Нефрит (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)" (книги txt) 📗
Долгие, сладостные годы, об одной мысли о которых мое тело наливалось негой и трепетом.
А пока во мне все нещадно ныло и болело, когда даже сквозь липкий сон я чувствовала все яснее и яснее, где именно на мне будет целая россыпь синяков от его сильных пальцев, и как неудобно будет ехать на нем верхом сегодня, когда внутри бедер саднило и даже немного жгло.
Впрочем, все это были всего лишь временные трудности и они меня совершенно никак не пугали!
Если Мия и Злата живы, здоровы и счастливы, то и я буду довольной и счастливой со своим Кадьяком!
Я проснулась от невероятно аппетитного запаха готовящейся на огне еды, когда первым голос подал мой желудок, а потом уже проснулась голова, пытаясь разлепить свои глаза, чтобы узреть самую сексуальную из всех возможных картин, если только мы не занимались любовью — как мой большой, прекрасный, сильный муж готовит рыбу, соорудив из веток подобие сетки для мангала, отчего стоял такой аромат, что у меня просто закружилась голова от голода.
— Мммммммм! — простонала я, сладко потягиваясь и выползая из кокона пледа, успев заметить, как возбужденно полыхнули яркие глаза Нефрита, даже если он не шевельнулся в мою сторону и кончиком ресниц, продолжая заниматься исключительно одной рыбой.
Мноооооого, много вкуснейшей рыбки, с хрустящей корочкой, жирненькой и вкусненькой!
— Бог мой! Ни в одном ресторане мира нет такого аромата!
— Голодная моя девочка, — проурчал сладко Нефрит, доставая целое длинное филе с одного рыбьего бока прямо передо мной на плоский камень, который был вместо тарелки.
И пусть здесь не было стола, столовых приборов, это место стало для меня самым дорогим и самым теплым, когда я, обжигая кончики пальцев, наслаждалась вкусом рыбы, приготовленной на костре, словно до этого никогда не ела ничего кроме черного хлеба!
— Как же вкуснооо00!
Нефрит лишь тихо смеялся, наблюдая за каждым моим движением и сам не торопясь попробовать хотя бы кусочек, лишь только подкладывал мне порцию за порцией, иногда облизывая кончики моих пальцев с низким возбужденным урчанием, но не двигаясь ко мне ближе.
А я была не в силах остановиться, пока громко не икнула от переедания, широко улыбнувшись Берсерку, который все это время был рядом, но не пытался сделать больше ничего, как бы сильно не был возбужден. Снова!
— Нефриииииитик, — сладко улыбалась я, пытаясь подползти к нему поближе и начать нашу физ. подготовку. Вернее активно ее продолжить с того места, на котором мы остановились!
Вот только мой стойкий муж проявил не дюженное упорство и силу воли, когда протянул ко мне термос, зажав его между моими ладонями и поднося осторожно к губам, кивая:
— Пей, любимая…иначе к ночи разболится еще сильнее.
Я чуть не поперхнулась, сделав первый глоток и почему-то смутившись.
Да, мы видели друг друга обнаженными, и вытворяли такие вещи, что было до сих пор жарко, но почему то эта простая фраза застигла меня врасплох и заставила смущенно опустить ресницы, хрипнув:
— …ты всегда все чувствуешь?..
— Всегда и все, любимая, — он снова легко подтолкнул термос, заставляя меня отпить еще ароматного, сладкого чая, который был отправлен со мной в дорогу стараниями крошки Мии специально, потому что именно он спасал от ран и боли, — Я бы поцеловал каждую твою ранку, каждый оставленный мной синяк…но, тогда мы точно останемся здесь еще на сутки и опоздаем…
Я улыбнулась ему, отпивая чай глоток за глотком, словно он мог утолить не только проступающую боль, но и зарождающееся во мне желание, чтобы эти сутки мы провели здесь.
Но Нефрит был прав.
У нас была семья, и если мы опоздаем и не придем вовремя, то начнется паника.
Чего только будут стоить вопли Отца!
Не удивлюсь, если Кадьяки разбегутся только от этого, не пытаясь больше дождаться Севера!
Нервно хихикнув, я булькнула чаем, лишь покачав головой на удивленно приподнятую бровь Нефрита и его попытку понять, что в эту секунду было в моей голове.
