Птицелов - Гриффит Рослин (читать книги без .txt) 📗
Рассматривая книги на полках, а это были антологии древнегреческой и древнеегипетской лирики, Росситер в сердцах сказал:
— Почти все переводы для нас должен был делать Квигли. Хоть бы этот чертов сын ввязался в идиотскую историю уже после того, как выполнил бы работу для Общества.
— В какую еще историю? — поднял брови Лайэм.
— Да это просто непоправимый ущерб для нашей книги, — заметил Тео Мэнсфилд. — С латыни переводят трое — я, Кэннингхэм и Росситер, а с древнеегипетского и древнегреческого теперь некому.
— Да что же случилось с Квигли? — повторил свой вопрос Лайэм.
— Он был арестован.
— За что?
— Да как бы сказать… у него была некоторая склонность к маленьким девочкам. Ну, все время ему это сходило с рук, и вдруг отец какой-то гречаночки — раз, два и сдал нашего Квигли полиции. Тот протестовал, изображал дело так, что он принял девчонку за профессиональную проститутку…
— Ну и что же, Квигли теперь в тюрьме? — спросил Лайэм.
Тео Мэнсфилд покачал ссреброволосой головой.
— Разве богатые люди сидят в тюрьме? Освобожден под залог, конечно.
— Господи, до чего может докатиться человек! — вскричал Лайэм. — Квигли всегда казался непредсказуемым, но охотиться за девочками и давать взятки чиновникам — дальше некуда. Да, человека не узнаешь, пока не заглянешь в глубину его души, — задумчиво закончил он.
Некоторое время мужчины молчали, вспоминая, очевидно, о жестком и необычном характере Квигли, о таинственной судьбе его богатой жены, которую никто из его знакомых в глаза не видел и о которой Квигли даже никогда и не упоминал.
Наконец эту тему оставили. Росситер прокашлялся и громко заявил:
— Во всяком случае, даже если число переводов сократится, останутся великолепные иллюстрации нашей Федры…
Лайэм, который совершенно забыл, что для иллюстраций позирует Орелия, нервно спросил:
— Они уже сделаны?
— Да, уже многие эскизы готовы, — ответил Мэнсфилд. — Племянница Федры оказалась великолепной моделью. Она — просто воплощение женской красоты Средиземноморья.
Лайэм заметил, что на лице Росситера выразилось явное неодобрение. Очевидно, он в чем-то не согласен с Мэнсфилдом. — А как вы считаете, доктор Росситер? — спросил Лайэм.
— По-моему, Федра должна была найти натурщицу в среде профессиональных артисток, — без обиняков заявил Росситер. — Мисс Кинсэйд — женщина из общества, вряд ли ей стоит позировать в таких костюмах.
Он снял и протер очки, и Лайэм заметил какой-то странный блеск в его глазах.
Снова заговорил Мэнсфилд:
— Но ведь Де Витт Карлтон не возражает против того, чтобы мисс Кинсэйд позировала для нашей книги.
— Де Витт Карлтон? — раздраженно воскликнул Лайэм.-К чему Обществу его одобрение, если он даже не является ее членом?
— Зато является женихом мисс Орелии Кинсэйд, — возразил Тео Мэнсфилд.
— Как? — загремел Лайэм; все изумленно обернулись к нему. — Откуда у вас такие сведения, приятель?
Мэнсфилд не ответил, но вступился Росситер:
— Карлтон не держит этого в тайне. С тех пор как мисс Кинсэйд вернулась в Чикаго, он ухаживает за ней. Главный или даже единственный поклонник.
Единственный поклонник? А кто же тогда он? Мысли в голове Лайэма как будто закружились в бешеном хороводе. А он, значит, любовник на короткий срок? — Лайэм почувствовал гнев и досаду, но ни слова не высказал — выдавать даму не принято в обществе. Орелия клялась, что любит его, и Лайэм страстно желал, чтобы она любила его и только его. Он знал, что в жизни Орелии был другой мужчина, но не мог смириться с тем, чтобы этим мужчиной оказался Де Витт Карлтон. Значит, она лгала, когда открыто называла Карлтона педантом и занудой.
Но действительно ли Карлтон был первым мужчиной Орелии? Если она была связана с другим человеком, зачем же она вела эту игру с ним, Лайэмом? Для того чтобы продвинуться по работе? Он вспомнил, что и работу у О'Рурков она получила нечестным путем, использовав дружбу Сина и Федры. При этой мысли кровь Лайэма вскипела. Он не даст одурачить себя второй раз!
