Ненормальная (СИ) - "Ольга Анаболик" (книги бесплатно без .TXT) 📗
- Это как ты себе представляешь? Прихожу я к тебе в гости, и сообщаю: Дима, я сегодня буду репетировать фразу "ты мне нравишься". Ты садишься на диван и с умным видом слушаешь, а я повторяю раз пятьсот, пока тебя не устроит интонация? И еще поправлять будешь, в каком месте нужно вздыхать и закатывать глазки?
- Можно попробовать. Только с условием: на мне тренируешься, и только мне потом и говоришь. А то пойдешь делиться своими навыками направо и налево. - Странная беседа получается: вроде шутим сейчас, а вроде бы о чем-то серьезном договариваемся.
- Дим, давай без условий. Я же сказала - как только попытаешься где-то надавить, я тут же начну сопротивляться. Ни к чему хорошему это не приведет. И даже не думай ревновать. Меня это раздражает, потому что значит, что ты мне не доверяешь.
- Ты знаешь, малыш, рядом с тобой я сам себе не доверяю. Никогда не знаю, чем закончится разговор.
- А ничем не закончится. Я на сегодня уже и так много сказала. Хватит откровений. Вообще, мне пора домой, если честно.
- Зачем?
- Затем, что я там не была со вчерашнего утра.
- А до завтрашнего утра подождать нельзя?
- Можно.
Снова "здрасте": приготовился к долгим уговорам и убеждениям, а получил такое нежданное согласие. Даже опешил от этой легкости.
- Ань, интересно, я когда-нибудь к тебе привыкну?
- Не переживай. Пока ты привыкаешь, я какую-нибудь новую фигню придумаю.
- Зачем?
- Затем, чтобы не расслаблялся.
Глава 20.
Нет, с этой женщиной совсем невозможно было расслабиться. Пока Дмитрий думал, с чего начать, ей, похоже, ждать надоело. Приподнялась на локтях, подтянула под себя подушку, устроилась поудобнее:
-Дмитрий Евгеньевич, ты зачем меня сюда привез? Рассматривать? Мог бы и дома то же самое сделать. Еще минута - и я пойду домой.
Лицо при этом очень серьезное сделала. Еле спрятала улыбку, только в голосе слегка промелькнула.
Расхохотался. Уселся рядом. Погладил лицо, едва касаясь.
- Еще скажи, Ань, что ты не понимаешь?
- Вообще не догоняю, что тебе от меня нужно. Пристал, как банный лист. Зачем - непонятно. Сбивает с толку несчастную девушку.
Закопался в волосы пальцами, наткнулся на шпильки, подтянул к себе, развернул спиной, начал вытаскивать по одной, кидая на пол.
- И еще ты, наверное, ничего не хочешь, да, Анют? - Распуская пряди, разглаживая, едва касаясь мочек ушей, заставляя удерживать дыхание.
- Нет, почему же? Домой хочу, устала уже в этом платье. - Вот упрямая. Намеками говорит, но таким серьезным голосом... Если бы не легкая дрожь в последней фразе - поверил бы, наверное...
- Мешает, да? Тесное? - С преувеличенной заботой в голосе. - Наверное, нужно расстегнуть, чтобы легче стало? Тоже не хочешь?
- Нет, не хочу. Это же не прилично. - И очень скромно глаза потупила, а сама шею подставляет, там, где язычок от молнии поблескивает.
- А чего ты еще НЕ хочешь? Расскажешь? - Уже невнятно, прижимаясь губами к плечам и открывающемуся изгибу позвоночника.
- Ой, Дим, так сложно сказать, так много всего интересного... - И непонятно, что больше заводит - эта игра в намеки и двусмысленности, или все большая дрожь, и томные интонации - не разберешь, прикидывается соблазненной дурочкой, или вздохи уже настоящие? Даже сейчас не понять до конца - что с ней, вообще, происходит?
Как раздевал в прошлый раз - совсем не запомнил, и в этот раз, как мог, затягивал процесс: хотелось уже рассмотреть и прочувствовать, понять, как и на что реагирует. Пока добирался до чулок, боялся, что потихоньку рассудок потеряет. Чем зацепила банальная такая вещь? Добрался, и замер опять неуверенно... Снова застряли пальцы на кружевной полоске капрона...
- Эй, нет, Дим, не трогай. Еще порвешь или зацепок наставишь. - Очень серьезным голосом. Таким, что очнулся и изумленно заглянул в лицо
- Что ты так над ними трясешься? - Вот фиг же поймешь, явно не бедствует, чтоб так переживать.
