Тот, кого выбрал Туман (СИ) - Вонсович Надежда (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Макар очень любил прадеда своего Русая. Вот кто умел сказки рассказывать, заслушаешься. Строгий был, но справедливый.
В лесу сгинул. Что с ним случилось, не ведомо. Только не вернулся он один раз из леса. Ни следов, ни вещей его так и не нашли. Как испарился дед. Отец с мужиками под каждым кустиком, под каждым камешком шарили. Был человек и нет.
У Макара, перед тем, как тревогу забили об исчезновении Русая, дня за два предчувствия было. Силу тогда Макар почувствовал. Не человеческую Силу, каждая жилка его, каждая клеточка аж, взвыли, затрещали. Голова закружилась, зрение, слух все обострилось. Понравилась Макару Сила эта. Захотелось рвать, разрушать всё. Дерево бы сейчас с корнем вырвал, гору на камешки раскидал. Всё подвластно было Макару, и это кружило голову и опьяняло.
Очнулся он, стоящий на четвереньках, точно собака.
В то время Макар уже мог справляться со своей странностью. Переживал всё в себе, люди рядом и не ведали, что с ним что-то не то творится. А тут, аж с ног Сила эта сбила.
Макар отцу рассказал о предчувствие этом, уже после того, как Русай сгинул. Чувствовал Макар, что оно именно с Русаем связано. Но отец лишь отмахнулся. О какой Силе речь, если дед умер. В этом не сомневались.
А Макара с Русаем не только родственные нити связывали, более крепкая связь у них была.
Отец когда узнал про странность Макара, не удивился и не испугался. Молча взял мальчика за руку и отвёл к тому, кто помочь ему сможет. Не праздными разговорами, а делом помочь.
Русай, тоже дар имел, точь-в-точь как у Макара. По отцовской линии, через два поколения это повторялось. И только если первенец — мальчик. Впрочем, у них всегда в родове, первыми только мальчики рождались.
Отец на все лето Макара у Русая тогда оставил. Мать не довольна была, аж искры метала: "При живых родителях, ребёнок у кого-то приживаться будет". Первую неделю каждый день приходила в дом к Русаю. Гнали её, ругали, отец кулаками стращал, да только всё мимо неё было. Мать всегда бойкая была, а если дело касалось детей её, то превращалась в медведицу в юбке. Вот пока не убедилась, что мальчонку её и кормят и поят и не обижают, только тогда ходить к Русаю перестала. Ходить-то перестала, да только не успокоилась. Всё в толк не могла взять, зачем отец Макара деду отдал.
А для Макара это было не забываемое лето. Сколько он всего узнал от Русая.
У него с прадедом сразу уговор вышел:
— Я тебе Макар, не дед сейчас, не прадед, не учитель и не друг. Я больше всего этого. Мы теперь с тобой на одной ступени стоим. Одни мы с тобой такие. Великий дар имеем и он нас уравнивает. Понимаешь? Ты — Макар для меня, а я для тебя — Русай.
На том сошлись.
Многому Русай его научил. И как понимать чувства свои и как жить с ними.
— Они порой тебя наизнанку рвать будут, всю жизнь из тебя тянуть. Самое главное, расслабиться. Не борись, но и к сердцу не подпускай. Ты эту грань потом чувствовать будешь. Дальше неё не пускай ничего. И помни всегда — не твои чувства это. Но желания, зависть и искушение гони от себя. Ты ведь не только боль чувствовать будешь, через тебя и другие чувства проходить будут. Вот с ними, как раз и осторожней надо быть. Они к твоей душе продираться будут, томить тебя и искушать.
Многое тогда Макар не понимал. Просто запоминал и слушал. Только на своём опыте понимать начал, что к чему.
Русай в деревне у них странным слыл. Чуть ли не дурачком его считали. Сказки любил рассказывать, да за правду их выдавать. Каждое животное у Русая могло общаться с человеком. Желать, страдать и чувствовать, не как животное, как человек что ли. Русай с каждой букашкой общался. Но пуще всего он волков уважал. Считал их Хранителями древней мудрости. И ещё много чего, но Макар мимо ушей это пропускал. Больше, как сказку слушал и не запоминая вовсе.
Любил Русай песенку одну. Всегда она на языке у него была. Заставил Макара её заучить.
— Учи! Запоминай, Макар! Потом своему правнуку её напоёшь.
