Испытание весной (СИ) - Кручко Алёна (книги хорошего качества txt, fb2) 📗
ГЛАВА 5, в которой Джегейль фор Циррент осознает всю глубину королевского коварства
Лейтенант Бертон фор Ганц — кстати, как в первый же день выяснила Женя, родич не только Дастина ди Ланцэ, но и милейшей дамы Дарианы, главной столичной сплетницы, — оказался на редкость спокойным, даже флегматичным, но при этом настоящим параноиком. К тому же умеющим использовать голову по назначению, а не только как подставку для шляп. Очень странное сочетание, хотя при такой работе и при такой тетушке, пожалуй, не удивительно.
Старше Ларка и его приятелей: лет, наверное, под тридцать, высокий и полноватый, слегка грузный, он напоминал сытого ленивого медведя. Самое же приятное, что держал себя с добродушной вежливостью женатого и довольного семейной жизнью мужчины — бальзам на душу после всех этих дурных пари, танцев, сплетен, после ухаживаний Никодеса и откровенной неприязни Реннара, даже после Ларка, который хоть и не позволял себе ничего предосудительного, но все же оставался первым женихом королевства.
Рядом с Бертоном фор Ганцем было спокойно, и ехать под его охраной тоже было спокойно.
Как уж он охранял Ларка, что тот едва выпутывался из сплошных покушений, Женя не знала и, пожалуй, не хотела знать, но к безопасности виконтессы Джегейль фор Циррент лейтенант фор Ганц подошел крайне серьезно.
Своих людей он распределил так, словно они двигаются по вражеской территории. Двое впереди проверяют дорогу, один прикрывает карету сзади, один у левой дверцы, а сам лейтенант — у правой, то есть с той стороны, где сидит подопечная барышня. При этом, надо отдать должное, не досаждает разговорами, уделяя все внимание лесу у дороги. Обзор, правда, перекрывает; Женя хотела было попросить его немного сместиться, но вовремя одумалась: выглядеть это будет, как девичий каприз, да по сути так и есть. Нечего мешать человеку работать, особенно, когда от его работы зависит твоя безопасность. Поэтому Женя даже не пыталась заговорить с ним, а на окружающую природу любовалась в узкую щелку между краем окошка и лошадиной шеей.
На постоялых дворах порядок сохранялся примерно тот же, разумеется, с поправкой на помещение и людей вокруг. Самой Жене ни разу не пришлось вступить в переговоры о дневном отдыхе или ночлеге: корм для коней, комната и еда для нее и Солли, горячая вода для мытья, слишком громкие соседи за стенкой — лейтенант фор Ганц заботился обо всем. Он и расплачивался за все сам, и когда Женя спросила, действительно ли это входит в его зону ответственности, ответил флегматично:
— Так безопаснее.
— Но вы не должны платить за меня? — удивилась Женя.
Уголки губ, едва видные под пшеничными пышными усами, слегка приподнялись:
— Это не мои деньги, не тревожьтесь, барышня. Ваша поездка оплачена короной.
— Вот как, — пробормотала Женя. «Дядюшка» ничего такого ей не говорил. Хотя мог и не успеть, или счесть неважным: слишком мало времени было на сборы, а это явно не та информация, которую можно назвать вопросом жизни и смерти. Но все же, как говорили в ее родном мире, «осадочек остался»: не может быть, чтобы граф фор Циррент не мог сам оплатить путешествие своей племянницы к сестре. Сугубо семейное дело, по крайней мере, так оно должно выглядеть, и при чем тут корона?! Король здесь крайне умный мужик, не мог он не подумать, что портит игру своей же Тайной Канцелярии! Значит, в этой финансовой путанице есть более глубокий смысл, чем может показаться на первый взгляд…
Над всем этим следовало поразмыслить. Не спрашивать — вопросы могут оказаться неуместны, не выказывать недовольства или сомнений — мало ли… Просто взвесить все плюсы и минусы, которые дает королю столь явное покровительство, обдумать самой, потом поговорить с Цинни, а уж она наверняка объяснит, стоит ли поднимать эту тему с графом, когда Женя вернется. Может, у нее просто паранойя разыгралась? Может, в этом мире нет ничего предосудительного в подобной ситуации? Хотя вряд ли, ой, вряд ли, граф ведь сам признал, что это дает пищу слухам! И он совсем не выглядел довольным.
