Женская сущность - Григ Кристин (книги без сокращений .TXT) 📗
«Час от часу не легче. Сначала философия, теперь психоанализ. Будет», – подумала она и отбросила одеяло. Халат Александра валялся на полу у кровати. Она подняла его и надела.
Это был лучший секс в ее жизни. Чего темнить. Она не из тех женщин, что как огня боятся правды; она не так глупа, чтобы считать, что секс это всего лишь соединения тела А с телом Б. Мужчина должен нравиться, надо уважать его, но это не значит, что ты только о нем и мечтаешь и жить без него не можешь.
– Ник?
Голос Александра вывел ее из раздумий. Александр стоял в дверях. На нем были джинсы, но он по пояс оставался голым. Он смотрел на нее сердито, и она поняла, что это оттого, что она спустила ноги на пол и, стало быть, опять не слушается его, принимая совет за приказ, но должного гнева не почувствовала.
Ник думала только об одном: она хочет его. Это желание сильнее ее, и она испугалась. Во что она ввязывается?
Он никак ей не подходит. Если бы сейчас с неба спустилась добрая фея и сказала ей: «Вот тебе, Ник, карандаш и бумага, напиши список того, что ты ценишь в мужчине», – она бы не написала ничего, что хоть отдаленно напоминало бы Александра. Он слишком красив. Красивые мужчины упоены собой, и, если пока она этого не заметила, все равно рано или поздно он проявит себя.
Кроме того, слишком всего в нем много. Мужчина с большой буквы. Требовательный. Властный. Он сводит ее с ума и хочет во всем руководить ею…
И она так же не подходит ему, как и он ей.
Может, потому их и тянет друг к другу так сильно? У нее никогда не было подобного мужчины, и она готова отдать голову на отсечение, что и у него не было такой женщины, как она. Она непокорна. Она хочет жить своей жизнью. Она сама принимает решения, и она никогда, хоть режь ее, не согласится жить в тени мужчины, если… если этого уже не произошло.
Одна ночь в постели Александра, одно утро в его объятиях, и он уже возымел над ней власть. Она же узница в его комнате. Ни одежды. Ни палки. Полностью в его руках, а сейчас он закрывает дверь, смотрит на нее зверем, будто она совершила преступление века, и все потому, что она, видите ли, соизволила по собственной воле, не дожидаясь его одобрения, спустить ноги на пол.
– Ты же знаешь, что на ногу нельзя наступать, – сказал он.
– Но ты же знаешь, что этого говорить не следует.
Он вскинул брови и посмотрел на нее так, будто она лишилась рассудка.
– И стучаться надо, – продолжила она. – Это, конечно, твоя спальня…
– При чем тут спальня. На ногу вставать нельзя.
– Я не идиотка, Александр. Я буду осторожна.
– Идиотка и есть, если думаешь, что я разрешу тебе вставать.
– Разрешу? – Ник вскочила. В лодыжке что-то щелкнуло. Звук был такой громкий, что у нее все внутри оборвалось, но она постаралась не кричать. – Не нужно мне твоих разрешений. Себе разрешай.
– Ник…
Он с улыбкой шел к ней. Она словно увидела, как в этой красивой самоуверенной голове повернулись шестеренки. Не мытьем, так катаньем. Раз бранью киску не проберешь, надо действовать лаской.
– Я понимаю, радость моя.
– Ничего ты не понимаешь.
– Прекрасно понимаю. У тебя болит нога. Ты раздражительна. Тебе хочется перемены мест.
– Вот именно. И я хочу это сделать. – Она набрала воздуха, сжала зубы, дотянулась до спинки стула и доскакала до него. – Спасибо за все, но…
– Иди в кровать, Николь.
Улыбки как не бывало. Лицо словно вырублено из мрамора. Так, с добротой покончено.
– Нет.
– Стоит оставить тебя на пять минут и что?
– Я забираю обратно свою жизнь, вот что.
– Что это, скажи, пожалуйста, значит?
– Послушай, я тебе очень благодарна за помощь, но…
– Благодарна?
– Конечно. Ты был очень добр, Александр, но…
– Сначала ты поблагодарила меня. Теперь говоришь, что я был добр. – В голосе его появились суровые нотки. – Может, пожмешь мне руку?
– Я только пытаюсь сказать тебе, что…
– Благодарна? – Он прищурил глаза, и они стали ярко-синими щелками. – Ты потому и переспала со мной. Из благодарности?
