Хозяйка сердца - Даймонд Глория (мир книг .txt) 📗
— Все вы с ней заигрывали. Она с таким воодушевлением говорила о вашей троице… словно не могла дождаться, когда кто-то из вас купит ей билет и отвезет на ярмарку жизни. Фред, Юджин, Джон… Джон, Фред, Юджин… — Одри глубоко вздохнула. — Я замечала, как вы дарите ей улыбки, которые, как я уже знала, предназначены для красивых молоденьких девушек. Ваш взрослый мир слепил мне глаза своим великолепием и недосягаемостью, и я исходила завистью.
Она до боли сжала кулаки, стараясь унять волнение. Сестра, будто живая, стояла перед глазами.
— Разве я могла знать, кто из вас способен посреди ночи увлечь за собой восемнадцатилетнюю девушку, напоить ее и позволить плавать в бурлящем океане? А ведь кто-то из вас именно это и сделал.
— Вот поэтому ты и вернулась сюда, да? — Лицо Джона было непроницаемым, как у игрока в покер, привыкшего скрывать свои эмоции. — Ты решила выяснить, кто из нас приходил к Эстер той ночью, и воздать ему сторицей?
— Нет, — покачала головой Одри. — Я оказалась здесь потому, что работаю с одним из лучших американских фотографов. Конечно, я согласилась поехать с мистером Эрскином еще и потому… Потому что мне представилась возможность кое с кем поговорить, задать кое-какие вопросы и, если повезет, выяснить подробности того, что случилось с Эстер.
— И тебе повезло?
— Выяснить подробности?
— Не подробности, Одри. Ты не собиралась выяснять подробности. Ты хотела знать лишь одно. Кто из нас виновен в убийстве твоей сестры.
— В убийстве? — в ужасе вскрикнула она. — Нет…
— Да. Пусть не в сознательном, а в непредумышленном. С точки зрения полиции, такой вариант не исключался. И признание одного из нас в том, что он в трагический момент находился с Эстер, могло повлечь за собой обвинение в убийстве по неосторожности. — Джон говорил с пугающей мрачностью, с трудом сдерживая ярость. — Но полиции так и не удалось выяснить, кто же это был. А ты? Ты выяснила?
— Нет. — Одри чувствовала, что из обвинителя превращается в обвиняемую, и уже жалела, что затеяла этот разговор. — Я выяснила, кого не было. Там не было тебя.
— Откуда ты это знаешь? Разве моя татуировка отличается от прочих? Я заметил, как ты внимательно разглядывала ее. Но только сейчас до меня дошло, что ты искала вещественное доказательство.
— Нет, — отчаянно замотала головой Одри, понимая, что ее возражения звучат неубедительно. — Нет, вовсе не потому…
Внезапно Джон расстегнул манжету и протянул Одри руку изображением буревестника вверх.
— Вот. Если хочешь, можешь изучать улику сколько душе угодно. У тебя есть лупа? Мы можем найти отличительные особенности.
— Нет, — упрямо повторила она. — То была не твоя рука.
— Откуда ты знаешь? — Он поднес руку еще ближе к ее глазам, и теперь рисунок был не далее фута от лица Одри. — Вглядись внимательнее. Не эта ли рука на твоих глазах увлекла Эстер навстречу смерти?
— Нет. — Одри больше не хотела смотреть на ненавистную птицу и попыталась отвести его руку, но Джон был сильнее и к тому же преисполнен решимости довести дело до конца.
— Так это та самая татуировка? — В его настойчивом голосе слышалась тревога.
— Не знаю, — сдалась она. — Могла быть. Но теперь меня это больше не волнует.
— Зато волнует меня. Я всю жизнь нахожусь под гнетом подозрений. И терпеть их не могу, особенно между людьми близкими. — Он с легкой печалью погладил ее по щеке. — Я просил тебя всего лишь о двух вещах — о честности и о доверии. — Коснувшись подбородка, он приподнял ее лицо. — Ни того, ни другого добиться мне не удалось. А жаль.
— Я доверяю тебе, — с отчаянием выкрикнула Одри. — Полностью.
— Нет, — резко бросил он. — Если бы ты в самом деле доверяла мне, то не скрывала бы, кто ты такая. Ты бы сразу рассказала мне, что именно видела той ночью, и спросила бы, не моя ли то была рука. Ты не сделала этого, потому что не поверила бы мне на слово.
