внутреннем дворе студенты пускали разноцветные мыльные пузыри. Пайпер проснулся, перекусил, поиграл с хозяйкой и с чистой совестью завалился спать.
Стараясь найти средство от скуки, Элиза сунулась было в шкаф и разочарованно отметила, что он пуст. Ни книг, ни бумаги для записей, ничего. Изнутри дверцу шкафа украшало зеркало в тонкой позолоченной раме. Некоторое время Элиза всматривалась в свое отражение и не могла понять, что с ним не так. Знакомое лицо было одновременно чужим, словно к Элизе добавились черты незнакомки. Брови стали гуще, легли ровными дугами, волосы обрели оттенок темного меда, завились и рассыпались по плечам, в глазах появился энергичный блеск.
Пайпер удивленно пискнул, но Элиза его не услышала. Она смотрела в глаза зеркального двойника и видела далекий осенний лес и бледно-синий платок вечернего неба над березами. Ноздри дрогнули, ловя запахи листвы и воды, пальцы сжались и разжались. Элизе вдруг нестерпимо захотелось туда, к свободе, к золотой монетке полной луны — ее не было видно, но Элиза вдруг всей кожей почувствовала, что она там.
Двойник дрогнул, отступая в сторону — в зеркале возник серый ноябрьский вечер, далекое эхо наступающей зимы, и Элиза, как и девушка с медовыми волосами, зачарованно ловила каждое движение природы. Вот шевельнулась тьма в колючей тишине опустевших гнезд, изморозь коснулась последних темных ягод, и там, где краснела полоса заката, вдруг послышался тонкий звук, идущий откуда-то с неба — словно кто-то затрубил в рог, призывая первый снег…
Она опомнилась, когда Пайпер легонько куснул ее за ногу. Элиза помотала головой, сбрасывая наваждение, подхватила щенка на руки, и он встревоженно заскулил, лизнув ее щеку, будто почувствовал далекое дуновение ноябрьского ветра. Переведя дух, Элиза снова заглянула в зеркало и увидела там свое привычное отражение.
Все было, как всегда. Ни малейшего следа незнакомых отражений, ни краешка чужого и такого влекущего мира.
Померещилось? Или так на нее действует магическое поле, которое окружает академию?
Потом Элиза услышала, как открывается дверь в комнату отдыха, и почему-то шарахнулась от шкафа так, словно сделала что-то очень неправильное. В комнату вошел Оберон, и по выражению его лица было понятно: рабочий день у господина декана выдался крайне насыщенным. Оберон посмотрел в сторону шкафа, оценил вид Элизы и произнес:
— Уже успели полюбоваться?
— Успела, — призналась Элиза, понимая, что нет смысла скрывать очевидное. — Это какое-то странное зеркало. Я видела в нем себя, но та я была другой. И… там была не эта комната, а осень, лес…
Взгляд Оберона был похож на прикосновение перышка: дотронулись к скуле — и тотчас же убрали, только мурашки побежали по спине. Элизу бросило в жар и сразу окатило ледяной волной.
Они ведь проведут эту ночь вместе. Элиза не знала, почему это сейчас заставило ее волноваться настолько сильно. Может быть, из-за медовых искр, которые проплыли во взгляде Оберона?
Он смотрел на нее с искренним интересом. И Элиза не знала, радует это ее или настораживает.
— Вы видели там себя-оборотня, — сообщил Оберон. Закрыл дверцу шкафа, зеркало скрылось во тьме, и Элизе стало легче. — Ту, кем бы вы были, если бы не вшитая в вас нить.
Вот оно что… Элиза вдруг поняла, что ее сердце бьется так, что его, должно быть, слышно по всей академии. И вспомнился запах далекого леса, воды и сухих трав, шелест шагов по опавшей листве, зов полной луны, голос свободы.
