Скандальный портрет - Берроуз Энни (книги онлайн полностью .TXT) 📗
— Спасибо, что беспокоишься обо мне, Финелла, — сухо произнесла Эми. — Но смею тебя заверить, что я вовсе не собираюсь страдать. Не забывай, что однажды этот человек уже поманил меня, а потом бросил. Я знаю, что не должна верить ни одному его слову.
Эмитист изо всех сил старалась не дать Нейтану затронуть ее сердце. Ее тело и ум — да. Она считала, что с Нейтаном и то и другое обрело большую свободу. Но сердце она надежно прятала под защитой ледяного панциря, который не смогла бы растопить даже самая жаркая страсть.
— О, дорогая, — снова повторила Финелла. — Это звучит так… — Она покачала головой. — Так печально. Когда нет даже надежды на то, что из этого может получиться…
— В этом нет ничего печального. Это просто разумно. Я не намерена выходить замуж и позволять какому-либо мужчине лишить меня возможности управлять собственной жизнью.
— Замужество это совсем другое. Я уверена, что Гастон никогда не будет пытаться управлять мною.
— А он уже сказал тебе, где планирует жить после того, как вы поженитесь?
Финелла вспыхнула.
— По правде сказать, да. У него есть небольшой дом в Саутгемптоне, и он говорит, что нам с Софи будет там очень хорошо.
— Саутгемптон! Это же на противоположном конце страны от Стентон-Бассета. Нельзя было бы найти места более удаленного от меня.
— Это не нарочно. Гастон приобрел этот дом совсем не для того, чтобы разлучить нас. Когда он покупал его, он ничего не знал о нас обеих.
Эмитист тяжело вздохнула.
— Я сделаю все, чтобы не дать ему разлучить нас, — хмуро сказала она. — У меня уже мелькала мысль о том, чтобы уехать из Стентон-Бассета. Возвращение туда из этой поездки будет для меня подобно возвращению в клетку. Так что я подумываю купить дом у моря, и Саутгемптон ничуть не хуже любого другого места.
Увидев, как засияло лицо Финеллы, Эми почувствовала, как отступает боль, вызванная известием о том, что подруга будет жить на южном побережье.
— О, это же просто замечательно. Меня немного тревожит, — призналась Финелла, — как я смогу прижиться одна в новом городе. Потому что Гастону придется очень часто отлучаться.
— Неужели?
— О да. Он… он надеется, что продолжит работать с английскими туристами. Так он сможет часто приезжать во Францию, пока не решатся дела с его поместьями. Ты ведь дашь ему хорошую рекомендацию?
— Так вот почему он прислал тебя поговорить со мной сегодня? — Холодное подозрение змейкой закралось к Эми в душу.
— О нет! Гастон уверен, что ты его ненавидишь. И даже побаивается, как бы ты не стала каким-то образом мстить ему за то, что он украл меня у тебя.
— А ты не боишься?
Финелла засмеялась:
— Конечно нет! Я знаю, что ты не опустишься до этого. Мстительность совсем тебе не свойственна. Ты воплощение доброты, — сказала она, с нежностью пожимая руку Эмитист. — Иначе ты не позволила бы этому человеку… мистеру Хэркорту… снова появиться в твоей жизни.
Внезапно Эми почувствовала, что вот-вот заплачет. Вера Финеллы в нее была такой трогательной. Только она одна всегда предпочитала видеть в Эми хорошее, тогда как все остальные думали о ней самое плохое.
Пошарив в своем ридикюле, она достала носовой платок и вытерла нос.
— Мне не стоило упоминать о нем, да? — расстроилась Финелла. — Должно быть, тебе будет очень тяжело проститься с ним без надежды когда-нибудь снова его увидеть.
Да, это будет нелегко. Эми не могла отрицать очевидное. Нейтан заставил ее почувствовать себя такой… живой.
— У меня останется портрет, который всегда будет напоминать мне об этих днях, — ответила она, убирая платок.
— Ты хочешь сказать, что он действительно написал твой портрет?
— Да. Сегодня я должна его увидеть. Я намереваюсь купить его, — решительно сказала она, — даже если он окажется не совсем хорош.
— Как это на тебя похоже, — почти благоговейно произнесла Финелла.
