К нам осень не придёт (СИ) - Шелкова Ксения (электронная книга .txt) 📗
Так что стоит ли с кем-то делиться своим странным талантом, и что из этого получится — Анна пока не представляла. Поэтому решила на всякий случай молчать.
***
Она не знала, как связаны между собой две её удивительных особенности, и понятия не имела, откуда это у неё. Анюта взрослела: оживающие рисунки уже не казались ей такими чудесными и забавными, как в детстве, она к ним привыкла. К страшной же неделе в мае, когда она переставала быть собой и превращалась словно в какую-то нечисть, привыкнуть оказалось тяжело. Ей приходилось выдумывать себе нездоровье, дабы не показываться на балах, вечерах и театрах, где надо было носить открытое платье. Чаще всего Анна притворялась, что страдает обычным женским недомоганием: так было удобнее всего избежать визитов и осмотров семейного доктора.
Она научилась скрываться и прятаться, но каждый год надеялась, что этот кошмар, наконец, закончится… И он действительно закончился — однако получилось это совсем не так, как она могла предположить.
***
Нынешний май выдался в Петербурге печальным, дождливым и холодным. Анна предпочитала почаще оставаться в своей комнате; показываться друзьям и знакомым, улыбаться и любезничать с кем бы то ни было ей совершенно не хотелось. Она обречённо ждала своего ежегодного «недуга», что всякий раз отравлял её ожидания весны и тепла. Анна терпеть не могла месяц май и предпочла бы, чтобы он вообще исчез из календаря.
Последнее время к ним зачастил важный гость, граф Левашёв, весьма уважаемый папенькой и Катериной Фёдоровной. Родители просто таяли от его титула, великосветских манер, уважения и восхищения семейством Калитиных.
Анет, в общем, догадывалась, с какой целью красавец-граф ездит к ним и ищет их общества. Левашёв был ей, пожалуй, даже и приятен — во всяком случае, он не раздражал, не навязывался, всегда умел рассмешить и позабавить, ухаживал мягко, тактично. В том, что он не сводил с Анны глаз, для неё ничего удивительного не было: она давным-давно привыкла к восторженным мужским взорам.
Впрочем, в душе Анет сохраняла к нему полное равнодушие, и это также не было для неё чем-то новым. За свои двадцать лет она ни разу не встретила мужчины, который заставил бы её сердце биться быстрее — Анна смирилась с такой своей особенностью. Возможно, она и вообще никогда не сумеет влюбиться, так и что с того? Прочтя много книг о любви и страданиях, что испытывает влюблённое существо, она сделала вывод, что не такое уж это и счастье; и, если ты не влюблена, живёшь себе спокойно, дышишь ровно, не зависишь от капризов своенравного Амура, то не лучше ли стараться, чтобы так всё и оставалось?
Владимир почти не отходил от Анны всю зиму и весну, что приводило в отчаяние младшую сестру, Елену. Та, глупышка, влюбилась в него буквально с первого взгляда! Анне было и смешно, и жаль сестру, и одновременно её раздражали все эти глупости. Не знает Елена, каково жить в постоянном страхе, прятаться от домочадцев, постоянно следить за собой… Никакая несчастная любовь с таким не сравнится!
А весной Владимир Левашёв решительно попросил у папаши руки Анны — и отец формально дал согласие. Анет поначалу пришла в ужас: она не ожидала, что именно этой весною решится её судьба, да ещё так внезапно! Она решила было броситься к ногам папеньки, умолить его подождать со свадьбой, ибо вообще не представляла себя в роли жены! И что будет, когда Владимир узнает о странных изменениях, всякий раз происходивших с ней в мае?! А он узнает непременно — ведь они будут жить, как супруги, долго скрывать свой секрет ей никак не удастся!
***
Умирая от тревоги, Анет дожидалась отца, который, как это часто бывало, задерживался в присутственных местах. Последние несколько дней она ощущала, что вот-вот с ней начнёт происходить то самое… Она куталась в шаль, хотя дома было тепло, нарочно покашливала — а вот озноб, что сотрясал её тело, был самым настоящим.
Анна сидела у себя, когда заметила у своего окна крупного, чёрного ворона — птица несколько раз подлетала близко, на мгновение замирала, словно разглядывала, что происходило в комнате. Анет засмотрелась на неё и даже перестала всё время прислушиваться к себе, пытаясь не пропустить свою ежегодную пытку. Казалось, ворон внимательно наблюдает за ней своими блестящими, чёрными глазами.
