Только этот мужчина - Форсби Джорджина (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
Паломе предложили краткий и четко сформулированный документ, в котором она обязывалась не раскрывать своей тайны девочкам и не притязать на них.
Условия показались ей приемлемыми, она подписала бумагу и, не обращая внимания на порицающий взгляд старого адвоката, грациозно поднялась на ноги. Адвокат строго обратился к ней:
— Я настоятельно советую вам подумать о благополучии этих детей, мисс Далтон.
Она ответила ему ледяным взглядом. Этот человек раньше иногда приезжал в поместье Патерсонов, и тогда он казался ей даже старше, чем теперь. Их поверхностное знакомство в прошлом не давало ему права воображать, что он может наставлять ее в жизни. Ему и всем остальным, кто знал Палому подростком, когда она приезжала погостить к своей радушной кузине, пора было бы понять, что она уже выросла.
— Кажется, это мое дело. До свидания, — холодно произнесла она и прошла через комнату к выходу, не обращая внимания на возмущенное перешептывание за спиной.
Палома уже подошла к двери, как вдруг раздался телефонный звонок. Перешагнув порог, она захлопнула за собой дверь, но снова открыла ее, так как услышала свое имя.
— Да? — равнодушно отозвалась она.
— Звонил Джон, — сообщил адвокат сухо и официально. — Он хочет вас видеть в «Голубином холме» прямо сейчас.
Ее брови удивленно поднялись.
— Спасибо.
И когда она снова направилась к выходу, то услышала:
— Послушайте совет старика, Палома. Джон может быть безжалостным, особенно когда дело касается детей. Только благодаря им он не сошел с ума, когда умерла Анна. Он очень дорожит ими.
Тень улыбки пробежала по ее лицу.
— Спасибо за участие, — вежливо поблагодарила она и вышла.
С хорошими или дурными намерениями обратился к ней старик-адвокат, Палома так и не поняла, но решила держаться с ним на расстоянии. Что же касается советов, то в них она не нуждалась. Палома знала о Джоне Патерсоне все. И даже то, что он был исключительным любовником.
Во-первых, Анна, а во-вторых, сама жизнь научили ее защищать себя и отстаивать то, во что верила. А сейчас она больше всего стремилась увидеть своих детей.
Что означает этот внезапный вызов на станцию? Может быть, девочки уже там? Палома села в машину, завела мотор и поехала, старательно придерживаясь левой стороны.
Как и в прошлый раз, Джон встретил ее в дверях. Его угловатое лицо было непроницаемым.
— Они в гостиной, — произнес Джон.
То, чего она непрерывно жаждала на протяжении последних десяти лет, должно было сейчас произойти, но внезапно Палома почувствовала, что не может пошевелиться. Вместо того, чтобы поспешить в дом, она, замерев, уставилась на Джона, как будто впервые видела перед собой этого человека. Она побледнела. Перед глазами все поплыло, пол закачался.
— Палома! — только и успел воскликнуть Джон.
Он подхватил ее на руки, дрожащую и обессилевшую, и перенес через холл в другую комнату, где опустил на софу и приказал:
— Лежи. Сейчас я принесу бренди.
Палома на минутку закрыла глаза. Но вдруг, услышав рядом шепот, подняла тяжелые веки и увидела перед собой двух девочек.
Она всегда знала, что девочки отличались друг от друга, но не подозревала, что они такие разные. Одна из них была худенькая, гибкая, длинноногая, лицом и фигурой походившая на мать. Другая — маленькая и пухленькая. И Паломе, пытавшейся ее охарактеризовать, невольно пришло на ум определение — милая. Девочка удивленно хлопала глазами, на губах играла открытая, светлая улыбка. Казалось, весь ее облик выражал радость, жизнелюбие и непоседливость, в противоположность грустной задумчивости ее сестры. У высокой девочки глаза были голубые, а у пухленькой — Палома была потрясена — зеленые, точно такие, как у нее. Волосы же у обеих были совершенно рыжие, только у худенькой они доходили до плеч, а у другой обрамляли лицо ореолом мелких кудряшек.
— Привет, — поздоровалась Палома, улыбаясь. Ее сердце сильно билось, дыхание было неровным. В последний раз она видела девочек, когда им было лишь семь дней отроду. Тогда она рыдала, охваченная отчаянием. Чувства, пережитые в те дни, — опустошенность, горькое ощущение одиночества — возродились в ней с такой силой, что ей с трудом удалось удержаться от слез.
