Бар «Безнадега» (СИ) - Вольная Мира (читать бесплатно полные книги txt) 📗

- Дашка, - ржет Зарецкий, подталкивая ее в коридор, - что у тебя в башке? – бросает на меня короткий взгляд. – Пойдем, Эли нас догонит. Догонишь?

- Да, - киваю благодарно. Все-таки хочется умыться и переодеться перед завтраком, а еще переварить все то, чему стала свидетелем, вернуть мозгам нормальное состояние, потому что я чувствую, как в башке булькает малиновый кисель.

- И вы тогда расскажите, что произошло? И почему кухня в таком состоянии? И что это за каракули в гостиной?

Дашка сыпет вопросами, как песком через сито. А мне вдруг становится стыдно, что она увидела это все. Ну… вообще все…

Черт!

Я стучу затылком по стене над изголовьем несколько раз от части, чтобы прийти в себя, от части, чтобы проверить, насколько в этом доме толстые стены.  

Блин, Эли… Докатилась!

Завтрак проходит под Дашкиным понимающим, немного ехидным, немного удивленным взглядом и скупым «тяжелый день» Зарецкого вместо объяснения. Кухня, кстати, выглядит немного приличнее, чем я запомнила вчера: то ли Аарон моргнул-и-все-поправил, то ли моя память меня подводит. Единственное, с чем у падшего «моргнуть» не вышло – с раздолбанной столешницей у раковины.

К моему удивлению Лебедева особенно не настаивает на подробностях. Просто смотрит своими темными глазищами и прячет в уголках губ улыбку.

Вопросами начинает сыпать, когда вспоминает про фотки и документы в гостиной. И Аарон отвечает. Неохотно, без подробностей, опуская лишние детали.

А я кручу в башке символы и мертвых темных.

По сути ад и свет мало отличаются друг от друга, вот только темные верховные и собиратели действительно темные. Первые не гнушаются кровавыми ритуалами, запрещенными приемами и убийствами. Вторые… вторые имеют дело со смертью, носители не просто частицы ада, но почти демона.

Ему нужна плоть и душа.

- …мертва? – вырывает из мыслей Дашкин голос. Она почему-то смотрит на меня, а не на Аарона.

- Что, прости? – я прячу выражение лица за кружкой с кофе, и понимаю, что, собственно, кофе в ней и нет.

- Почему вы уверены, что эта девочка мертва? – снова обращается ко мне Лебедева. – Ты ее забирала?

- Нет. Но она могла и сама уйти. Собиратели забирают далеко не каждую душу. Только те, которые не могут выйти сами.

- Так почему вы думаете, что она мертва? – не отстает юная ведьма.

- Игорь так считал, - пожимаю плечами. – Сказал, что не чувствует ее больше. Ну и статистика – упрямая вещь, Даш.

- А еще похищения были? Такие же?

- Вэл как раз этим занимается сейчас, - складывает Зарецкий руки в замок под подбородком. – Почему ты спрашиваешь?

- Просто… - Лебедева звенит ложкой о край чашки. – Не знаю. В голову вдруг пришло.

Я не хочу ее расстраивать, не хочу портить утро и завтрак, поэтому предпочитаю промолчать. Если мелкой хочется верить в то, что дочь Игоря жива, пусть. Аарон просто неопределенно пожимает плечами, тоже не торопясь что-либо отвечать. 

- А бумажки? С этими надписями?

- А с ними что? – немного склоняет голову набок падший, а я поднимаюсь, чтобы налить себе еще кофе, и Зарецкий протягивает мне свою кружку, не сводя взгляда с будущей верховной. О правую ногу трется Вискарь, требуя обратить внимание на свою все еще немного бомжеватую персону.

- На иврит просто похоже, - выдает Лебедева, - что там написано?

Иврит… Точно…

Осознание прошивает молнией, вспышкой света в тысячу ватт.

Я оставляю кружки, кота, Аарона с Дашкой на кухне и влетаю в гостиную, поднимаю с дивана первый же попавшийся листок с символами…

Вот только это не иврит, вообще ни разу. Этот язык старше, опаснее, от закорючек и черточек веет такой древностью и пылью, что я снова спрашиваю себя, как не додумалась раньше. Почему не поняла сразу, как увидела? Они действительно похожи, очень-очень похожи. Потому что иврит был рожден из…

- Эли? – зовет от двери Аарон.

И я поворачиваюсь к нему… к ним, смотрю как будто сквозь пелену, затянутое паром стекло. У Зарецкого в руках мой кофе. В моей голове мечутся и скачут мысли.