Забрав остатки рыбы с собой и плотнее заткнув пробку термоса, пришлось снова облачаться в тонну одежды, натягивать на себя мохнатую шапку и выбираться в лютый мороз и алый рассвет над белоснежными заснеженными полями вслед за своим огромным обнаженным мужем, которому холод был не по чем.
Промозгло поежившись, я как можно быстрее закинула рюкзак с вещами за спину, забираясь на большого черного медведя, чтобы утонуть в его аромате и согревающем жаре.
Вторые сутки нашей дороги тянулись бесконечно долго.
Как бы я не пыталась сесть, а в бедрах жгло и горело.
А еще меня постоянно укачивало.
Нет, не до тошнотиков!
Я постоянно хотела спать.
Я очень сильно хотела спать, в конце-концов осуществив свой вчерашний план с шарфом, под хрюкающий гогот Нефрита-медведя, когда обматывала его торс шарфом и привязывала его поверх собственной спины, растянувшись на нем животом к спине и свесив руки и ноги по бокам.
Как бы он не смеялся и не косился на меня своим медвежьим неоновым глазом, а я все равно чувствовала себя в таком положении куда более удобно, наконец позволив себе полностью расслабиться и погрузится в глубокий, хоть и слегка беспокойный сон, думая о том, что теперь и Нефриту не придется бежать осторожно, не боясь, что я свалюсь.
То проваливаясь в сон, то пытаясь разлеплять ресницы, когда Нефрит почему-то тормозил или перепрыгивал через что-нибудь. я все ждала, когда уже этот день закончится и можно будет растянуться хоть на снегу, хоть на земле, не важно на чем — лишь бы твердом и неподвижном!
Лишь к ночи, когда солнце село за горизонт, и снова снежные равнины утонули во мраке, я отвязала свой шарф и снова вытянулась, садясь в полный рост на своем медведе и пытаясь понять, где же мы были теперь.
Уже у Кадьяков? Или еще можно не переживать?
Не переживать о том, о чем молчали наши огромные мужчины, переговариваясь между собой тихо и мрачно, не давая нам возможности услышать и понять, что нас ждет. Хотя и так понимали все и сразу, что никто нас не ждал с распростертыми объятьями, хлебом и солью…но вот с чем ждал оставалось загадкой.
— Как ты, любимая?
Я оказалась в горячих сильных руках сразу же как только Нефрит обратился в человека, блаженно припадая к нему и овивая его торс своими руками, чтобы прижаться так крепко, как только могла, уткнувшись кончиком носа в его жаркую ароматную грудь.
И снова я скучала по нему, даже если все это время сидела наверху и касалась его своими руками.
Скучала по его касаниям и телу, от которого по мне бегали стадами мурашки, даже если я понимала, что в эту ночь мы будем только крепко спать, обнимая друг друга по тому. как Нефрит нашел в рюкзаке термос, заставляя снова пить чай.
И кто говорил, что у Кадьяков горячая кровь, как лава?
Изнасилования, тяга к крови и жажда боли!
Только зря пугали меня!
Вот он!
Стоит передо мной возбужденный и как всегда прекрасный и даже куртки моей порвать не пытается, потому что переживает, что второй такой ночи я просто не выдержу.
— Побудь здесь, ничего не бойся, я буду рядом.
А я и не боялась!
Даже когда он легко коснулся кончиком носа моего, обдавая своим горячим ароматным дыханием. исчезая в темноте, я не боялась, улыбаясь ночному лесу, который теперь стал густым и мрачным, садясь на какой-то камень и доедая рыбу.
Нефрит появился через пару минут с ворохом хвойных веток, из которых принялся делать подобие шатра. где можно было бы укрыться от ветра и метели.
— …а пещерки тут поблизости нет? — как бы я не выгибала умоляюще свои брови, Нефрит только смеялся, хитро поглядывая на меня, но продолжая заниматься своим делом.
И естественно этой ночью я так и не смогла склонить его ни к чему горячему и страстному. сдавшись с тяжелым вздохом и даже попыткой похныкать, когда Нефрит снова обратился в медведя, укладываясь под шалашом из веток и присыпанного сверху на них снега и своими большими широкими лапами притягивая меня прямо на свое меховое пузо.
