Рождена невестой (СИ) - "hazy forest" (первая книга .TXT, .FB2) 📗
— Вот, значит, как? — я разозлённо посмотрела на него, — Да на такую льдышку, как ты, никто и никогда не позарится! Я даже скажу, что ненавижу тебя! Ты понял, понял?! — я всё повышала и повышала голос, пока он в конце концов не сорвался на крик. Мне было до жути противно. Я до сих пор считала его человеком, способным чувствовать и, не побоюсь этого слова, считала его другом. — Я бы никогда и ни за что не влюбилась в тебя! Ты ужасен! Не хочу больше даже находиться с тобой в одном доме! — я вышла, и толкнула его, от чего Влад выронил книгу, видимо не ожидая такой бурной реакции. Я в ярости смотрела на него, глубоко вдыхая и выдыхая.
— Мне наплевать на то, что ты думаешь, — выдохнул он, нагло глядя в мои глаза, — такая, как ты, никогда бы не сумела понять меня. Ты просто дешёвка…
Удар, и его голова чуть повернулась влево, а щека запылала красным.
— Ты… хочу, чтобы ты сдох! — прошептала я. Ринувшись вниз по лестнице, я пробежала через холл, где сейчас сидела крёстная и моя мама. Я успела понять, что они что-то вязали. В тот миг, когда я пулей пролетела мимо них, я успела заметить, как они вмиг побросали всё, и быстро встали, но не успели побежать, потому как я уже была у входной двери.
— Эй, Ника, стой! Стой! — Настя бежала где-то рядом, но я не слушала её. Мне было до жути противно. Я ненавидела всё живое. Мимолётная ярость завладела мной, и я не могла усмирить свой пыл.
Выбежав на просёлочную дорогу, я быстро побежала по ней, и когда уже частные дома скрылись из виду, показалась бесконечная асфальтная дорога со сплошной стеной леса по бокам. Я остановилась. В сердце отдавало глухой болью, лёгкие пылали, а слёзы щипали глаза.
Я упала. Сил не было, да и вставать и идти дальше не хотелось, не имело смысла. Назад дороги уже не будет, я отлично знала это. В самом деле, должна же быть у меня хоть какая-то гордость! Что делать дальше — я не знала. Просто сидела посередине дороги и уныло всхлипывала, уже жалея о том, что сорвалась и убежала.
На самом деле, я бы смогла вернутся обратно, и сделать вид, что ничего не видела, но то, что сказал мне Влад, горьким осадком осталось лежать в сердце.
«Нужно идти. Идти хоть куда-то, чтобы не умереть прямо тут», — пессимистично подумала я, и пошла прямо по дороге, никуда не сворачивая, дабы не заблудиться.
Я шла уже около получаса, и вдруг показалась пыльная дорога, которая вела куда-то вдаль, и я увидела, что там уже показались деревенские домики. Тогда я подумала, что можно будет хотя бы переночевать в каком-то из домов, и возможно, меня кто-то приютит хоть на время.
Уже подходя к домам, я заметила, что начался дождь, и постучалась в третий по счёту. Почему-то мне он показался самым дружелюбным и симпатичным. Дверь долго не открывали, и я уже собралась уходить, как вдруг увидела, что на площадке перед домом загорелся свет, и входная дверь открылась. На пороге стояла миловидная старушка в длинной белой сорочке, и непонимающе смотрела на меня.
— З-з-здравствуйте… — проговорила я, заикаясь и от холода, и от стеснения.
— Что ж ты стоишь, деточка? Давай, проходи, а то околеешь вся! — засуетилась старушка, и я мигом оказалась в доме, в тепле. Я спокойно выдохнула, и опустилась на мягкий старенький диван. Дом был достаточно большим, и, чтобы попасть в комнаты, нужно было пройти сначала ветхий двор, потом застеклённую веранду с огромным книжным шкафом и длинной кроватью с железным изголовьем. Из веранды шла высокая дубовая дверь, ведущая внутрь дома. Только войдя в неё я смогла увидеть длинный коридор, а по правую руку оказалась кухня. Пройдя чуть вперёд, я остановилась в гостиной с мягким ковром и старыми фотографиями на стенах. Здесь стоял большой современный телевизор, совершенно не гармонирующий с общей обстановкой.
Чуть дальше был проход в спальню, а из неё был выход в ещё одну комнату, которая явно была занята разным барахлом, включая разные газеты, тряпьё, и одежду.
— Что ж ты, милая, так поздно бродишь? Или случилось чего? — старушка присела около меня, и я понуро опустила голову. Что ей сказать, я не знала.