Вот же все на ладони, почти под носом.

Пока я соображаю и пробую утихомирить собственный мозг, Дашка вытаскивает у меня смятый листок, садится на диван, пытливо заглядывая в глаза.

- Это не иврит, - качаю головой, переводя взгляд с падшего на маленькую ведьму. – Дашка, ты  умница. Потому что это ни хрена не иврит, - улыбаюсь, сбрасывая с себя оцепенение. Забираю у Зарецкого свой кофе, делаю большой глоток.

- Лис, мне тебя пытать? - ворчит хозяин «Безнадеги», скрещивая руки на груди. Весь такой недовольный и нетерпеливый.

- Это язык Земли Обетованной, Аарон, это…

- Мать твою… - обрывает меня Зарецкий. – Это финикийский!

- Ага, - киваю, делая следующий глоток. – И ты можешь его знать, по крайней мере, какую-то часть, - тут же хмурюсь, потому что… Ну Зарецкий – серафим, а финикийский…

- Нет, - качает Аарон головой, понимая правильно мое выражение лица. – Я… появился позже. Он создал меня почти последним. Финикийский к тому времени уже исчез, к тому же это язык язычников, до… Его появления. А вот ты…

- Я знаю, - киваю. – Но лишь отдельные буквы. Точнее, собака помнит.

Именно поэтому символы показались мне знакомыми. Не из-за иврита, из-за того, что у пса внутри остались какие-то воспоминания. Обрывки, как отдельные куски ткани на лоскутном одеяле, вряд ли этого будет достаточно, но…

- Ты сможешь расшифровать? Понять, что там написано? – хлопает в ладоши несколько раз Дашка, заставляя обратить на нее внимание. Она улыбается от уха до уха.

- Мне понадобится время. Но за точность перевода я не ручаюсь. Можем позвать Сэма, в конце концов…

- Полагаю, Сэм сейчас разбирается со смертью собирателя, - качает Аарон головой. Идея ему явно не нравится, и я не понимаю, почему.

- Аарон? Ты не доверяешь…

- Нет. Не доверяю, - соглашается тут же Зарецкий. – А теперь, когда мы определились, предлагаю заканчивать завтрак. В конце концов, кому-то еще клятвы принимать, - и многозначительно смотрит на Лебедеву, чуть вздернув брови.

Дашка морщится, но кивает.

А через полчаса мы уже в «Безнадеге» вместе с Вискарем, которого Лебедева наотрез отказалась оставлять одного.

Аарон вертит в руках фотографии, а я сижу перед рассыпанными по полу листами бумаги, просматриваю фото комнаты со своего телефона, воскрешая в памяти язык, которого нет дольше, чем просто несколько веков, язык, который сам по себе, без дополнительных заговоров и действий, несет в себе угрозу.

Только согласные…

Я вижу хе и зен, бет, тьет и нун. И… еще кучу символов между теми, что могу различить и понять, и их значения мне не известны. Чаще всего повторяется тьет. Он везде. В каждой строчке, в каждой фразе… По крайней мере, я думаю, что разделила текст на фразы.

Шифр простой, на самом деле, только слов слишком много, фраз слишком много, чтобы я могла верить в то, что у меня получится разгадать их быстро.

Я чиркаю и чиркаю по листу бумаги, выписываю, зачеркиваю сравниваю. Мне помогает Дашка: ищет и закрашивает похожие символы на отдельной распечатке. Почерк у Озерова убористый, поэтому процесс тоже занимает какое-то время. Буквы скачут и прыгают, прилеплены друг другу так плотно, как будто он не хотел, чтобы между ними смогла пролезть даже песчинка.

И чем больше времени проходит, тем четче я понимаю, что тьет действительно везде… Несколько раз в каждом слове. А может…

- Может, это не слова. Может, это просто символы. Сами по себе… - бормочу под нос, разминая затекшую шею.

- Что ты имеешь в виду? – поднимает от ноутбука на меня взгляд Зарецкий. Еще несколько секунд он казался полностью сосредоточенным на экране ноута, но взгляд его сейчас ясный и полностью сосредоточенный на мне и Дашке. Полагаю, он ни на миг не выпускал нас из виду.

- Я к тому… что откуда бы Игорю знать финикийский? Явно не из тех источников, которые есть в открытом доступе, сомневаюсь, что к нему вдруг попал в руки самоучитель. Сомневаюсь, что, как и ты, он мог призвать кого-то из падших, кого-то, кто помог бы ему освоить язык.