Заинтригованная, Анна открыла окно. Птица не сразу, но влетела в комнату, приблизилась, вглядываясь в лицо Анны живым, умным — почти человеческим — взглядом. Анет протянула руку, коснулась чёрных перьев; птица на миг отпрянула было, но тут же вернулась и вспорхнула девушке на плечо. Анне даже показалось, будто ворон погладил её по голове своим сильным крылом.
Ворон смотрел на неё столь пристально, что Анет засомневалась, не была ли это какая-то дрессированная птица: может быть, она потерялась, улетела из цирка или зоосада?
— Ты, верно, кушать хочешь? — спросила Анна, поглаживая глянцевые чёрные перья. — Я принесу хлеба и молока…
Она ссадила ворона с плеча и, не закрыв окна, вышла из комнаты и направилась на кухню. Чтобы раздобыть чашку молока и ломоть хлеба, ей не пришлось потратить много времени — к счастью, был уже поздний вечер, и кухарка давно закончила работу.
Анет вернулась к себе и с досадой всплеснула руками: комната была пуста. Не стоило оставлять окно отворённым…
— Вот глупый, кто же тебя теперь накормит? — пробормотала она. — Пропадёшь ведь, коли потерялся…
И тут, к её радости, послышался шум крыльев и из-за шифоньера показался чёрный силуэт — оказывается, ворон прятался!
— Ну прости, ах ты умник какой оказался! — приговаривала Анет, потчуя птицу хлебом, смоченным в молоке. — Ведь и правда, увидел бы кто, выгнали бы, ещё и крик подняли!
Ворон пробыл с ней ещё некоторое время, а когда взошла луна, и Анна, облокотившись на подоконник, наслаждалась ясной майской ночью — птица осторожно вспорхнула ей на руку. Посмотрела внимательным, долгим взглядом, коснулась щеки крылом — и растворилась в ночном мраке, быстро и бесшумно, точно призрак.
Анна удивлённо проводила ворона глазами, и вдруг разом почувствовала сладкую, тяжёлую усталость, даже голова закружилась: сил хватило лишь на то, чтобы раздеться и лечь в постель. Она уже готовилась погрузиться в блаженный сон, когда до неё донеслись бурные истерические рыдания Елены, испуганный голос мачехи… Что там ещё случилось? Она потянулась было за пеньюаром: надо бы пойти, узнать, что такое с сестрой — но рука безвольно упала. Глубокий сон накрыл её, словно тёплое одеяло на гагачьем пуху.
***
Наутро Анна проснулась свежей, отдохнувшей и полной сил. Ничего похожего на ежегодные майские страдания она не испытывала. Вчера с ней точно произошло что-то хорошее — что же? Она не могла припомнить, однако, подойдя к зеркалу, внимательно осмотрела себя и ожидаемых ужасных изменений не увидела.
Ей захотелось петь и смеяться, но это не был тот приступ буйства, повторения которого она боялась, это оказалась нормальная, естественная радость! Неужели Бог наконец-то смилостивился над ней и больше подобного не повториться?
В дверь постучали; вошла горничная Люба с подносом.
— Барышня, тут барыня вам прислали укрепляющую микстуру, а то вы всё кашляли вчера. Вот они и беспокоились, аж с ночи вам лекарства готовили…
Анет, не вслушиваясь, машинально выпила снадобье, имевшее приятный травяной вкус с какой-то горчинкой. Напевая, она оделась; наверное, сегодня папенька уже решительно заговорит с нею о женитьбе. Анна пока не решила, какой именно ответ даст отцу, но нынешним утром она находилась в таком блаженстве, что хотела обнять весь мир. Если граф Левашёв и правда любит её, пожалуй, она готова будет составить его счастье, помочь ему вернуть промотанное родителем состояние, блеск и славу старинной фамилии. Он хороший, благородный человек и цели его, несомненно, благородны!
***
И вот, перед самым отъездом на дачу в Стрельну, Анна, последнее время бывшая совершенно счастливой, вдруг захворала и лишилась чувств. Ей с самого утра нездоровилось, однако это было уже не то, чего она боялась. Наступил июнь, один из самых любимых ею месяцев — ведь теперь целый год можно было жить и не беспокоиться о том… Перед тем, как потерять сознание, Анет запомнила лишь, что прошла из столовой в гостиную, остановилась перед портретом пропавшей матери: ей вдруг показалось, что изображение ожило, и в прекрасных глазах княжны заблестели слёзы… Анна испуганно вскрикнула, ноги её подкосились; подбежавшая Елена едва успела подхватить сестру и не дать ей удариться об пол…
