Природная ведьма: обретение силы (СИ) - Романова Екатерина Ивановна (электронная книга .TXT, .FB2) 📗
— Физкультурой занимаешься? Мо-ло-дец, — одобрительно улюлюкнул филин, видя, как я влетела в комнату и запыхалась. Ну, еще этой напасти мне не хватало!
— Конечно. Все просто. Сначала проваливающийся пол и рассасывающиеся молнии, а теперь говорящий филин. Либо я уже тепленькая, либо мир действительно сошел с ума, — я прислонилась спиной к двери, пытаясь отдышаться от страха и бега по лестницам.
— А третий вариант ты не рассматривала? — бесстрастные глаза филина воззрели на меня.
— Не думала, что скажу это птице, но просветите, ваше пернашество!
— Ерничаешь. Что за ведьмы нынче пошли, не-пу-теее-вые! — протянул филин. — Ты ведьма, дурья башка. Самая что ни на есть настоящая!
— Да ты, знаешь ли, тоже не лучше выглядишь, — огрызнулась я, проходя в комнату и наливая себе успокоительных капель. — Вот сейчас выпью, высплюсь и завтра тебя здесь уже не будет. Потому что люди не разговаривают с птицами. Точнее, люди-то могут с ними говорить, но птицы совершенно точно не должны им отвечать!
— Хорошо, я могу поухать, если тебе от этого полегчает. Но ты не человек, а ведьма. И должна принять свою силу, Эбигейл!
— Слушай. Стоп. Стоп. Если ты намерен тут ошиваться, и не привиделся мне, давай договоримся о двух вещах. Ты не разговариваешь при посторонних — это раз. И не называешь меня Эбигейл. Я — Элизабет Торнтон, все понятно?
— Понятно-то понятно, да вот только кроме тебя меня никто не слышит. Все будут думать, что ты сама с собой разговариваешь и споришь с птицей, которая молчит.
Это явно похоже на какой-то дурной розыгрыш, поэтому, не имея больше ни малейших сил ожидать, какие еще сюрпризы мне принесет сегодняшний день, я выпила капли и прямо в платье упала на постель и предалась беспробудному сну.
Разбудило меня мое воспаленное сознание в виде белого филина, бесцеремонно усевшегося на подушку, что лежала рядом, и теребившего крылышком мой нос. Я три раза громогласно чихнула, отчего птица едва не свалилась с кровати, но, тяжело похлопав крыльями, уселась обратно. Закрывшись подушкой, я под собственные гневные сопения старалась продолжить нагло прерванное занятие.
— Вставай, соня, — клюв пробрался под теплый полог. — Проспишь первый учебный день!
О боже… и правда. Сегодня же первый учебный день. Я недовольно выглянула из-под подушки и воззрела на птицу. Он был красивый: белоснежные перья без единого вкрапления других цветов, с огромными глазами цвета баклажана, взирающими на меня настолько осознанно, что стало страшно, изогнутым крючком клювом и большими красными лапками. Кажется, несмотря на то, что я все отрицаю, происходящее со мной — не игра воспаленного сознания. Я сурово сдвинула брови.
— А, пришло, наконец, осознание? — понял филин.
— Ты не исчезнешь просто так, да? — устроившись удобнее на подушке, спросила я.
— Не просто так, а никогда. Все, дорогуша, допрыгалась. Тебе присвоили хранителя, а, значит, мы с тобой теперь не разлей вода и лучшие друзья, — филин, совсем как человек, развел крыльями и сам развалился на подушке.
— То есть совсем-совсем никогда?
— Совсем-присовсем. Но, я не собираюсь тратить свое хранительское время на лентяйку, которая отрицает то сокровище, которое ей досталось, — он демонстративно повернулся ко мне задом и переместился на спинку стула.
— Какое сокровище, Филя?
— Какой еще Филя? — возмутился филин.
— А как мне к тебе обращаться? Филимон? Филентий? Филион?
— Я хранитель Филимон Маврус!
