Не лучше ли объясниться? - Лэм Шарлотта (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Первоначально фойе было гораздо темнее, окон в нем было меньше, а растений не было совсем.
Ребенком он не любил приходить в это мрачное место и вовсе не мечтал работать здесь, хотя и знал, что отец будет настаивать на продолжении семейного бизнеса.
Оглядываясь в прошлое, он не мог вспомнить, кем же хотел стать. Может быть, машинистом паровоза? Или путешественником? Но уж точно не банкиром. Отец говорил, что таково его предназначение. Скорее уж рок.
Когда отец умер четыре года назад, Джеймс, тогда управляющий и только в перспективе председатель правления, начал осуществлять реконструкцию здания банка, чтобы создать более приятную рабочую атмосферу для сотрудников и клиентов. Переоборудование обошлось в миллионы, но всякий раз, глядя на наполненные светом и зеленью помещения, он с удовольствием отмечал, что деньги потрачены не зря.
Темное и мрачное здание его детства навеки похоронено в памяти.
Он поспешил через вертящиеся двери к открытой шофером дверце белого «даймлера». Джеймс сел на заднее сиденье и вздохнул с облегчением. Барни закрыл дверцу и пошел к водительскому месту.
— Запри двери! — приказал Джеймс, и Барни удивленно подчинился.
— Никак что-то случилось, мистер Джеймс?
— Нет. И не хочу, чтобы случилось, — загадочно ответил Джеймс, решив не говорить о визите Пейшенс Кирби.
Пятидесятилетний Барни Кинг работал на семью Ормондов многие годы. Когда-то он отвез десятилетнего Джеймса, бледного и с ледяными ладошками, в школу-интернат, потом доставил в Кембридж пытающегося выглядеть взрослым восемнадцатилетнего студента, и он же возил на работу и обратно, в изысканный дом на Риджентс-парк, старого мистера Ормонда. Сам Барни с женой жили там же, в квартире над гаражом.
Барни и Инид были важной частью жизни Джеймса. Даже более важной, чем мисс Ропер, потому что они знали его еще ребенком и были добры, когда он нуждался в доброте, скрашивали его детское одиночество. Вспоминая детство, он думал о них чаще, чем об отце. Они стали для него почти родителями, и Джеймс с удовольствием вспоминал, как сидел с ними на кухне, ел сдобренные маслом лепешки и бутерброды с джемом, никогда не допускавшиеся в официальные трапезы, которые он делил с отцом.
Джеймс глядел в окно машины. Похоже, Пейшенс Кирби сдалась и убралась восвояси. Он вдруг вспомнил теплые, мягкие ладошки, цеплявшиеся за его ноги, и в груди шевельнулось незнакомое чувство.
Он нахмурился, злясь на себя, отогнал воспоминание, достал из «дипломата» финансовый отчет и снова принялся просматривать его. Нужно было освежить детали перед встречей с Чарлзом.
Движение на Пиккадилли было плотным, как обычно, но Барни сумел подъехать прямо ко входу в «Ритц».
— Я позвоню через пару часов, — сказал Джеймс, выходя.
Чарлз пил коктейль в зимнем саду. Он приветливо помахал Джеймсу и подозвал официанта, чтобы сделать заказ.
— Прекрасный денек, не правда ли?
— В самом деле? — рассеянно отозвался Джеймс. — Я не обратил внимания.
— Вот так Джимми! — расхохотался Чарлз. — Работа, работа — и никаких удовольствий.
Чарлза совершенно не беспокоил тот факт, что Джеймсу не нравится обращение «Джимми». Потягивая коктейль, Джеймс изучил меню и остановился на салате с анчоусами под «пармезаном» и дуврской камбале со спаржей и молодым картофелем.
— Хорошо зажаренную и без костей, — указал он, и метрдотель солидно кивнул.
— Да, сэр.
— Обедая с тобой, Джимми, я начинаю верить в переселение душ. Ты — вылитый отец. Стоит тебе раскрыть рот, и кажется, что время обратилось вспять.
— Ты мне льстишь, — сказал Джеймс, прекрасно понимая, что Чарлз не собирался делать комплимент. — Я был очень привязан к отцу.
— В самом деле? — скривился Чарлз. — Я своего ненавидел. Этот унылый викторианец непрерывно читал мне нотации.
Мужчины сидели в красивой столовой с видом на Грин-парк. Их столик располагался в углу, у приоткрытого окна, в которое влетал мягкий весенний ветерок.
