Непримиримые влюбленные - Рид Мишель (книги полностью TXT) 📗
– Бедный майор, – вздохнула Мэдлин. – Если вещи были в таком плачевном состоянии, как же он здесь жил?
– Он был очень упрям, – усмехнулся Доминик. – Комнаты, которыми он, видимо, пользовался, оказались в приличном состоянии. Библиотека, например. – Он открыл дверь слева. – Наверное, он здесь пил, ел и спал, размышлял над своими старыми книгами и бумагами. Большинство их о войне. Книги и документы вывезены отсюда на реставрацию. Потом они будут оценены.
Мэдлин, нахмурившись, подошла к открытой двери. Ее шаги эхом отдавались на холодном полу, выложенном каменными плитами. Они вошли в большую, неожиданно светлую комнату с пустыми книжными полками.
– Вероятно, семья Кортни могла бы вывезти ценные вещи еще до того, как ты купил дом. Если они такие старинные, как ты говоришь, это могло бы составить целое состояние, – недоумевала Мэдлин.
Дом пожал плечами.
– Я предложил им хорошую цену, – сказал он. – И они – равнодушные глупцы – согласились. Вот недоумки! – Он явно презирал их. – Неудивительно, что майор не имел с ними никаких дел. Им было наплевать на старика и его усадьбу. Только бы повыгоднее сбыть все с рук. Я дал им хорошую цену, и они согласились. Они потеряли, я приобрел.
– В тебе говорит расчетливый банкир, – пожала плечами Мэдлин.
– Во мне говорит человек, который испытывает отвращение к запущенности – живого существа или его владений, неважно, – возразил Доминик. – Со временем, когда закончатся все работы, дом будет выглядеть так, как он и должен был выглядеть, если бы старику и его владению не позволили сгнить.
На его лице появилось новое выражение, которое Мэдлин не смогла бы определить.
– И ты получишь удовольствие, разместив в доме таинственные и чудесные антикварные вещи, которые собирал всю жизнь?
Доминик усмехнулся.
– Конечно. Этот дом просто предназначен для них! Тебе так не кажется? Пойдем. – Он протянул ей руку. – Я покажу тебе остальное.
Дом был гораздо вместительнее, чем казалось снаружи. Много интересных комнат причудливой формы. В Мэдлин проснулся художник, и вскоре они уже обсуждали, как лучше убрать и обставить эти комнаты, не нарушая общей атмосферы дома. На нижнем этаже работы шли полным ходом. А когда они поднялись на верхний этаж, Мэдлин увидела, что он уже отделан.
– Мы начинали с верхнего этажа, – объяснил Доминик. – Рабочие закончили его только на прошлой неделе. Видишь, двери здесь плотно закрыты. – Он открыл одну из дверей и пригласил Мэдлин войти. – Полностью отделана только эта комната. Спальня хозяина. – Он шутливо поклонился.
– О! – изумленно воскликнула Мэдлин, ступив на толстый ковер тускло-розового цвета. Она озиралась по сторонам, не зная, что сказать. Ничего подобного ей не встречалось, и она не предполагала, что мужчина может выбрать такую цветовую гамму.
Основное место занимала огромная кровать красного дерева под высоким балдахином из двусторонней серебристо-розовой парчи. Петли и продернутый сквозь них шнур удерживали балдахин на толстой деревянной раме. Кровать была покрыта таким же парчовым покрывалом. Размеры ложа могли напугать. Мэдлин мельком взглянула на него и перевела взгляд на камин с витиеватыми украшениями из красного дерева, занимавший почти всю противоположную стену.
Комната была просторная – в ней поместились еще два удобных кресла, стоявших перед камином. Они тоже были обиты светлой парчой в тон шторам, абажурам на лампах и покрывалу на кровати.
– Ну, что ты думаешь? – спросил Доминик, так как Мэдлин молчала.
Что она думает? У нее комок стоял в горле. Комната была великолепна. И явно предназначена для того, чтобы разделить ее с женщиной, которую очень любят. Постепенно комок в горле растаял. Мэдлин чувствовала, что сейчас заплачет, и отвернулась, чтобы не видеть напряженного выражения его лица. Он мог бы догадаться, что она просто потрясена. Комната предполагала так много, что Мэдлин стало страшно: что же будет дальше?
Молчание словно вибрировало в воздухе. Не в силах выносить его, Мэдлин хотела отойти к окну и только теперь увидела картину в золоченой раме, висевшую над камином. Она вздрогнула и замерла, боясь перевести дыхание.
