Эльмарис. На пути друг к другу (СИ) - Загорская Наташа (читаем книги .TXT) 📗
— Деньги мне не нужны, — произнесла своим чарующим голосом, от которого кажа покрылась холодным липким потом, а по спине побежали мурашки. Противные такие, мелкие и с лапками холодными, цеплючими.
— А что тогда?
— Жизнь?
— Чью?
— А неважно. Чью попрошу — ту и отдашь. Или… сам со своей девкой разбирайся.
И вот не хотелось соглашаться. Все инстинкты кричали, что нельзя на подобное соглашаться. Только же перед глазами снова встала бледная, точно мраморная кожа, со вспухающими на ней красными рубцами, да глаза синевы необычайной и сил сопротивляться не осталось.
— Хорошо. Только…
— Не бойся, наместник, — она улыбнулась и в плащ свой запахнулась еще глубже. — Твоя и так уже перезаложена и она мне ни к чему.
Эльмарис металась по комнате, заламывала руки и никак не могла успокоить бешено колотящееся сердце. Было тревожно.
И тревога эта расходилась в пространстве широкими кругами. Воздух сгущался, точно кисель и дышать становилось все тяжелее и тяжелее. Грудь сдавило обручем, а гулкие частые удары сердца отдавались в висках колокольным набатом. Кожа стала липкой, неприятной. И Эльмарис никак не могла понять причину этой своей тревоги.
Лерс? Лорду Ирвашу она доверяла. Верила, что тот поможет. Что вытащит кронпринца из тюрьмы. Ведь иначе и быть не могло.
Так что же тогда?
Она не знала и нервничала еще больше. Не могла найти себе места, сосредоточиться хоть на чем-нибудь, отвлечься. Сумку вот сложила. Три раза перетряхивала нехитрые пожитки, приобретенные на ярмарке в Сарте. Переоделась. Два раза.
Ничего не помогало.
Тревога нарастала.
И Эльмарис металась по занимаемым комнатам, точно зверь в клетке. Замирала время от времени у окна, вглядывалась в небо, точно бы желала рассмотреть там причину своего состояния. Но ничего-то не видела. Смурное небо не желало давать ответа.
— Дождь будет… — одними губами произнесла девушка, хоть ничего-то не предвещало непогоды. Да, небо хмурое, тучами затянутое… но позднее осеннее солнце нет-нет и пробивалось сквозь этот заслон. И ветер вот поутих, перестал раскачивать кроны деревьев и поднимать с земли мелкий сор.
Но Эльмарис чувствовала приближение… чего? Она не знала. И это тревожило ее еще больше.
Тихий стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Губу прикусить.
Открыть?
Или не открывать?
Госпоже Минар Эльмарис сказала, что будет отдыхать, и от обеда отказалась, хоть и понимала, что поесть стоит. Но вот даже сама мысль о том, чтобы проглотить хоть крошку вызывала спазмы в желудке.
Стук повторился.
Эльмарис снова вздрогнула и нерешительно приблизилась к двери. Прижала ладони к гладкому дереву и закрыла глаза, точно бы хотела проникнуть сквозь эту преграду и посмотреть, кто это рискнул потревожить ее покой.
Госпожа Минар?
Но что ей понадобилось? Она уже выговорила Эльмарис все что думала и даже предупредила, чтобы не задерживались в ее доме. Деньги вернуть хотела, чтобы Эльмарис съехала немедленно, но лорд Иншар уговорил подождать.
Снова пришла нотации читать? Сетовать на то, что репутация ее заведение страдает?
Ну и пусть. Эльмарис с места не сдвинется, пока Лерс не вернется. Нет и нет.
Стук повторился.
Или не хозяйка это? Кто-то из соседей?
Любопытничают, желают узнать, что же такого произошло? Люди всегда любопытны. Лезут, куда их не просят, советы дают никчемные зачастую. А вот если и правда помощь нужна или участие — так никого не допросишься.
Открыть?
Или затаиться? Сделать вид, что спит, и слышать ничего не слышит?
Постучат и уйдут не будут больше тревожить и так беспокойное сердечко?
Эльмарис уже решила, что именно так и поступит. Только вот руки, словно жили отдельной от всего тела жизнью. Потянулись к двери, задвижку отодвинули…
Она стояла на пороге.