За едой они вели деловой разговор, но время от времени Джеймс поглядывал через окно в парк, на склоненные золотые головки нарциссов под деревьями, на ветвях которых начинала появляться ярко-зеленая листва.
Заметив его рассеянность, Чарлз ухмыльнулся.
— Как Фиона, Джимми?
Джеймса в очередной раз передернуло от этого фамильярного обращения, но он сдержался.
— Хорошо, спасибо.
— Восхитительная девушка, везунчик ты эдакий! Вот уж не отказался бы поменяться с тобой местами. Ты ведь с ней уже давно встречаешься? Скоро помолвка?
Джеймс ответил ледяным взглядом. Они не были столь близкими друзьями, чтобы обсуждать вопросы личной жизни.
Не дождавшись ответа, Чарлз предположил:
— Не спешишь связывать себе руки? Хотел бы я быть так же умен в свое время. Но уж теперь научен. Больше никаких браков. Только интрижки.
В свои пятьдесят с небольшим элегантный и стройный Чарлз с чуть проблескивающим серебром в черных волосах был женат четыре раза и сейчас находился в середине бракоразводного процесса с последней женой — шикарной телезвездой гораздо моложе его.
Как-то, возвратившись домой поздно вечером после делового ужина, Чарлз застал ее в постели с партнером по сериалу. Может быть, он и не принял бы все так близко к сердцу, не происходи это на супружеской постели — его постели — и не будь партнер ровесником жены и половым гигантом.
Чарлз вовсе не хотел оповещать весь свет о том, что жена обманывает его с молодым мужчиной. Но жена не пожелала хранить молчание. Она дала интервью нескольким ежедневным газетам, и Чарлз имел удовольствие прочитать об интимных деталях собственной сексуальной жизни, сделавшихся теперь всеобщим достоянием…
Джеймс извлек доклад, который изучал все утро, и задал серию довольно каверзных вопросов. Чарлз мог делать глупости, когда речь заходила о женщинах, но в делах проявлял замечательный ум, и ответы его были, как всегда, исчерпывающими.
Бутылка хорошего белого вина опустела задолго до того, как они покончили с горячим блюдом, но на долю Джеймса пришлась лишь малая толика. Он не любил много пить за обедом — это означало, что вторая половина дня окажется непродуктивной.
Он отказался от пудинга, ограничившись кофе. Чарлз же, напротив, заказал пудинг с изюмом и заварным кремом и ел его, жмурясь от наслаждения.
— Объедение! Совсем как наш школьный пудинг. Зря ты не взял.
— Я не ем пудинги, особенно тяжелые.
— Пуританин! Твоя проблема в том, что тебя никогда не учили наслаждаться жизнью. Твой мрачный папаша дурно на тебя повлиял.
Джеймс мог бы сказать, что отец научил его не жениться на женщинах, которые обходятся в целое состояние каждая и изменяют мужу; не пить, как свинья; не проводить целые дни, шатаясь по барам и буйным пирушкам. Но какой смысл оскорблять Чарлза этой правдой?
Он посмотрел на часы.
— Извини, Чарлз, я убегаю. У меня встреча в три. Спасибо за помощь.
Он достал из «дипломата» сотовый телефон, позвонил Барни и велел ему приезжать. Потом подозвал официанта, подписал счет, оставил чаевые на тарелке и встал.
— А я, пожалуй, выпью бренди перед уходом, — сказал Чарлз, развалясь в кресле. — Спасибо за ленч, старина. Привет Фионе. Сексуальная, чертовка. Везет же тебе, подлецу.
В мужской комнате Джеймс зачесал назад свои черные волосы, глядя в зеркало. В его серых глазах было холодное выражение. Можно ли назвать Фиону сексуальной? Нет, ей это не подходит. Красивая — да. Элегантная — да. Но сексуальная? Нет, слишком она холодна.
Он вздрогнул от этой мысли. Неужели правда? Нет, разумеется, она не холодна. Может быть, сдержанна, но не более того.
И все же серые глаза в зеркале выражали явное смущение. Очень нелепый получался день. Он поспешил отвернуться от зеркала, взял плащ, набросил его на плечи, оставил чаевые гардеробщику и вышел как раз в тот момент, когда подъехал Барни.
— Надеюсь, я не заставил вас ждать, мистер Джеймс. Машин сегодня у парка было многовато.