Женя прикрыла глаза, пытаясь вспомнить как можно лучше свой отъезд, лицо «дядюшки», его слова, малейшие оттенки голоса… Кольнуло досадой: граф был вполне очевидно уставшим, нервничал, и что-то такое мелькнуло во взгляде, чего она тогда не поняла, но бессознательно отметила и запомнила. Тревога? Нежелание отпускать? Да нет, вряд ли, с чего бы…
Почему-то стало грустно, и Женя, отложив пока мысли и воспоминания, принялась смотреть в окно. Там, за окном, медленно плыл назад темный ельник, нависали темные, почти графитного цвета тучи, и обычно добродушное лицо фор Ганца тоже казалось каким-то темным, мрачным и озабоченным. Даже не по себе сделалось.
А Солли тихо спала, укутавшись в меховой полог, и Женя даже позавидовала ей: сама она точно сейчас не уснет, и даже не поймешь, что хуже — тревожные и грустные мысли или то напряжение, которым веет от лейтенанта. Скорее бы добраться до постоялого двора, выпить чаю, согреться и успокоиться хоть немного! Всего второй день пути, а она уже вовсю нервничает, вот уж глупость…
Карета подскочила на ухабе, фор Ганц наклонился к окну, сказал:
— Задерните шторку, барышня.
— Что случилось? — испуганно спросила Женя. В памяти замелькали все эпизоды с ограблением и угоном карет из исторических фильмов, и она с досадой подумала, что даже не знает, как в этом мире и этой стране обстоят дела с разбоем на дорогах. Хотя, если судить по аналогии…
— Ветер поднимается. Выстудит вас, а то и снега внутрь наметет, — голос лейтенанта был ровно таким же спокойным, как обычно, и Женя, послушно кивнув, плотно задернула кожаную шторку. Хотя в глубине души все же не поверила такому безобидному объяснению.
С закрытым окном начало трясти сильнее, отчетливей стало слышаться завывание ветра, в котором Жене тут же почудилось что-то зловещее.
— Нервы шалят, — пробормотала она. — Нервы-нервишки шалят-пошаливают.
Проснулась Солли, спросила:
— Что вы, барышня?
— Нет, ничего, — торопливо ответила Женя. — Простите, что разбудила. Там, кажется, метель надвигается.
— Ничего, барышня, не страшно. Кони у нас сильные, мужчины в сопровождении. Не заметет, — Солли успокаивающе погладила ее по руке, как ребенка.
«М-да, — подумала Женя, — всяких ужасов навоображала, а и не думала, что самой метели бояться нужно. Может, здесь еще и волки водятся? Даже наверняка возятся: лес есть, с экологией все в порядке, значит… Так, срочно успокоиться!»
— Да у вас, барышня, совсем ручки заледенели! Ну-ка, укутайтесь хорошенько, — Солли почти силой заставила замотаться в тяжелый меховой полог, тот самый, которым укрывалась сама. «Два индейца под одним одеялом не замерзли», — всплыло в памяти, и Женя невольно улыбнулась. — Ничего, вот доберемся до постоялого двора, попросим господина лейтенанта заказать горячего глинтвейна, хоть и не подобает девушке, но в такой холод да метель можно сделать послабление. Только в номере, барышня, а уж пока будете в общем зале у огня отогреваться, придется потерпеть.
— Да, я помню, — кивнула Женя. — Скорей бы, и правда, хоть куда-нибудь уже доехать!
Бертону фор Ганцу, лейтенанту телохранителей его высочества, тоже очень хотелось хоть куда-нибудь уже доехать. Неопытная девица и ее старая служанка могут не уловить в свисте и вое метели далеких рулад вышедшей на охоту волчьей стаи. Но он-то слышит! Хорошо еще, барышня поверила объяснению и без лишних вопросов и споров закрыла шторку. От волков не защита, но хоть не будет видеть, что снаружи творится, и не станет паниковать в самый неудачный момент.
