Дар золотому дракону (СИ) - Чекменёва Оксана (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Спасибо, было очень вкусно, расправившись с рагу, улыбнулся мне старейшина. Улыбнулся! Верно говорят: сытый мужчина добрый мужчина. Я даже слегка растерялась, потом пробормотала:
Если хотите, могу еще яичницу пожарить.
Нет, не нужно, я сыт. А вот утром с удовольствием. Или не утром? В общем, когда я проснусь.
Он встал и отнёс тарелку и кружку в раковину. Мужчина! Отнёс тарелку! Я почувствовала, что у меня отваливается челюсть. Мужчины никогда ничего не делают по дому, дом это забота женщины. Но, видимо, мужчины-драконы отличаются от человеческих не только кошачьими зрачками и отсутствием бороды.
А старейшина, не замечая моего удивления, направился к тому половику, что загораживал вход в следующую пещеру, ту, куда дети ушли спать, а я ещё не бывала. И в этот момент мы услышали негромкий детский плач.
Мы замерли, прислушиваясь, потому что звук шёл со стороны «двора», и плакать там, вроде, было некому. Старейшина вдруг, словно догадавшись о чём-то, широко улыбнулся и кинулся из «дома», я следом, а над нами летели два светящихся шарика, освещая дорогу, впрочем, оставленный Нивеной шарик тоже не дал бы сбиться с пути.
Старейшина первым нырнул в пещеру с яйцами, откуда всё отчётливее раздавался плач, я следом. Залетевшие шарики осветили сено, ряды яиц и плачущего ребёнка, лежащего на соломе. Он был среди тех яиц, что лежали отдельно эти малыши лишь ожидали своего рождения, когда произошла катастрофа. И, скорее всего, этот ребёнок стал сиротой ещё до того, как родился.
Малыш был весь перемазан чем-то липким и облеплен клочками чего-то непонятного, похожего на шкурку, которая облезает на плечах братьев летом, если сильно обгорят на солнце. Когда мы вошли, он перестал громко плакать и захныкал, щурясь от неяркого света шаров. Старейшина взял малыша за бока, вынул из гнезда, и я увидела, что это девочка. Похоже, не очень-то ей понравилось то, как её держат, потому что она закатилась плачем громче прежнего.
Да кто же так ребёнка берёт! недовольно заворчала я и, осмелев, забрала малышку из рук старейшины, прижала к груди, слегка покачивая, и заворковала. Тише, маленькая, тише, не надо плакать, всё будет хорошо. Сейчас искупаемся, смоем всю эту гадость, и будешь ты хорошенькая, красивенькая, и тогда мы покушаем
Говоря всё это, я решительно потопала обратно в кухню, мысленно благодаря оставленные Нивеной шарики они так и висели на месте, в отличие от шаров старейшины, которые летали за ним, словно привязанные. Малышка вряд ли понимала мои слова, но то ли голос мой её успокоил, то ли покачивания, то ли просто надоела плакать, но когда, вынув грязную посуду, я стала набирать в раковину воду, она уже не плакала, а с любопытством рассматривала меня сквозь длинные, слипшиеся от слёз ресницы. А я, услышав сзади шаги, обернулась и попросила:
Дуньте под раковину, пожалуйста.
Дунуть?
Ну Огонь зажгите.
А-а старейшина двинул пальцем, и огонь зажёгся. Это Нивена дует, ей так привычнее, мне это не нужно.
И полотенце принесите. Два! уже вслед послушно уходящему старейшине крикнула я. Ну, что, маленькая, будем купаться? Ты любишь купаться? А плавать умеешь?
Я несла полную чушь, но кроха слушала так серьёзно, словно понимала. Потом заулыбалась и «ответила»:
Ву! после чего попыталась ухватить меня за нос, но я ловко поймала её ручку и отвела от своего лица. Ха! Мой нос так просто не ухватишь, а так же уши и волосы, да и пальцем в глаз я уже пару лет не получала от малышей, научилась уворачиваться. Как говорит папенька опыт не пропьёшь.
Спустя какое-то время, когда за окном уже занималась заря, я сидела возле стола с чистенькой, отмытой до скрипа и завёрнутой в полотенце малышкой на коленях, и кормила её хлебом, размоченным в молоке. Старейшина спал, сидя на диване отказался уходить, но и бодрствовать у него не получилось. Девочка жадно глотала предложенную еду, словно оголодала за тот год, что пересидела в яйце.
Из-за половика появился заспанный Эйлинод и с полузакрытыми глазами протопал в сторону нужника. Возвращаясь, уже прошёл было мимо нас, но замер, обернулся и ошарашенно уставился на меня с малышкой на руках. Перевёл взгляд на спящего мужчину, потом опять на нас.