— Привет, — ответили девочки в один голос и, взглянув друг на друга, представились: — Патерсон.
И зажмурили глаза, словно загадывали желание.
Палома вспомнила эту детскую примету.
— Я думаю, ваши желания сбудутся.
— Мы тоже так думаем, — бойко ответила та, что пониже. Она разглядывала Палому с нескрываемым интересом и вдруг спросила:
— Вы плохо себя чувствуете?
— Нет, я…
Палома уже почти пришла в себя, когда Джон появился в дверях с маленьким стаканом бренди.
— Вот, выпей это.
— Мне уже гораздо лучше.
— Выпей.
Она открыла рот, чтобы возразить, но дети захихикали.
— Вам не стоит спорить с папой, — посоветовала худенькая. — Мама всегда говорила, что его невозможно ослушаться, когда он говорит таким голосом.
Палома знала их имена: высокую звали Виола, а ту, что пониже, — Лавиния. Но пока Джон не представил их, она мысленно называла их Викторией и Кристиной. Через некоторое время Палома заметила, что девочки глядят на нее с интересом и откровенным восхищением.
— Я знаю, кто вы, — радостно воскликнула Лавиния. — Вы фотомодель, да? Вы — Рискующая женщина.
Знаменитая косметическая фирма, желая несколько изменить свой приевшийся имидж, проводила рекламную кампанию, чтобы привлечь к себе угасающий интерес широкой публики. Сюжет с Рискующей женщиной поднял объем продажи продукции фирмы до сумасшедших размеров и принес невероятный успех как фирме и рекламному агентству, так и самой Паломе.
— Мне пришлось стать ею, — сказала Палома, поставив стакан с бренди на тумбочку. — Но это в прошлом. Сейчас я уже этим не занимаюсь.
Она не видела Джона, но чувствовала, что он внимательно следит за разговором. От волнения у нее задрожал подбородок.
Лавиния рассмеялась.
— А что, вам не нравилось быть фотомоделью?
— Иногда это бывало даже увлекательно, — стараясь быть объективной, заметила Палома. — Но в основном это скучно и однообразно, например, когда вертишь головой во все стороны, улыбаясь толпам фотографов. К тому же это нелегкая работа. Но я не училась в университете и не получила никакой специальности, вот и пришлось заниматься тем, что было мне под силу.
Девочки обладали хорошими манерами Анны. Они непринужденно говорили о бабушке, о школе, расспрашивали о путешествиях. Постепенно и Палома почувствовала себя свободнее и вскоре уже рассказывала короткие веселые анекдоты. Всем было хорошо. Палома старалась не думать ни о чем, кроме радости встречи, но все же сердце ее ныло.
Спустя некоторое время в беседу вмешался Джон, и вот она уже шла к двери в его сопровождении. Девочки хотели ее проводить, но когда отец запретил им это, они подчинились без всяких капризов, пожелав гостье всего доброго с интонациями, живо напомнившими ей Анну. И Палома отвернулась, чтобы дети не заметили слез в ее глазах.
Джон проводил ее до машины. После неловкой паузы он сухо спросил:
— Надеюсь, ты довольна?
Покорно кивая головой и отводя взгляд, она попыталась открыть дверцу автомобиля.
— И у меня есть твое обещание не стремиться больше к встрече с детьми!
Не зная, что возразить, Палома опустила голову еще ниже.
— Посмотри на меня, — сказал Джон с металлом в голосе, поднимая за подбородок лицо растерянной женщины с застывшим на нем выражением боли и отчаяния.
Сквозь пелену слез его властное и жесткое лицо казалось Паломе неясным, и только холодный блеск глаз пронзал ее насквозь. Время остановилось для нее. Вдруг она громко всхлипнула.
— Боже, Палома, не надо! — неожиданно сочувственно проговорил Джон.
— Извини. — Женщина безрезультатно боролась с рыданиями. — Ничего страшного. Это скоро пройдет.
— Я не могу отпустить тебя в таком состоянии, — растерянно сказал Джон, но по его нерешительному тону Палома почувствовала его нежелание продолжать беседу. Дрожащая, она вновь вернулась к дверце машины. — Нельзя садиться за руль в таком состоянии. — Голос Джона прозвучал отрывисто.