— Значит Филей будешь, вот и славно поговорили, — я сладко потянулась в кровати и села, впервые оглядев комнату, а также напрочь игнорируя недовольное сопение Фили. Раз он теперь мой новый питомец, то буду называть его так, как мне вздумается. А, к слову, комната была отличная. Лучше, чем я смела надеяться. Выполнена в светло-сиреневых тонах. На обоях выдавлены цветы сирени, которые также украшают белоснежную тюль. Тяжелые шторы — темно фиолетового цвета спадали до пола воланами. Рядом с окном — двуспальная кровать с шерстяным одеялом, мягкой периной и огромным количеством нежнейших подушек в мелкий цветок сирени. На всю эту постельную красоту я навалилась прямо в шерстяном платье, которое изрядно помялось от такого непотребства. У подножья кровати стоял светло-вишневый комод для одежды, а напротив него — письменный стол и стул, на котором восседал мой новый друг-хранитель. Кроме этого, справа от входной двери располагалась небольшая гостиная зона, в которой стоял шкаф для верхней одежды с зеркалом во весь рост на дверце, а также книжный шкаф, как ни странно, уже заполненный книгами и, в основном, по моей новой специальности — 1 курс, магия стихий. Как тут заботятся об адептах. Рядом со шкафом — мягкое кресло с высокими пушистыми подлокотниками. В таких очень уютно вечером в промозглый день сидеть под пледом, поджав под себя ноги, наслаждаться чашечкой горячего травяного чая, читая интересную книгу, вкусно пахнущую деревом и кожей. Прямо как в детстве, когда отец привозил из Астории новую любопытную историю. Непременно нужно будет этим заняться, когда появится свободная минутка. Перед креслом — низкий кофейный столик, для завтрака или чаепития. И тут я заметила ее — еще одну дверь. Но не в коридор. Надеюсь, что она ведет… да. Она вела в собственную душевую комнату. Неужели все адепты университета живут как в раю? Здесь ведь тысячи человек обучаются, на них не напасешься отдельных комнат. А сколько магической энергии необходимо потратить, чтобы согреть воду на всех, кто решит помыться? Посчитав, что все это не мои заботы, я стянула платье и залезла под обжигающие струи воды. Хорошенько смыв с себя остатки вчерашнего дня, я укуталась в пышное, но весьма маленькое зеленое полотенце с эмблемой университета, услужливо оставленное на крючке и вышла в комнату, посчитав, что хоть Филя в некотором роде и мужчина, но щеголять перед ним едва прикрытыми бедрами вполне допустимо.
— Филя, у меня возник вопро… Господин Рейнгард? — я едва не обронила полотенце от неожиданности, хотя оно и без того не особо меня прикрывало. Насколько помню — дверь на ночь я запирала. Окно — закрыто. Если ему не Филя открыл, то я Великая Княгиня Западных земель!
— Доброе утро, адептка Торнтон, — он с ироничной ухмылкой склонился, намекая, что сделал выводы с нашей прошлой встречи. Не очень утруждая себя, я сделала намек на реверанс и возмутилась. Хотя, стоит отдать должное, мужчина не разглядывал меня пошлым или непотребным взором. Он сделал вид, словно на мне не полотенце, а вполне себе полноценный наряд.
— Увы, в моих апартаментах нет часов, но насколько могу судить — лекции еще не начались. Если вы пришли лично меня арестовать — сделайте милость, приходите вечером, ну, а если нет — в таком случае не пристало человеку вашего положения находиться в комнате адептки, которая, к тому же, еще и не одета.
— Значит все же адептки? — он расплылся в довольной ухмылке, от которой, впрочем, у меня по коже мороз прошел и оставил без внимания остальную часть моей блистательной тирады. Я посмотрела в его глаза — холодные, безжизненные… Они вселяли ужас и одновременно бесконечную жалость. Весь запал растерялся. Возможно, и в его жизни была потеря, не меньшая по силе, разрывающей душу, чем моя. Лишь заклятье, наложенное на меня ведуньей, не позволяет утонуть в бесконечности душевной боли. Срок его действия истекает и процедуру необходимо будет повторить. Она причиняет сильнейшую физическую боль, но эта боль ничто по сравнению с той, которая заставляет душу бесконечно истекать кровью. К реальности меня вернула следующая фраза мужчины. — Я знал, что помимо прекрасной внешности природа наделила вас и сообразительностью.
Значит, все же глазел, и разглядел-таки «прекрасную внешность», торчащую из-под полотенца.
— Вы либо слишком неумело делаете комплименты, господин Рейнгард, либо обладаете особым умением тонко унизить человека. В первом случае — вам следует подучиться, иначе многоуважаемая кронпринцесса вскоре к вам охладеет, а во втором случае — я бы попросила вас покинуть помещение!