Одри не могла возразить, потому что Джон говорил чистую правду.
— Ну хорошо, — чуть не плача, согласилась она. — Может, я боялась… боялась завести разговор об этом, боялась правды, опасалась, что выясню истину. — Одри набрала в грудь воздуха. — Но я отдала тебе свою любовь. — Она посмотрела на дорогого ей человека сквозь подступающие слезы. — Я полюбила тебя. Разве этого недостаточно?
Рука Джона скользнула по ее щеке.
— Нет, любовь моя, — сказал он, и почему-то эти нежные слова прозвучали леденящим синонимом слов прощальных. — Не думаю.
Весь следующий день Одри провела в каком-то туманном забытьи. Слава Богу, ей было чем заняться, так что времени на душевные терзания не оставалось. Проснулась она рано, хотя и провела почти бессонную ночь. Встав, старательно привела себя в порядок, оделась и гладко зачесала волосы. Несколько часов выполняла указания Эрскина: утрясала организационные вопросы с издательством, сортировала отснятые пленки. Затем Одри проявила инициативу и позвонила миссис Смит, домоправительнице шефа, чтобы предупредить: хозяин приедет не один, готовьте комнату для гостей. Одри решила, что пусть лучше у миссис Смит будет время поохать и поахать, чем эта достойная женщина упадет в обморок, завидев на пороге дома престарелую пассию Натана — Белинду.
С тривиальных мыслей о том, что любви все возрасты покорны, Одри незаметно перешла к своим взаимоотношениям с Джоном. Она ждала, что он вот-вот позвонит, но телефон молчал.
Чтобы чем-то занять себя и не травить душу, она стала готовиться к съемкам еще одного отеля, расположенного на океанском побережье недалеко от Саванны. Путеводители сообщали, что места там, как и сама гостиница, более чем экзотические.
Перед заходом солнца Одри решила прогуляться до яхт-клуба. Суда, стоящие вдоль пирса, принадлежали Олтманам, и, как сообщил Юджин, тремя из них — небольшим катером, парусником «Большая Жозефина» и моторной яхтой, названной «Пеликаном», — владел лично Джон.
«Пеликан» и «Большая Жозефина» мирно покачивались на волнах, а вот катера Одри не заметила. Решив, что Джон ушел на нем и рано или поздно вернется, она стала прогуливаться по пирсу. Погода стояла премерзкая — наихудший образчик ранней осени в этих местах. Воздух был сырым и холодным, начало моросить.
Внезапно порыв ветра донес глухой рокот мотора. Одри заметила, что любопытные чайки встрепенулись, вытянув шеи в сторону океана. Она последовала их примеру и тоже стала вглядываться в туманную даль. Одновременно она попыталась отбросить ложные надежды, но не смогла подавить дрожь, которая сотрясала ее все сильнее по мере того, как подходило небольшое суденышко. В душе Одри в равной мере смешались страх и надежда.
Катер Джона. Она узнала его наконец, но не могла определить, кто на борту — пассажиры, спасаясь от сырой погоды, были в куртках с поднятыми капюшонами. У нее и самой волосы уже промокли, потому что дождь накрапывал все сильнее. Влажный свитер неприятно прилип к телу, но Одри продолжала наблюдать за катером, который, маневрируя, подходил к пирсу. Первым сошел на пирс мужчина и стал набрасывать на кнехт причальный конец. Конечно, это Джон, кто еще мог воспользоваться его катером.
Вторым пассажиром оказалась женщина. У Одри защемило в груди. Что, если эта особа пассия Джона? Она до боли сплела пальцы. До чего дурацкое положение! Не хватало только, чтобы ее заметили на причале — брошенную подружку моряка, который переметнулся к другой. Зачем Джону мокнущая под дождем ванильная булочка, когда он уже нашел другое блюдо?
Подхватив какие-то вещи, пара со смехом и шутками двинулась по пирсу на берег, стряхивая мокрые от дождя куртки. Одри всмотрелась в мужчину и испустила вздох облегчения. Это был не Джон. Она вообще не знала шагающего навстречу человека.
Двое совершенно незнакомых ей людей в поисках укрытия торопливо миновали пирс, не обращая никакого внимания на одинокую женскую фигурку.
Стук в дверь вырвал Одри из приятного сна. Ей снилось, что она летает. Рядом с ней был пеликан Пират, и они парили над океаном под томную мелодию танго. Она не могла припомнить, какой именно, но музыка была изумительной…
