Слаще жизни - Паркер Лаура (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Почувствовав, что старые обязанности берут в ней верх, Эва решила сбить темп игры:
– Я позвоню вам и дам ответ через час.
Положив трубку, она вздохнула и посмотрела на кучу багажа у своих ног. Она только что переступила порог дома, вернувшись из отпуска. Десять дней, проведенные в окружении солнца и воды, значительно подняли ей настроение. Если бы она не поддалась соблазну проверить автоответчик сразу же, как только открыла дверь, то не оказалась бы опять в плену эмоционального смятения, от которого она вроде бы освободилась навсегда.
– Неужели ты серьезно думаешь согласиться на эту работу? – спросила в крайнем удивлении Эйн, откидывая со лба густую челку. Ее кожа была такой бледной, что казалась прозрачной, и девушка подчеркивала это обстоятельство тем, что красила свои коротко подстриженные волосы в шокирующий темно-бордовый цвет. – Ну что ты молчишь?
Эва пожала плечами: этот допрос ей не нравился.
– В чем тут дело? Что, всякий раз, как мистер Шарманщик дергает за цепочку, его обезьянка Эва должна исполнять свой трюк? – Эйн стала чесать у себя под мышками и издавать звуки, напоминавшие крики Читы.
– Не хами, – возмутилась Эва и почувствовала, как выступивший под легким загаром румянец опалил нежную кожу лица. – Эти деньги для меня не лишние. Надо будет устраиваться на новом месте, а это совсем не дешево.
– Так ты все-таки думаешь согласиться! – Со стоном разочарования Эйн плюхнулась в гамак, который служил дополнительным посадочным и спальным местом в их маленькой квартирке на пятом этаже в доме без лифта. Эйн было двадцать пять, она числила себя актрисой, но чаще всего пребывала в простое «между ангажементами». Чтобы платить за квартиру в ожидании следующей роли, девушка работала официанткой или нанималась клоуном и мимом к человеку, занимавшемуся устройством детских праздников. – Я никак не могу взять в толк, с какой стати Бауэр рассчитывает, что ты плюнешь на свою жизнь и бросишься к нему на выручку? Ты ведь даже не работаешь больше на него. Ты – юрист. Или забыла?
– Не думаю, что мой звонок в ответ на звонок секретарши мистера Бауэра можно счесть признаком склероза, – ровным тоном сказала Эва, наклоняясь за своими вещами.
– Неужели даже не распакуешься? – насмешливо фыркнула Эйн. Захлопав ресницами, она изобразила на лице глупую ухмылку и проблеяла: – Конечно, мистер Бауэр. Как скажете, мистер Бауэр.
Призвав на помощь свою природную сдержанность, Эва неторопливо выпрямилась.
– Кто спрашивал твоего мнения?
– Уж конечно, не ты. Но ты его так или иначе выслушаешь, – парировала Эйн. – Я видела, с каким лицом ты каждый раз произносишь его имя, – продолжала она, сверля подругу прокурорским взглядом. – Смотри, как бы он не перевернул всю твою жизнь!
– Возможно, ты права, – пробормотала Эва. Она давно поняла, что спорить с Эйн бесполезно. Прирожденная моралистка, Эйн воспринимала окружающий мир в виде надписей крупным жирным шрифтом: ЧЕРНОЕ или БЕЛОЕ, ПРАВИЛЬНО или НЕПРАВИЛЬНО.
– Признайся, – продолжала воодушевленная ее покладистостью Эйн, – ведь ты пытаешься найти любой предлог, чтобы снова увидеть его. Ты же в него влюблена. – Улыбка Эйн стала прямо-таки источать самодовольство. – Верно?
Поняв, что Эйн от нее не отстанет, пока не получит хоть какое-то подобие ответа, Эва нехотя сказала:
– Признаюсь в том, что еще не решила, что мне делать.
– Все! Сдаюсь! – Эйн порывисто вскочила, подхватила свою сумку со спортивными принадлежностями и направилась к двери. Потом вдруг резко остановилась и повернулась на сто восемьдесят градусов. – Послушай, извини меня, если я вмешиваюсь не в свое дело. Просто не хочу, чтобы тебе причинили боль. – Она лукаво улыбнулась. – А вообще я крупный специалист по склеиванию разбитых сердец. Пока.
– Пока. – Эва подняла свои чемоданы и понесла их в спальню.