– Пошел к черту!
– Резонно. Легче послать человека, чем написать благодарственную записку.
Она прыгнула на него с кулаками, но он схватил ее за руки, прежде чем она упала.
– Черт тебя побери! – Драться с ним было бесполезно, но она не сдавалась. – Пусти!
– Куда? В твой коттедж, подальше от меня? Или лучше вызвать такси до аэропорта, а там в Штаты? Пять тысяч миль между нами дадут тебе чувство безопасности?
– Безопасности? Да какой еще безопасности?
– Ты сама знаешь, что я имею в виду, – бросил он. – Ты боишься.
– Я в жизни ничего не боялась.
Александр взглянул на ее пылающее лицо. И как это ей удается завести его парой слов. Он всегда был добр с женщинами, умел сохранять спокойствие, даже когда они вели себя истерично, но с Ник ему не удается держать себя в руках.
– Ты боишься меня, – сказал он.
– Боюсь? Тебя? Поверьте, мистер, вы льстите себе, если полагаете, что мне есть дело до вашего нрава, богатства и прочих достоинств. И если вы сейчас же не выпустите меня…
Он что-то промычал по-гречески, наклонился и залепил ей рот поцелуем. Она поперхнулась на полуслове, попробовала вырваться, но он запустил пальцы в ее волосы и держал до тех пор, пока не оторвался от нее. Вот что ей нужно. Мужчина, способный держать ее в узде. Мужчина, который может подчинить ее, контролировать ее… Желать ее с каждым вздохом, с каждым ударом сердца.
Ник вытаращила на него глаза.
– Ты безумец.
– Если и безумец, то это твоих рук дело.
– Ты ведь сам видишь. Ты же… ты же…
Он снова поцеловал ее, теперь нежно. Когда он оторвался от нее, у нее в глазах стояли слезы.
– Ненавижу! – неровным голосом выкрикнула она. – Ненавижу…
Он снова поцеловал ее, и она замычала, обхватила его за шею и поцеловала в ответ. Они рухнули на кровать. Ник обхватила ногами его бедра, и он глубоко вошел в нее.
Все вокруг перестало существовать.
Только они.
Александр пошевелился, открыл глаза и снова смежил веки.
– Я, кажется, умираю.
Ник тихо засмеялась. Она лежала в его объятиях, навалившись на него всем телом.
– Угадай, что мне кажется.
– Боюсь, – сказал он, но она почувствовала, что он улыбается.
– Вовсе не то. – Она положила руки ему на грудь и уперлась подбородком в кулаки. – Ты небритый.
– Сейчас очухаюсь и побреюсь. Лет через пять – десять.
– Я вовсе не жаловалась. Мне нравится твоя борода.
– Это щетина.
– Какая разница?
– У моего отца была борода. У меня щетина.
Она провела пальцем по его квадратной челюсти. Он схватил его зубами и стал сосать.
– Если будешь так делать, я очухаюсь раньше.
– Так ты не хочешь узнать, что мне кажется?
Он почувствовал, как ее тело стало легче, уступчивей, а его начинало наливаться. Как такое возможно? Он уже и счет потерял, сколько раз они сегодня занимались любовью.
– Я и так знаю, – сказал он и задвигал тазом.
Она поцеловала его в грудь, и он почувствовал, что губы ее растягиваются в улыбке.
– Мне кажется, я хочу… Дай подумаю. Первое, под душ.
Александр крепче прижал ее к себе и провел рукой по позвонкам.
– Этому делу можно помочь.
Она вздохнула. От его ласки ей захотелось свернуться калачиком в его объятиях, а еще лучше съесть его с потрохами. Разве возможно и то и другое одновременно? Интересный вопрос.
– А еще, – промурлыкала она, – я хочу есть.
Его рука дошла до низа спины и обследовала упругие округлости.
– Густые сливки подойдут?
– Бери выше. Добрый бифштекс. Или яичница-болтунья из дюжины яиц. А то и просто бутерброд с арахисовой пастой.
– Арахисовая паста? – Он передернул плечами. – Я знал, что рано или поздно узнаю твою страшную тайну. – Он обхватил ее за плечи, прижал к себе и поцеловал. – Так вы нуждаетесь в пище смертных, мадам?
– Какой сообразительный!
Он поцеловал ее снова и горячее.
