Ребенок от подонка (СИ) - Гауф Юлия (электронные книги бесплатно .txt, .fb2) 📗
— А расскажите подробнее, как своего ребенка нашли, – попросила Алина Ярославовна. — Нужно отвлечься, я ни о чем, кроме внука думать не могу. А тут такая история!
Болтать не хочется, но лучше рассказать о нас с Лёвой, чем терпеть вопросы про Марка, и видеть, как мрачнеет Соня. Потому я встал рядом, и начал рассказывать про Дарину, про тесты ДНК, и про то, как все выяснилось.
— Ого! Вам нужно скорее оформить ребеночка. Оба предоставите результаты теста, что именно вы родители Лёвы, и дело в шляпе. Только заодно предоставьте доказательство того, что эта Дарина – плохая мать, а заодно найдите акушерку для подстраховки, – посоветовала Алина Ярославовна, и нервно посмотрела в темноту коридора.
Как и Соня.
Да я и сам на нервах.
Уже неясно, о чем говорить. Я бы с радостью остался с Соней, для нее я бы нашел слова, но не для Максима с его матерью. И, наконец, спустя минут десять мы увидели врача, который направлялся именно к нам.
— Должен извиниться перед вами, – доктор обратился не ко мне, а к Соне, которая встала при его приближении. — Легочная форма муковисцидоза не всегда легко диагностируется, но многие признаки были явными. И, тем не менее, произошла ошибка.
— Как? – ахнула Алина Ярославовна. — У меня муж от болезни скончался, и один из сыновей, а это наследственное. У Марка нет этой болезни?
— Нет, – покачал врач головой, и Соня расплакалась – впервые вижу слезы счастья. — Мои коллеги подозревали бронхиальную астму, но это тоже не она, к счастью.
— Что с ним?
— Так называемый ложный круп и аспирация, дыхательные пути воспалились, реакция на элементы горения, – пояснил он. — Легкие у ребенка нездоровы с рождения, оттого постоянный плач. Ничего критичного, все лечится, хоть и долго, но не переживайте. Возможно, эту проблему бы долго упускали из вида, если бы не пожар. В дыхательные пути попало небольшое инородное тело, возникла аспирация, а затем и ложный круп. И все это мы изначально приняли за муковисцидоз, а затем за астму. Еще раз приношу свои извинения от своего лица, и лица своих коллег. Еще сутки мы будем наблюдать ребенка, ложный круп опасен тем, что дыхательные пути сужаются, и ребенок может…
— Задохнуться, – пробормотала Соня. — Но муковисцидоза нет? И астмы? Правда?
— Правда, – кивнул он.
Соня улыбнулась, по щекам слезы, она нашла меня взглядом, протянула руку, и сделала шаг навстречу. А я с радостью ее обнял, сам испытывая невероятное облегчение.
— Какое счастье, – выдохнула она, прижимаясь ко мне вместе с Лёвой на руках. — Сутки, и мы заберем Марика домой. Боже, мне это точно не снится?
— Не снится, – рассмеялся. — Я же говорил!
Говорил, хотя сам в это не верил, уверен был в том, что муковисцидоз, и бороться придется всю жизнь. Черт, это действительно счастье – Марк не заслуживал такой болезни!
— Я могу увидеть Марка? – Соня оторвалась от меня, обернулась к врачу.
— Можете.
— И завтра домой? – еще раз счастливо переспросила Соня.
— Да.
— Я тоже хочу увидеть внука, – радостно произнесла Алина Ярославовна, да и Максим перестал хмуриться, и выглядел заинтересованно. — И… прости, Сонечка, но он тебе, все же, не родной. Это наша кровиночка. И домой его заберем мы. Но ты, разумеется, можешь сейчас навестить Марка, я не против, все понимаю. Однако, тебе придется с ним попрощаться.
ГЛАВА 14
Внешне Марик здоров. Он больше не бледный, и губы у него не синие – его губы мне снились, когда я пыталась заснуть. Каждые пять минут просыпалась, вспоминая личико сына, и подскакивала.
Чувствовала, что нужна ему.
Может, я потому и не поняла, что он мне не родной – я всегда, каждую секунду чувствовала, что нужна этому мальчишке! И он был мне нужен. Камиль ушел, затем ушли и родители, и бабушка. Дедушка… он тоже когда-нибудь уйдет, и я свою жизнь в Марке видела, некогда было сомневаться в нашем родстве.
