Невеста наместника (СИ) - Караванова Наталья Михайловна (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Ифленец, что ехал сейчас рядом с ним, примерно в том же возрасте узнал, что вся его жизнь нужна их Императору только для того, чтобы сохранить жизнь его собственному, тогда еще не родившемуся, ребенку.
Что должен был чувствовать мальчишка, которому сказали, что его предка кто-то когда-то проклял, и теперь ему осталось жить от силы лет шесть?
Что бы сделал сам Каннег, если бы вдруг эта новость оказалась адресована ему? Так же покорно смирился бы, принял бы это как данность?
Чеор та Хенвил умудрился сделать, чтобы его запомнили не как подставного наследника шлема со звездой, а как путешественника, первооткрывателя новых земель и как успешного посла в Коанеррете. Он за жалких полгода стал хорошо известен в Тоненге, причем, с его именем многие связывают надежды на изменение жизни к лучшему. Да, чеор та Хенвил — личность выдающаяся…
Выдающаяся личность покачивалась в седле, иногда придерживая поврежденную руку, поглядывая на дым над цитаделью. Он сказал — наместник погиб. Значит, за эти два-три дня, что остались до прибытия ифленского флота, ему предстоит еще и похоронить брата.
Парень обречен. Но держится так, словно у него впереди еще как минимум пять жизней.
Кажется, многое становится понятным. Все эти разговоры, что он холоден к женщинам и руководствуется только доводами разума. Что он — ловкий политик, и что ради достижения цели может пойти на любые жертвы. Да, все это объяснимо, если учесть, что он с юных лет учил себя не чувствовать и не следовать душевным порывам…
Никогда Каннег не думал, что станет сочувствовать кому-то из ифленцев, да еще из их правящих семей. И если б еще два месяца назад кто-то сказал ему, что он среди ночи будет собирать людей только потому, что один ифленский высокородный дворянин решил надрать задницу другому такому же высокородному — в жизни бы не поверил.
Но когда почти в полночь к нему прибежал старший ребенок шкипера Янура Текара, и взволнованно рассказал, что та Хенвил в одиночку отправился убивать Эммегила…
У Каннега к светлому лорду Эммегилу тоже накопилось немало вопросов. Жаль, задать не успел…
Небольшой дом на окраине верхнего города был ярко освещен факелами. Все окна тоже были освещены, и Каннег понял, что именно туда-то они и держат путь. Ифленец даже прибавил скорости, увидев такое дело.
У ворот их остановил хмурый гвардеец, но узнав Шеддерика, сразу пропустил. На крыльце, под охраной еще одного гвардейца сидел связанный пленник. До их появления пленник выглядел безучастным ко всему, но когда узнал Хенвила, вскинулся и проводил его взглядом, полным ненависти, а потом еще и плюнул вслед. Хозяин Каннег постарался побыстрее его миновать.
Из дома слышались приглушенные голоса. Там действительно было много света. У самого выхода на деревянных носилках лежала молодая женщина, рядом с ней суетились две пожилые чеоры.
На хлопок двери повернулся усатый гвардейский сержант.
— Жива? — хрипло спросил чеор та Хенвил. — Ребенок тоже жив?
— Все живы, хвала Повелителям. Бабы говорят, что нужен покой, но пока нет признаков, что ребенок пострадал.
— Хорошо.
Взгляд его метнулся по комнате, словно разыскивая что-то и не находя.
— Я не вижу тела наместника… — отрывисто обратился он к сержанту.
— Светлый лорд, — смутился тот, — но ваш брат еще слишком плох. Лекари решили его пока не беспокоить… и крови он много потерял…
Кажется, до Шеддерика дошло не сразу. Он вдруг перестал обшаривать комнату взглядом, сосредоточившись на сержанте.
— Рана была смертельной, — не давая себе шанса на надежду, заметил он, — я видел.
— У чеоры Росвен тоже. Но они оба живы… идемте, я покажу.
Да собственно, идти-то недалеко. Распахнулась дверь в маленькую спальню. Там было свежо из-за выбитого окна, и казалось, что людно. Просто потому, что в крошечном помещении находилось сразу четыре человека, да потом еще они двое зашли.