– Я обещал отдать ее тебе, помнишь? – Он подошел к ней вплотную. – Картину – недавно, а дом – очень, очень давно, когда твои мечты были только… мечтами и забавляли меня. Вот… – Он с нежностью положил руки ей на плечи, согревая ее своим теплом. – Они твои, Мэдлин. Мой подарок тебе.
– О, Дом, – хрипло прошептала она. – Я не могу принять…
Внезапно он крепко прижал ее к себе, не давая говорить.
– Однажды… кажется, прошла целая жизнь… – тихо заговорил Доминик, и его слова эхом отдавались в ней, – очаровательное существо, которое я очень любил, предложило мне себя со всей страстью своей любящей натуры, а я, глупец, оттолкнул его.
Он закрыл ей рот рукой, рыдания душили ее. Доминик прерывисто вздохнул.
– Сумасбродная Мэдлин, – продолжал он, – Боже, какой же ты была сумасбродкой! Чаще всего я не знал, стою я на ногах или на голове. Я так отчаянно хотел тебя, что мне приходилось постоянно следить за собой. И все равно ходил по краю пропасти.
Мэдлин всхлипнула, и он коснулся губами ее шеи.
– Ты была так молода, дорогая. А все называли меня счастливчиком, приставали с вопросами, как мне удалось обуздать неистовую и своенравную шалунью. И никто не спрашивал, как мне удается обуздать себя! – Его резкие слова больно ранили ее. – Когда я долго смотрел на тебя, сердце было готово выпрыгнуть из груди.
– Дом. – Она попыталась освободиться, голос осип от слез. Он не отпускал ее.
– Дай мне сказать все, – попросил Доминик. – Я очень хотел тебя, Мэдлин, желание терзало меня. А все вокруг не уставали напоминать мне, что ты очень молода, советовали беречь тебя, напоминали о твоей невинности, предостерегали от того, чтобы я не сломал твой удивительный характер. Но были и другие, – продолжал Доминик. – Эти сомневались, разумно ли жениться на такой молодой и своевольной девушке. Сомневались, отдаешь ли ты себе отчет, какие именно чувства ты питаешь ко мне. Они заставляли меня задавать эти вопросы себе. Я хотел понять, честно ли я поступаю, предлагая тебе пожениться. Ты ведь только начинала жить и сама не знала, чего хочешь от жизни – или от меня.
– Я знала, – шепнула Мэдлин.
Она скорее почувствовала, чем увидела, что он улыбнулся.
– Я мог бы оказаться для тебя всего лишь новым волнующим приключением, Мэдлин. Вспомни, ты ведь всегда стремилась испробовать что-то новенькое. И я стал бояться: если я научу тебя любви, если я позволю тебе все узнать, вдруг тебе опять захочется нового, всегда же найдется кто-то, кто сумеет удовлетворить твое ненасытное любопытство. Вот что я хочу сказать тебе, Мэдлин. Я не рискнул заниматься с тобой любовью до свадьбы, потому что боялся после этого потерять тебя.
– Ты не верил, что я люблю тебя.
– Нет, – признался Доминик.
– И потерял меня.
– Да. – Он вздохнул, повернул ее лицом к себе и долго смотрел на нее темными печальными глазами. – Теперь мы поменялись ролями. Теперь я предлагаю себя, а ты вправе отказать мне. Если я поцелую тебя, возьму на руки и отнесу в постель, чтобы заняться любовью, ты примешь меня, Мэдлин?
Доминик ждал ответа. Нервы Мэдлин были так напряжены, что она не могла вымолвить ни слова. Она понимала, что он говорил искренне, и тем не менее колебалась. Прежняя Мэдлин бросилась бы ему на шею, с поцелуями и дикими восторженными криками. Но теперь она научилась быть осторожной и не совершать опрометчивых поступков.
– Ты хочешь меня, я знаю, – снова заговорил Доминик, видя, что она молчит. – Мы стали старше на четыре года. Эти годы научили меня не только переносить страдания, одиночество и презрение к себе. Я понял, что настоящая любовь вечна. Я люблю тебя, Мэдлин, – торжественно заверил он. – Всегда любил и всегда буду любить. Ты позволишь мне показать, как сильно я люблю тебя?
Его голос прервался. Мэдлин, трепеща, упала в его объятия.