— Здоровенький, – взяла его ручку, и поцеловала. — Легкие вылечат, и ты вырастешь здоровым и сильным мальчиком. Хороший мой!
В душе медовое, сладкое счастье. Сейчас меня не волнует ничего – только то, что я вижу спокойного малыша, жестокая болезнь у которого не подтвердилась. Да, на его маленькой руке я вижу следы от капельницы, и ему еще нужно побыть в больнице. И лечение предстоит, но он не умрет!
— Молодец, парень, – Кам, придерживая Лёву, наклонился, и поцеловал Марка в лоб. — Так держать. Потрепал ты нам нервы, конечно. Но главное – ты сильный!
— Пора, – врач указал нам на выход.
— Почему? Он же почти здоров, и…
— Сейчас ребенок ослаблен. Еще сутки ему нужна стерильность, любая инфекция может вызвать осложнения. Дыхательные пути ослаблены. Вам лучше выйти, – перебил доктор. — Других посетителей пускать? Вы, как мать, имеете право запретить.
Он слышал слова Алины Ярославовны.
Я тоже их слышала.
Но как запретить? Я видела в ее глазах такую дикую надежду, такой восторг, который во мне откликнулся. Я не могу запретить.
И я могу попытаться представить. Что, если… упаси Боже, но что бы я чувствовала, лишившись ребенка? Невосполнимую утрату. Это как части самой себя лишиться – самой важной части. Ни дышать, ни жить спокойно я бы не смогла. Еще горше было бы от понимания, что после сына ничего не осталось, нет его продолжения, на которое я бы могла смотреть, которое я бы могла любить.
Если бы я узнала, что у моего сына остался ребенок… да я бы горы свернула, но нашла бы!
Кто я такая, чтобы запрещать Алине Ярославовне увидеть внука?!
— Им можно к Марку, – вздохнула я, в последний раз поцеловала своего малыша, и мы вышли из палаты, у которой встретили Алину Ярославовну и Максима.
Они не смотрели на меня, они ждали, минуты считали.
И на моем безупречном счастье начали появляться темные пятна.
Я все понимаю, я бы и сама боролась, но… но Марк – мой! Сердце отказывается принимать тот факт, а это именно факт, что не я его мать. Его головку я увидела на своей груди, когда очнулась после родов, его я купала, его пальчики зацеловывала. На его крики я вставала, ночей не спала. Его болячки лечила, с ним смеялась и плакала. Значит, это мой сын!
— Они не смогут забрать Марка, – сказал Камиль, когда мы вышли в коридор. — Им его не отдадут, по документам Марк твой ребенок, Сонь. Чтобы мы были спокойнее, я найму охрану, пусть в коридоре будут. В больницах часто бардак, просто чтобы Марка не вынесли и не украли, я позвоню в частное охранное предприятие, и вызову пару человек. И не нужно было разрешать им видеть ребенка.
Я кивнула, и опустилась на лавку.
Нужно, не нужно… во мне самой борьба идет. Я понимаю Алину Ярославовну, на ее месте я бы также себя вела, и я не могу не сострадать. Но дело ведь касается моего Марка! И потому я еще и не могу не думать о том, что… что он не мой. Он – их!
— Они на ребенка прав не имеют, – спокойно произнес Камиль. — Он наш, нашим и останется.
— Они могут потребовать провести генетическую экспертизу, – парировала я.
Я бы потребовала. Ведь одно дело, если бы Марк жил с родной мамой, но я-то по крови ему чужая. Просто посторонняя тетка, никто, даже не дальняя родственница.
Чужая. Ужасное, гадкое слово.
— А мы можем в ней отказать. Ты – мать, я… по документам я не отец, мы так и не занялись этим вопросом тогда, но я готов. Сонь, – Камиль передал мне зевающего Лёвушку, — я и сам Марка полюбил, но ты больше времени с ним провела. Ты с ним с самого начала. Будь эгоисткой, любимая! Марку лучше будет с нами – мы оба молодые, у нас уже есть парень, и Марка воспитаем, и ни в чем не обделим. Также будем любить, как и Лёву. А они пусть, если захотят, приезжают иногда повидаться. Так и делают бабушки – они видят внуков, и не более.
Я ужасный человек. Просто кошмарный. Я эгоистка. Ведь слова Камиля резонируют с моими чувствами. У Кама связи, и деньги, он может сделать так, что Марк будет только наш. А я смогу забыть обо всем этом, как о кошмаре. Просто жить, видеть обоих мальчишек, и быть их мамой – я могу, и Камиль в этом поможет!