— Я пока не могу рассказать, просто убежала из дома…
— Ну ладно, выпытывать не буду, уж переночуй сегодня, а потом возвращайся, а то за тебя волноваться будут.
— Никто не будет.
— Быть такого не может! Что за глупости говоришь? — возмутилась бабушка, по-доброму улыбнувшись. — Ну, давай знакомиться. Меня Зинаида Михайловна зовут. А тебя как?
— Ника… — тихо ответила я, потупив взгляд.
— О, какое имя интересное! — восхитилась Зинаида Михайловна, и взглянула на часы. — Давай, что ли, чая тебе налью, да и спать пойдём, а то поздно уже…
Я проследовала за бабушкой в маленькую уютную кухоньку, и села на невысокую облупленную табуретку, наблюдая за тем, как мне наливают чай. Он оказался очень вкусным, не таким, какой делала крёстная. Он был простым, без утончённых запахов и смесей, но безумно вкусным.
— Спасибо… — пролепетала я, допив стакан и поставив его на стол. — Где мне можно лечь?
— А я тебе сейчас диван разложу, ты только погоди, деточка.
— Хорошо, вы не торопитесь… — я слабо улыбнулась, впервые за всё это время.
На часах было десять вечера, когда я лежала, смотрела в потолок, и считала удары маятника в часах. Мне абсолютно не спалось. То ли от того, что место было незнакомым, то ли от того, что слёзы стянули кожу, и теперь она пылала, не давая уснуть.
Внезапно вспомнились слова Влада, и я с обидой закусила губу. Было по-прежнему больно осознавать, что он так назвал меня. Я не понимала, почему же так противно и горько от простых слов, не знала, и это ещё больше отягощало меня. Я ворочалась в постели, то и дело пытаясь найти удобную позу для сна, но у меня и так ничего не вышло.
— Идиот, дурак, извращенец! — шепнула я, и снова начала плакать, от чего подушка вскоре стала мокрой и противной. Я села и начала вдумчиво вглядываться в окно, за которым по-прежнему было темно.
— Ты всё не спишь? — внезапно я услышала голос Зинаиды Михайловны, и чуть вздрогнула от неожиданности. — Вижу, что-то тебе не даёт успокоится. Расскажи, Ника, легче станет.
— А знаете, почему бы и нет? — я улыбнулась сквозь слёзы, и начала своё повествование. Рассказала я и о Владе, и о том, как родители грезили нас поженить, и о том, какими гадкими словами он обозвал меня, чем, впрочем, отличилась и я, в ответ бросив ему пару ласковых. И о том, как убежала, и как попала сюда.
— Ох, натворила ты дел, милая. Зачем сбежала? Зачем столько плохого сказала Владу? — бабушка покачала головой. — А ведь если он сказал, что не ненавидит тебя, то значит, ты для него значишь что-то. Ты и не поняла, глупая. Он, видимо, вспыльчивый, своенравный, а ты просто всё время против него идёшь. Он хочет, чтобы всё по его воле было, а ты — нет. Вот и собачитесь постоянно, и не замечаете ничего кроме своих слов поганых. А ты в сердце к нему попробуй заглянуть, и посмотри, что случится. Раз уж так хотят, чтобы вы свадьбу сыграли, попробуй смиреннее быть, а то ты только их пыл разогреваешь своим отрицанием.
— Но почему я должна покоряться тому, кого не люблю?
— Если уж он тот, за кого ты замуж выйдешь, то соизволь считаться с его мнением… И что, правда не любишь?
Я густо покраснела, и задумалась. Возможно, чувства какие-то к нему у меня возможно были, но я старалась их отрицать.
— Не знаю…
— Эх, всё ты знаешь, да только не хочешь честной с собой быть. Я в своё время замуж не по любви вышла, а потом оно так повернулось, что жить друг без друга не могли… — старушка улыбнулась, вспомнив былые времена. — В то время я первой красавицей на деревне была, не то, что сейчас. И парни за мной толпами бегали, а я всё нос воротила, этот мне плох, да другой не подходит. Доворотилась, пришло время, все мои подруги замуж повыскакивали, и осталась я одна-одинёшенька. А жил по соседству парень, такой, что аж зависть берёт, да вот только он единственный, кто за мною не гонялся. А это жуть, как раздражало. Вот я и давай мать упрашивать, чтобы сосватала меня. И вскоре его родители к нам пришли, так и так, мол, пусть ваша дочка замуж за сына нашего выходит. То-то у меня радости было! А как встретились мы с ним, так сразу он мне и сказал, что и не посмотрит на меня, хоть даже я его женой буду. Вот так и начали жить…