— Чушь! Я сделаю это не ради Нейтана. — Хотя Эми уже решила, что, увидев готовый портрет, непременно скажет какой-нибудь комплимент в адрес художника его написавшего, ведь Нейтан придавал своему искусству такое большое значение. Он считал это самым важным делом своей жизни. Когда они впервые познакомились, Нейтан с некоторой грустью говорил, что хотел бы стать художником, если бы это занятие считалось достойным джентльмена. Но только теперь, за эти несколько недель Эми поняла, что он действительно хотел посвятить этому жизнь. И теперь, когда его недолгое пребывание в политике закончилось, Нейтан наконец почувствовал, что волен жить той жизнью, о которой всегда мечтал.
Нет, после всего того, что он сделал для нее в эти дни, что дал почувствовать, Эми не смогла бы сказать ему, что у него нет таланта, даже если бы оказалось, что это так.
— Просто дело в том, что картина несколько, скажем так, рискованная. И я должна быть уверена, что она не попадет в плохие руки.
— О боже. Неужели он написал тебя?..
— Да… без одежды, — сказала Эми, бросив на себя последний взгляд в зеркало. — Скорее всего, мне придется обернуть его тканью и спрятать где-нибудь на чердаке.
Она стремительно подошла к двери.
— Желаю вам с Софи приятно провести день. Мы с тобой увидимся… потом. — С этими словами Эми вышла из комнаты.
Увидев, в каком нетерпении Нейтан поджидал ее у двери, Эмитист порадовалась, что подготовилась тактично высказать свое мнение, вместо того чтобы откровенно говорить то, что придет в голову.
Идя вслед за ним в мастерскую, она невольно задумалась, правильно ли ее решение сохранить портрет, тогда как можно было сжечь его сразу же, как только он окажется у нее в руках. Обычно она была не склонна принимать решения, руководствуясь сантиментами.
Хотя… было бы приятно сохранить напоминание об этом безрассудном месяце, который она провела в чужой стране в объятиях красивого мужчины. Когда она станет старой и седой, то будет подниматься на чердак, снимать с портрета ткань и согреваться душой, вспоминая, что хотя бы один раз в жизни у нее был мужчина, который считал ее самой красивой и желанной. И если отец вдруг предпримет очередную попытку навязать ей свою волю, она сможет напомнить себе, что была права относительно намерений Нейтана. А отец ошибался. Как и во всем, что касалось ее.
Это не было ее сентиментальностью. Это поможет ей подготовить себя, чтобы после ухода Финеллы во всеоружии встретить будущее и предстать перед лицом необъективного и жестокого мира.
Нейтан помедлил одну-две минуты на пороге своей мастерской, прежде чем войти туда и дать войти Эми. Прежде чем позволить ей увидеть законченный портрет, который он установил на мольберте лицом к двери.
— О! — сказала она, резко остановившись, как будто ее ударили в грудь.
Нет, портрет не был плох. Непонятно, как она могла такое подумать, после того как Нейтан продемонстрировал свое мастерство, делая быстрые карандашные наброски. Все было в порядке и с перспективой, и со светом, игравшим на драпировках и потоком разливавшимся по ее телу. То, что на картине была изображена она, тоже не вызывало сомнений.
И все же это полотно, без сомнения, ожидало заточение на чердаке. Эми не могла рисковать, что кто-нибудь увидит его. Нейтан изобразил ее лежащей на диване. Складки льняной ткани прикрывали наиболее интимные места, но обрисовывали их, не оставляя сомнений в том, что под ними она обнажена. И на лице у нее было такое выражение, которое она не хотела бы позволить видеть никому. У нее был взгляд, как… как у влюбленной женщины. Она смотрела с полотна так, словно обожала человека, который ее рисовал. Нейтан заставил ее выглядеть… — Эми сглотнула что-то, сильно напоминавшее подступившие слезы, — моложе. Не такой циничной. И даже беззащитной.
Он изобразил все то, чему она так сопротивлялась. Эми не возражала против того, чтобы портрет напомнил ей о ее женственности, но художник зашел слишком далеко. Здесь не осталось ничего от той жесткой рассудочной деловой женщины, которой она стала.