Женщина. Незнакомая. Но было в ней что-то… близкое, точно бы они уже встречались… давно, быть может в другой жизни, если она существует, эта самая другая жизнь. Эльмарис никогда не задумывалась об этом. Нет, она, как и подобает, посещала службы в храме богини-матери и дары на алтарь ее приносила исправно и молилась вот тоже… Но никогда-то не думала о том, что там… в небытие…
— Здравствуй, — незнакомка заговорила и голос ее, грудной, чарующий, казалось, затронул сразу все струны в душе Эльмарис. — Я подумала, что стоит познакомиться с соседями, раз уж мы теперь будем жить здесь… — улыбнулась.
И от улыбки этой у Эльмарис закружилась голова. Она и ответить уже собиралась, поздороваться вежливо, да только горло сдавило спазмом, и ни словечка из себя выдавить не получилось. Так и стояла, рот открывая и закрывая, и не в силах ни звука произнести.
— Я войду? Прости, слышала что ты отказалась от обеда. Это неправильно. Питаться нужно регулярно. Вот, пироги, сама пекла, — и корзинку вперед выставила. С пирогами. Румяными, с поджаристой золотистой корочкой.
А запах… он вот как-то сразу заполнил собой всю комнату. И Эльмарис почувствовала голод. Самый настоящий. И вдруг вспомнила, что сама-то в последний раз ела на ярмарке… а когда она была… ярмарка та…
И мысли все из головы вытеснила одна единственная — если она сейчас… если не попробует этого пирога, не откусит от него хоть кусочек… то просто умрет. На месте.
Она посторонилась, пропуская незнакомку в комнату, а сама глаз от корзинки отвести не могла. И не столько от корзинки, сколько от пирога, румяного, поджаристого. И рот слюной наполнился.
— Вот, держи, — корзинку ей протянули и полотенчико, которое небрежно так наброшено было сверху, отодвинули. — Угощайся. Вкусные. Свежие еще.
И рука сама потянулась к корзинке. А потом и к пирогам. И стало не важно, что дверь осталась открыта, что незнакомка, которая была смутно знакомой, по комнатам ходит, рассматривает все. Эльмарис уже ничего этого не видела — была занята пирогами.
А они были вкусными. Именно такими, какими и должны быть пироги. Теплые еще, мягкие и тесто во рту таяло, а начинка… вот самое то, что нужно было. Эльмарис ела. Откусывала кусочки небольшие, прожевывала их тщательно, глотала и снова откусывала.
А незнакомка прошла к столу. Оглядела вещи, которые Эльмарис в очередной раз переложила да подле стола на полу и оставила, скользнула взглядом по стоящей возле кресла целительской сумке, повернулась к девушке.
— Вкусно?
— Угум…
— Ты кушай, кушай, — улыбнулась опять и Эльмарис почувствовала, как в голове зашумело, а ноги вот почему-то перестали держать.
Она осела на пол, не выпуская из рук уже изрядно надкусанный пирог и корзинку к груди прижимая. Перед глазами закружилось все. И комната смазалась, и пирог этот, еще мгновение назад казавшийся вкуснейшим в мире вдруг приобрел вкус премерзейший, зубы завязли в тесте, а начинка стала горчить…
— Не спеши, девонька, — а вот голос незнакомки, глубокий, завораживающий стал звучать громче. И не было-то ничего кроме этого голоса, а еще глаз ее… синих или зеленых… а может и вовсе серые они были или черные…
Эльмарис не знала. Никак не могла рассмотреть. Нет, видела, смотрела прямо в глаза эти колдовские, которые вдруг совсем близко оказались, но вот… рассмотреть не получалось…
А все плыло, и девушка сама не заметила, как поднялась с пола, корзинку с пирогами на стол поставила, оправила платье, аккуратно разгладив на юбках каждую складочку, а затем, подхватив с пола свою лекарскую сумку, пошла к двери.
Не помнила она, как покинула комнаты, прошла коридором, едва не задев плечом госпожу Минар, которая торопилась куда-то и что-то зашипела ей вслед, спустилась по лестнице, вышла за ворота…
Экипаж ждал ее и Эльмарис села в него. И снова вцепилась зубами в пирог, который так и не выпустила из рук. И она уже не видела, как незнакомка, что последовала за ней, столкнувшись с госпожой Минар в том злополучном коридоре, что-то стала говорить. И хозяйка пансиона, раздосадованная не только тем, что жильцы новые вовсе не такими порядочными оказались, как сразу-то представлялись, слушала, кивала, а глаза ее, по-старчески блеклые, затянуло туманом.