Если честно, она надеялась получить какую-нибудь весточку от Ника. Нечто дивно романтическое, нечто отчаянное, нечто такое, что вынудит ее еще раз увидеться с ним перед отъездом. Возможность проехать с ним в качестве шофера половину всего Атлантического побережья – не совсем то, что ей представлялось, когда она воображала себе их встречу. Хуже всего, что ее тянуло принять это предложение.
Наверное, хотя бы из самоуважения следует отказаться. Здравый смысл говорил ей, что глупо забрасывать все свои дела ради удобства человека, который не потрудился даже позвонить.
Множество разумных возражений успело прийти Эве на ум, пока она распаковывала чемоданы и принимала душ. Но когда она, закутанная в два махровых полотенца, вышла из душевой кабинки, из головы выветрилось все, кроме одного-единственного образа – Ника, каким она видела его в последний раз десять дней назад, высаживая перед домом. У него было такое выражение лица, словно он смирился с потерей чего-то очень важного в жизни. Точно такое же чувство утраты было и у нее. На том они и расстались.
А ведь можно было сделать шаг навстречу.
Эта грустная мысль вобрала в себя все то сожаление, которое в ней накопилось.
Эва надеялась на какой-то более определенный знак, который недвусмысленно указал бы, как ей быть со своими чувствами. А получила лишь одну из маленьких загадочных подсказок, какие любит подбрасывать жизнь. Еще один шанс, но и только.
Она стянула с головы полотенце и тряхнула мокрыми волосами.
Почти целый год она прожила с желанием растопить ледяную оболочку Ника Бауэра, сделать теплее его улыбку и разгладить застывшие складки печали у него на лице. Но это было не просто физическое влечение. И хотя Эйн, допекая ее, заставляла отрицать очевидное, Эва знала, что способна посмотреть фактам в лицо. Она действительно была влюблена в Ника Бауэра. И подозревала, что он испытывает к ней нечто большее, чем вожделение.
Точно так же очевидно было и то, что она не может оставить все как есть, то есть нерешенным.
Доставая щетку для волос, Эва затаенно улыбалась уголками губ. Два дня наедине с Ником. Два дня на то, чтобы заставить его понять, что он любит ее и что ради любви стоит рискнуть. Искушение слишком прекрасно, чтобы отвернуться от него.
Глядя в зеркало, она изучала пикантный автопортрет в полотенце. Если она согласится, то исключительно на своих условиях. Никакой униформы. Никакого кепи. Никаких брюк. И никакой формальности. Для того чтобы растопить айсберг, нужно сконцентрировать теплоту в один луч. Чтобы проделать это с Ником, потребуется по меньшей мере тепло ядерного реактора.
Ник вошел в лифт на верхнем этаже и нажал на кнопку «холл». Прислонившись к облицовке из красного дерева и меди, он опустил свою дорожную сумку и кейс на пол. Пришлось проработать всю ночь, чтобы успеть до отъезда из города подчистить все накопившиеся дела. В глаза будто песку насыпали. Мышцы все еще слегка дрожали после того, как на рассвете он позанимался в спортзале компании. Если повезет, то можно будет поспать в машине. Так или иначе, он без восторга думал о том, что ему предстоит провести два дня в дороге с незнакомым водителем за рулем.
Вопреки всеобщему мнению он отказался от услуг трех последних водителей не под впечатлением ухода Эвы Джеймс. Таким капризным он не был. Но не колебался, когда получал повод.
Первый шофер решил, что участвует в гонке на выживание. Второй из-за любой мелочи начинал орать непотребные ругательства из окна. Ник не нуждался в имидже такого рода. Третий водитель просто совсем не знал Манхэттен. Дважды он умудрился так заблудиться, что даже сам Ник не мог точно сказать, где они находятся.
Ник провел рукой по серебристым волосам, в которых после душа остались темные влажные полосы. Он примирился с уходом Эвы из штата его служащих, но восставал против ее ухода из его жизни.
Он не раз говорил себе, что надо забыть о ней, но легко сказать… Теперь, когда Эвы не было у него перед глазами, он думал о ней постоянно. В самые неподходящие моменты на протяжении последних десяти дней ловил себя на том, что вспоминает, какая у нее улыбка, старается точно представить себе наклон ее головы, когда она внимательно слушает его. Аромат ее духов каким-то необъяснимым образом до сих пор витал в лимузине. Ее волнующий, с хрипотцой голос эхом памяти до сих пор звучал в уединенной нише заднего сиденья. Отсутствие ее блестящих, улыбающихся глаз, ведущих с ним доверительный разговор через зеркало заднего вида, напоминало ему, что он опять остался совсем один.