— Мне очень жаль, джентльмены, — холодно заявил он, — пожалуй, я не смогу отправиться с вами. У меня осталось слишком много работы по дому. Кроме того, мне надо подготовиться к важной деловой встрече в офисе завтра утром. Прошу прощения!
Мэнсфилд и Росситер выразили огорчение, сели в свой экипаж и уехали. Лайэм смотрел им вслед и думал о завтрашней утренней встрече в офисе с Орелией Кинсэйд.
Орелия делала эскиз фасада здания, склонившись над своим чертежным столом, но не с серьезно-сосредоточенным, как обычно, а с мечтательно-рассеянным видом. Из-за этой рассеянности на фасаде появились необычные декоративные детали в стиле, не присущем американской архитектуре, скорее, в европейском, усвоенном Орелией в Италии. Карандаш ее беспечно, как бы независимо от нее самой, рисовал асимметричные украшения из вьющихся растений, ракушек и цветочных гирлянд. Рококо вовсе не было любимым стилем Орелии, но, подстегнутое чувством влюбленности, воображение увлекло ее.
Эскиз был заказан богатым экспортером мясных продуктов с Юга ирландцем Патриком Шонесси, приятелем О'Рурков. Он купил земельный участок для своего дома в знаменитом Ряду Миллионеров, на Саус Мичиган-авеню, застроенной великолепными особняками.
В таком состоянии Орелия работала за своим столом, когда в офис, опоздав более чем на час, вошел Лайэм О'Рурк. Очнувшись от рассеянности, Орелия посмотрела на свои часики, приколотые к корсажу, и удивленно уставилась на собственный рисунок. Она сразу утратила свой сияющий вид, поняв, что этот эскиз надо просто порвать, потому что он сделан совсем не в том стиле и для заказчика неприемлем. Но она даже не успела убрать эскиз в папку, чтобы потом незаметно его ликвидировать, к ней уже подходил Лайэм.
Словно охотник, устремившийся за ланью, он направился прямо к ее столу, не обращая внимания на приветствия сослуживцев Орелии. Эскиз с декором фасада в стиле рококо лежал на самом виду, но Орелия надеялась, что он не заметит ее ошибки, как не обратил в прошлый раз внимания на лишнее окно, нарисованное ею в рассеянности вместо двери. Но на этот раз он все заметил, нахмурился, и чувственная дрожь, прошедшая по телу Орелии, когда он подошел к ней, сменилась неприятной дрожью испуга.
Он глядел на нее, мрачно нахмурившись. Что изменило его настроение после того, как они расстались утром? Вторая ночь любви, они оба были в упоении — и вот он глядит на нее холодно и отчужденно! Неужели все дело в эскизе?
— Как подвигается ваша работа, мисс Кинсэйд? — спросил он холодно.
— Вполне нормально. Кое-что надо доделать, — ответила она уклончиво. Но он вгляделся в ее эскиз, хотя она попыталась загородить его, склонившись столом с карандашом в руке, и обратился к Орелии строго и холодна:
— Патрик Шонесси — простой человек, хоть бумажник у него набит туго. Разве мой отец не объяснил вам этого?
— Н-нет…— пробормотала она.
— Так что подобный стиль совершенно ему не подходит. — И он брезгливо поднял эскиз кончиками пальцев. Лайэм говорил громко, и Орелия почувствовала, что глаза всех сослуживцев устремлены на нее.
— Я… еще не закончила…— начала она с дрожью в голосе.
— То, что вы делаете, компрометирует мастерскую О'Рурков, — перебил ее он.
Она испуганно моргнула и уставилась на Лайэма с изумлением. Его слова могли иметь слишком широкий смысл — или же они все-таки относились только к этим неуместным украшениям на эскизе?
— Я вас не понимаю, — сказала она еле слышно.
Он взял карандаш, положил на стол эскиз и презрительно уставился на него.
— И понимать нечего. — Резкими штрихами он зачеркнул нарисованные ею украшения, так нажимая на карандаш, что даже прорвал бумагу в двух местах. — Пройдемте в мой кабинет, я растолкую вам, что надо сделать.
Бросив па стол карандаш, он повернулся на каблуках и отошел от ее стола, явно уверенный, что она немедленно последует за ним. Но она осталась сидеть, глядя на перечеркнутый им, фактически уничтоженный эскиз. Стало быть, он счел, что ее работа совершенно не годится и ее надо начинать заново.
