Дракон для жениха (СИ) - Светлана Крушина Викторовна (читать полную версию книги TXT) 📗
Обрадованные и удивленные Ядвися и Мариша, оставив кавалеров, поспешили поздравить смущенную покрасневшую Эрику со столь неожиданным, но престижным браком (в их глазах это был, разумеется, именно брак).
— Позволь я тебя поцелую! — и Ядвися действительно расцеловала подругу в обе щеки. — Говорила же я, что ты золото! Только мой глупый брат мог этого не понять!
— А я рада, что он этого не разглядел, — улыбнулась Мариша. — Когда бы не его невнимательность, спать бы мне сейчас в гробу вместо девы Роксаны…
Подошли и мужчины.
— Не знаю даже, поздравить вас или принести извинения, — озабоченно проговорил пан Иохан.
— Извинения? За что? — изумилась Эрика.
— За то, что вел себя как болван…
— Вы уверены, панна Эрика, что дали согласие на заключение этого союза добровольно, а не под принуждением? — вмешался Фрез. — Только шепните словечко, и я сделаю все, чтобы вырвать вас из лап этого оборотня.
Эрика покраснела еще сильнее, став пунцовой, как пион, и быстро обернулась на царственного жениха.
— Вы уже достаточно сделали, граф… не нужно меня ниоткуда вырывать. Меня не принуждали, я сама…
— Угомонитесь, граф, — поддержала Улле. — Лучше верните ваше внимание невесте, сейчас это будет весьма кстати.
— На сем предлагаю разойтись, — добавил Великий, — и начать приготовления к празднеству, какого не видел еще наш древний город, ибо никогда еще не заключалось в нем одновременно столько славных союзов по любви.
Эпилог
Нынче с самого утра Мариша — давно уже не королевна, а баронесса Криуша, — была не в духе. Ее раздражало все: и игра солнечных лучей в садовой листве за окном гостиной, и пение птиц, и аромат свежесваренного кофе в фарфоровой чашечке, а пуще всего, и об этом даже думать не хотелось, собственное отражение в зеркале. Причиной ее дурного расположение духа был тот факт, что с самого утра ее супруг, даже не откушав кофе, улизнул из дома, и хотя он не счел нужным объясниться, она знала, куда и зачем он отправился.
В комнату бесшумно, как сухой листок, впорхнула эфемерная фея (до сих пор Мариша так и не разобралась, что такое эти существа, и принадлежат ли к племени драконов, или являются совершенно другим народом, призванным в услужение; она продолжала называть их феями), подлетела и почтительно остановилась, зависнув в воздухе в нескольких шагах от хозяйки дома.
— К вам пожаловала пани Ядвига Фрез, — колокольчиком прозвенела фея. — Просить? Или сказать, что вы больны?
— Просить, конечно же, просить! — в нетерпении Мариша сама ринулась навстречу подруге и, едва позволив ей ступить в комнату, схватила ее за руки и жадно забросала вопросами: — Ты оттуда, да? Оттуда? Он — там?
Отвечай, не ври мне, все равно узнаю.
— Я и не думала врать, — Ядвися смотрела ласково и печально. — Иохан там, да, у Улле. Но его нельзя винить… я, во всяком случае, не могу. Не может же он делать вид, что его это не касается.
— Вот бы кому принять многоженство, — Мариша закусила губы. — Ты сама была там? Началось?..
— Была, началось, и судя по всему, скоро и благополучно разрешится, — Ядвися потихоньку, помаленьку, увлекала Маришу к дивану. — Не волнуйся, пожалуйста. Как только все закончится, Иохан сразу же вернется домой. Он тебя очень любит.
— И Улле он тоже любит — раз сейчас он там, у нее.