- Они мне будут дороги как память. Буду смотреть на них в старости, и вспоминать, как когда-то соблазнила страшного и могучего Дмитрия Серебрякова. И все благодаря этим тряпочкам. А если вдруг обеднею - буду сдавать их в аренду. Тем, кто позарится на твое могучее тело. - И снова эта вредная ухмылка. Он потихоньку съезжает с колеи, а она шутить изволит. Играет на нервах, как виртуоз на скрипке - каждую струну вытягивает, заставляет звенеть.
Не выдержал, уложил на спину, руки зажал, чтобы не трепыхалась, навис, практически придавил, уставился в глаза так, чтобы отвернуться не смогла, так, что их дыхания начали смешиваться.
- Аня, етит твою, что ты за человек? Я ее раздел уже, практически, а она все шутки шутит! Ты молчишь когда-нибудь?
-Неа, соседки в общаге жаловались, что я даже во сне говорю. - Держится, бодрится, а голос снова подрагивает.
- Что мне сделать, чтобы ты замолчала?
- А ты сделай, уже, что-нибудь! - И загипнотизировала взглядом: затянула, вобрала, уволокла на дно куда-то. И все. Шутки кончились. И разговаривать снова стало некогда. Оставалось только держать сознание на плаву, не дать ему раствориться и исчезнуть. Чтобы оставить в памяти хоть что-то, кроме сладкой и пронзительной хмари, окутывающей туманом голову. Чтобы запомнить, как дышит и как задыхается, как вскрикивает и как умолкает. Все, что сам чувствовал - можно не стараться удержать, это и так уже выжжено в нервной системе, до самого основания спинного мозга. Главное - ее в руках удержать, не дать снова выскользнуть, припаять к себе, чтобы забыла, как звать, и как жить без него. И получалось: она вбирала в себя все, что давал, всего в себя затягивала. Цеплялась, как утопающая, и просила, требовала. Чего - отпустить или не отпускать? Оставалось угадывать, ловить ее шепот, и нежно выспрашивать, высматривать намеки в ее полуулыбках. В глазах увидеть не получалось: там плескалось что-то такое жаркое, приходилось взгляд отводить, чтобы не обжечься. А она, догадываясь, лишь прикрывала веки. И снова попытки всмотреться в лицо, понять, что ей еще нужно. Опытным путем разобрался, что его губы и ее кожа - это очень хорошо, и не важно, где, как и с какой силой. И что даже прикусывать можно - ничуть не возбраняется. А щекотать не стоит - начнет хихикать и уворачиваться в самый неподходящий момент. А ей можно все позволить - все, что ни сделает, только в радость, и в кайф любое ее движение, любой порыв - новая ступенька к счастью. И притормаживать нужно ее только тогда, когда совсем уже до сумасшествия доводит. Сходить вдвоем с ума - это, оказывается, вообще отдельное удовольствие. И получить подзатыльник, позволив себе слишком смелую выходку во время короткой передышки - совсем, оказывается, не обидно. Можно даже специально дразнить, чтобы схлопотать еще один, и иметь полное право снова зажать слишком вольные руки и всласть измываться, пока сам не забудешь, зачем все затеял, потому что услышал легкий стон и снова потерялся.
Работать пажом и носильщиком? Да ради Бога. Водички принести? Сколько раз нужно сбегать, чтобы душенька была довольна? Или Вас саму отнести на водопой? Согласна? Поехали. И пару раз по дороге забыть, куда шел, и зачем, и где, вообще, находится. Столько стен по дороге удобных, и столько горизонтальных плоскостей...
Вырубился под утро. Ей позволил заснуть, только вытребовав обещание: никуда не сбегать, пока он не очнется. Хотя, куда б ей бежать из заснеженного поселка, куда никакой общественный транспорт зимой не добирается? И все равно пытал, пока с десятого раза не пообещала.
Что было в этих требованиях? Чтобы не ушла сегодня, или осталась насовсем? Похоже, ей этот вопрос тоже приходил в голову. Потому так долго и отбрыкивалась, отделываясь слабыми шутками и отговорками. Сдалась, уже засыпая:
- Хорошо. Не уйду никуда. Пока не достанешь. Так что не храпи и не толкайся. - и, в противовес словам, всем телом прижалась, заставив разомлеть и снова потеряться. Как-то слишком по - родному у нее это получилось. Словно каждый день так засыпала, пригревшись в его руках.