А песенка-то детская, простая и мотив у неё простой. Но въедливый.
И сейчас, идя от мирян, всю дорогу Макар вспоминал Русая. За мыслями не угонишься. Начал про сохатых думать, а закончил прадедом. И песенка эта на языке вертелась. Давно он её не вспоминал. Ни чем не привлекательная песня, но стоит один раз её спеть, потом пол дня с языка не смоешь.
Дай волку дорогу.
Дай волку еды.
В жилище своё
Ты его пригласи.
Когда ты спасёшь
Волчонка седого,
Постигнешь ты Силу,
В ней жизни основа.
Шёл и мычал про себя. За спиной, нагруженная поняга, на плече, приятной тяжестью — ружьё, в руках котомка. Нагрузился знатно. Но не помешало, Макару при этом двух рябчиков снять. Повесил их на кукан. Этот прочный шнур, с проволочной петлёй на конце, Макар крепил на поясе.
Смеркалось уже. Начал моросить дождь. Макар сильнее натянул шапку, ускорил шаг. До избушки осталось совсем ничего.
На секунду Макар остановился, как показалось что. Взял ружьё в руки, а потом прислушался.
Лес был наполнен привычными своими звуками, потом к себе прислушался, нет, молчало предчувствие, спокойно на душе было. Но что-то определенно мешало Макару.
Он подставил руку и поймал несколько капель дождя. Между пальцев растер. И понял, что остановило его. Пальцы липли друг к другу, точно сладкие были. "Липко. Как мёд" — эта мысль, как выстрел в голове раздалась.
И стоило этой мысли сформироваться, как перед Макаром из сумерек, один за другим вышли четыре волка.
Макар отродясь не употреблял бранные слова, да ни кто у них не ругался, рот свой не поганил. Но тут Макар не сдержался, сама собой скверна вышла.
Легче встретить в лесу медведя, чем хотя бы издали увидеть волка. А тут чуть больше месяца всего прошло, а он второй раз их встречает.
Все четверо стояли сейчас перед ним.
Во время нападения, они превосходно группируются, несколько из волков нападают спереди, другие же заходят с тыла.
А эти не шелохнулись, значит нападать не собираются. Тогда к чему все это?
Русай много про волков рассказывал: «Следи за ушами, хвостом и пастью волка, Макар. Волк может показать тебе чувства свои, настроение. Только понимать их уметь надо. В привычном состоянии, хвост поленом висит, но стоит насторожиться животине или в ярость впасть, хвост поднимается и уши за ним к верху лезут.
Гнев, злоба, настороженность, радость, страх, спокойствие, угроза — всё это, да и многое другое, по волку прочитать можно. И после этого, мне говорят, что это тварь, убивать её надо, истреблять! Придёт время, Макар, я тебе и другое про Волков расскажу. Сам в них влюбишься и встречи искать будешь. Помни слова мои»
Макар вскользь прошёл взглядом по волкам. Хвосты поленом, ни осанка, ни уши не напряжены. Точно чучела стоят и смотрят. Чепуха какая-то.
«Как раньше им дорогу уступить? — думал Макар. — Так здесь ни дорог, ни троп нет. Лес кругом. А что если припугнуть их, покричу, пальну разок? Стая не большая, это может и напугает её»
Макар аккуратно снял с себя понягу, опустил её рядом с котомкой на землю. Набрал полные лёгкие воздуха.
Звук застрял ещё где-то там внутри него. Макар так и не понял, успел он крикнуть или нет, он не слышал себя. Более мощное и первозданное захлестнуло человеческий писк.
И это было страшное впечатление, что-то потрясающее!
Лес наполнился волчьим воем.
Все в душе у Макара перевернулось. Он не мог пошевелиться, так с открытым ртом и стоял.
А они выводили свою мелодию, как ансамбль, где каждая партия была оригинальна и виртуозна. У вожака был густой, очень низкий вой, с небольшой хрипотцой. Другие волки выли на очень высоких нотах, с частым взлаиванием, поскуливанием.
Никогда Макар не чувствовал такого ужаса и восхищения одновременно. Рвалась каждая струнка его души, всё внутри рушилось и сплеталось в более сложные и удивительные плетения. Его перестраивали, перерождали. Ему казалось, что он чувствует саму природу, саму стихию и он был внутри неё.