От постели, на которой лежал бледный Кинрик, поднялся худой высокий врач. Каннег определил, что это врач, по медной трубке, которую он держал в руке. Да и кем он еще мог быть? У окна расположился пожилой сиан с букетом вешек в руке. А в углу, в кресле, забравшись в него с ногами сидела рэта Итвена, сжимая двумя руками кружку с каким-то питьем.
В окружении крупных мужчин она казалась совсем юной и маленькой.
Шеддерик, забыв о собственных ранениях, метнулся к брату. Жив! Кинрик действительно был жив, несмотря на серую даже в свете свечей кожу и лихорадочно блестящие глаза.
Шедде, едва поверив, нашарил на одеяле руку брата и осторожно сжал ее — убедиться, что это не сон и не обман, что чудеса иногда случаются, а проклятие — не всесильно.
Губы Кинрика тронула едва заметная улыбка. Говорить пока он был не в силах, но — он точно узнал брата.
У хозяина Каннега у самого словно камень с души свалился.
— Как хорошо, — выпрямляясь, сказал Шеддерик, — что сиан успел вовремя.
Он повернулся к старику с вешками:
— Это вам я обязан тем, что мой брат жив?
Но старик покачал головой.
— Нет. Когда я пришел, все уже было сделано.
— С вашего позволения, — сказал сержант, — это она, рэта. Она как-то его спасла. Их обоих…
Каннег видел, что с чеором та Хенвилом творится что-то странное. Но до последнего не мог понять что.
Шеддерик выпустил руку брата, обернулся к креслу.
Темершана, неотрывно следящая за ним взглядом, словно заколдованная встала навстречу.
Застыли оба, на долгие-долгие мгновения. Глаза в глаза — два человека, которые не должны были встретиться. Не должны были даже узнать друг о друге…
Темери вдруг всхлипнула и сделав последний короткий шаг, прижалась к Шеддерику, обхватила его руками, спрятала лицо в складках его плаща.
Хенвил, помедлив, тоже обнял ее — наплевав на всех, кто в тот момент мог их видеть. Так осторожно, нежно, крепко — как можно обнимать только кого-то бесконечно дорогого…
У Каннега словно пелена с глаз спала. Он покачал головой и быстро и тихо вышел из комнаты, не сомневаясь, что остальные — все, кроме раненого, — сделают то же самое.
Он ее любит. Проклятый ифленец любит Темершану Итвену… и он сделал все, чтобы она была в безопасности после его отъезда на их проклятые острова. Но беда не в этом — беда в том, что Темери тоже его любит.
Каннег с силой ударил ладонью по дверному косяку. Все, кто присутствовал в комнате, обернулись на неожиданно громкий звук.
Сейчас несостоявшийся лидер мальканского мятежа отдал бы все на свете, чтобы разорвать императорское проклятье на куски — или хотя бы просто не знать, не видеть всего того что он увидел и узнал за последние несколько часов.
Он поднял руку в знак того, что все нормально, и каждый может заниматься тем, чем занимался.
Впрочем, кое-что он все-таки может сделать. Хотя бы — продолжить работы по благоустройству Тоненга, которые они успели запланировать…
И довести до ума структуру будущей городской стражи: сегодняшнее выступление его людей хоть и было ярким и неожиданным, на самом деле являлось почти экспромтом, больше воплощением мечты, чем реальностью. Оружие все еще хранилось в доме самого Каннега, а в роли доблестной стражи выступали его давние друзья и сподвижники из рыбацкой артели…
Светлый лорд чеор Шеддерик та Хенвил
Раненых всего было четверо — кроме Кинрика и Нейтри еще два гвардейца. Но их раны не столь серьезны. Медики, которых к утру собралось в дом уже человек пять, не считая повитухи с помощницей, настрого запретили куда-либо их переносить хотя бы два дня. И особенно — Нейтри. Гвардейцы, включая сержанта, были оставлены для охраны дома, сиан — на всякий случай. На самом деле он-то как раз вызвался сам, — у Шеддерика с давних времен к сианам было сложное отношение — сказал, что ему интересно понаблюдать за восстановлением этих пациентов из-за весьма нетрадиционного способа лечения. Он порывался еще и рэту расспросить, но Шеддерик не дал. Потом когда-нибудь, может быть. Сейчас она слишком устала.