Это старейшина её нашёл? тихонько спросил он.
Нет, так же тихо ответила я. Здесь вылупилась. Недавно совсем.
Значит, всё же, живы недоверчивая поначалу улыбка расплылась во всё его засиявшее от счастья лицо. Значит, не зря мы надеялись. Не понимаю как, ведь если всё живое помолодело на тысячу лет, то эти малыши должны были просто исчезнуть. Скорлупа это неорганика, сохранилась, и это объяснимо, то внутри яйца должны были стать пустыми. Но, вопреки всему, она родилась. Значит, наш род не вымрет
И он отвернулся, пытаясь скрыть слёзы.
Я рада, всё, что смогла сказать. Помолчав, решила спросить о насущном, раз уж не успела узнать у старейшины. Эйлинод, а у вас есть какие-нибудь пелёнки? Для малышки?
Есть, всё есть, закивал мальчик. Мы принесли вещи из пещер, где были малыши или яйца. Так, на всякий случай. Сейчас принесу.
Пока его не было, я умыла насытившуюся малышку и дала ей кусочек моркови, который она начала мусолить и сосать. Глазки её моргали всё медленнее, пока не закрылись окончательно, морковь выпала из расслабленной ручки малышка уснула. Чувствуя, что сама зеваю, я пересела на диван, слегка покачивая девочку надо бы ей имя дать, а то как-то неудобно, и стараясь держать глаза открытыми.
Появился Эйлинод со стопкой вещей в руках, оглядел нас, и вновь ушёл. Через некоторое время вернулся, волоча по полу большую корзину.
Колыбельку мы взять не догадались, будить никого не хочется, а сам слетать я пока не могу. Но, думаю, малышка может поспать и здесь, ей сейчас всё равно, верно?
Спустя еще какое-то время, девочка вполне уютненько спала в корзине, которую мы застелили сеном, а сверху полотенцами. Отправив Эйлинода досыпать, я взяла подойник, но остановилась, глядя на старейшину. Спящим, он казался еще моложе, было странно думать о нём, как о старейшине, он выглядел кем угодно, но не стариком. Но имени его я не знала, а спрашивать стеснялась. Ладно, раз его такое обращение устраивает
Эх, жалко будить, но если оставить так, он проснётся с больной спиной и затёкшей шеей. Я нередко засыпала сидя, качая кого-то из мелюзги, а потом с трудом могла распрямиться. Подойдя к мужчине, я осторожно потрясла его за плечо.
Старейшина. Старейшина, вставайте.
А? Что? мужчина захлопал глазами, не совсем понимая, что происходит.
Идите спать, сидя не выспитесь, всё болеть будет.
Сидя? А, сейчас лягу и он завалился на бок, уткнувшись в мою подушку.
Ладно, пусть так. Я стащила с мужчины сапоги и забросила его ноги на диван. Точнее на подлокотник. Вот же здоровенный какой, не поместился! А мне удобно было, словно диван этот как раз под мой рост делали. Ну, ничего, всё же лучше, чем сидя, пускай спит. Огляделась, ища, чем бы накрыть, потому что моё покрывало вытащить из-под этой горы было невозможно, потом махнула рукой не замёрзнет, лето же, да и одетый он. Пусть спит, а у меня еще куча дел.
Прошло совсем немного времени, а у меня уже и корова с козой были подоены, а молоко процежено и разлито по банкам, и куры с гусями накормлены, и каша на завтрак сварена хорошо, что Нивена встала пораньше и дунула мне в плиту, сама я ни дров не нашла, ни огнива, да и как без дымохода огонь разжигать? Нужно будет что-нибудь придумывать.
У меня даже стирка была замочена, долго ли заслонку убрать и в корыто воды набрать? Это ж чудо настоящее ручей прямо в доме, вода сама в корыто наливается, сама выливается, стирай не хочу! Да и пачкаются здесь мало, разве что малышка, всё ещё безымянная, пару пелёнок уже уделала. Но Нивена сказала, что маленькие дракончики быстро к горшку приучаются. Мне в это не особо верилось, но если так, то вообще замечательно.
Малышка мне пока проблем вообще не доставляла. Лежала себе в корзинке, в одной распашонке, игралась с тряпичной куколкой, которую дали ей старшие дети, и дрыгала ножками. Сначала-то я её хотела туго запеленать, как у нас делают, но Нивена сказала не надо. Ей виднее, так что спорить я не стала. Время от времени девочка вопрошала: «Хы?», тогда я подходила и заглядывала в корзину, или же что-нибудь ей говорила, и она успокаивалась. Видимо, ей было достаточно того, что я рядом.