— У брата большое сердце, — виновато вздохнула новоиспеченная графиня. — Уж не знаю как, он всегда умудрялся любить одновременно несколько женщин… Но уверена, сейчас любовь ни при чем, — тут же спохватилась она, увидев, как искривилось лицо готовой заплакать подруги. — Уверена, он просто чувствует свою ответственность, вот и все…
— Да-а, как же, отве-е-етственность, — жалобно протянула Мариша, неаристкратически хлюпая носом. — Уж хоть ты-то мне не ври. Любит он ее, вот и все. А меня не любит, чего меня любить, такую уродину… — она не сдержалась и все же расплакалась, упав ничком на диван и спрятав лицо в подушки. Перед глазами стоял образ Улле: удивительно похорошевшей и расцветшей в последние недели беременности. Не отличавшаяся заметной яркой внешностью посланница превратилась в настоящую красавицу. И тут же Мариша вызвала в памяти собственное отражение в зеркале: располневшая фигура, мешки под глазами, бледные щеки. Контраст был разительный. — Лучше бы он на ней женился! — простонала она сквозь рыдания.
Исполненная чувства вины за брата, Ядвися уселась рядом на краешек дивана и принялась гладить по спине и утешать подругу. Это все только выдумки, говорила она, ты сама придумываешь всякие ужасы, и неудивительно, сейчас для тебя такое тяжелое время, но потерпи немного, вот родится малыш, и ты успокоишься, поймешь, как ошибалась, и увидишь, что Иохан по-прежнему тебя очень любит, а вашего малыша он будет просто обожать… она говорила, а сама украдкой поглядывала на маленькие золотые часики — время поджимало. Она хотела еще ненадолго вернуться к Улле и узнать, не нужна ли помощь посланнице или Иохану, а потом следовало поторопиться домой — вечером Ядвисе предстояло играть роль хозяйки званого вечера. Неугомонный супруг ее, которому определенно некуда было приложить свои силы в благополучном городе драконов, придумал устроить литературный салон, совсем как в бытность свою в Дюрвиште, и, разумеется, играл там первую скрипку, а графиня в основном несла декоративную функцию и заботилась об удобстве гостей.
Самое смешное заключалось в том, что как таковой литературы драконы не знали, точнее — не создавали. Многие знакомы были с классической и современной литературой, созданной смертными, много и с удовольствием читали, но сами за много веков не создали ни одного мало-мальски значимого произведения в прозе. Зато пышным цветом цвела у них поэзия, такая же цветистая и вычурная, как их архитектура. Вылущить смысл из миллиона красивых слов Ядвися так и не сумела. Кроме того, свои творения драконы не записывали, их стихи были вроде бабочек: родились — и упорхнули, и нет их.
В роли первопроходца местной литературы Фрез видел, конечно, себя. И уже начал писать грандиозный по размаху роман приключений, в основу сюжета которого легли недавние события, произошедшие лично с ним и его друзьями. В главном герое без труда угадывался сам Фрез. Написано было хорошо, ярко, с огнем, и Ядвися только порадовалась бы за супруга, нашедшего себе дело; но она, как первый читатель, критик и иногда редактор, знала, какими в романе выведены драконы, и опасалась, как хозяева города воспримут эту выдумку. Фрез выводил драконов хладнокровными, лишенными всякой морали существами, создавшими в своем городе нечто наподобие гетто для людей, похищенных и привезенных во владения Великого Дракона против их воли. Жадные до впечатлений и эмоций бесплотные существа разводили людей как скот, провоцируя их эмоциональные всплески: прекрасно разбираясь в человеческой психологии, они подталкивали людей на нужные им поступки, словно марионеток дергали за веревочки. На взгляд Ядвиси, это была совершенная неправда и несправедливый наговор, и лично ей очень не понравилось бы, обвини кто-нибудь ее в подобном. Она пыталась убедить Фреза, что он неправ, изображая драконов злобными тварями, но он был непробиваем и упрямо гнул свою линию. Ядвися боялась, что вся эта придумка с салоном обернется бедой, когда он доберется до финала повествования, ждала взрыва негодования, а то чего и похуже, и не хотела оставлять супруга одного во время чтения романа…
Наплакавшись, Мариша, наконец, заснула, как засыпает уставший обиженный ребенок после долгих слез. Ядвися аккуратно накрыла ее подвернувшимся под руку пледом и на цыпочках вышла из комнаты. За дверью, замерев в воздухе и тихо мерцая, ждала одна из фей-служанок. При виде уходящей гостьи она дернулась было проводить ее, но Ядвися жестом показала, что в услугах не нуждается и выход найдет сама.
— Пани Марину тоже не тревожьте, — шепотом добавила она. — Она спит, не надо ее будить.
